— Что происходит? — спросила Эсмей. Внутри у нее все опять сжалось, она не хотела никого видеть.
— Что происходит… тебе все расскажут позднее, — ответил Бертоль. — Мы не стали резервировать весь шаттл целиком, это было бы уж слишком. Просто отдельное помещение. А праздничного застолья избежать не удастся, хотя, я уверен, ты хочешь просто хорошо отдохнуть дома, так ведь?
Эсмей кивнула в ответ. Она оглядела адъютантов Бертоля. Войска милиции в корне отличались от войск Флота, знаки отличия, кроме звездочек на погонах, определявших ранг и звание, тоже были другими. Вдруг она все вспомнила. Пехота, бронетанковые войска, ВВС, ВМС, тот флот, который в ее Флоте презрительно именовали «мокрым». Среди адъютантов были представители всех четырех родов войск, все они были старше ее. Тот, на петлицах которого красовались знаки отличия бронетанковых войск, снял наушники и повернулся к Бертолю:
— Генерал Суиза говорит, что все готово, сэр.
— Твой отец, — пояснил Бертоль. — Он руководит всем там у нас. Почему, тебе станет ясно потом. А пока в шаттлпорте нас ждет официальная церемония встречи. Надеюсь, короткая, — вряд ли твой отец будет ее затягивать, потом парад в городе и официальный прием во дворце.
. — Прием? — удалось вставить удивленной Эсмей, пока Бертоль переводил дух.
— Да…— На секунду он замешкался, потом понизил голос и сказал: — Видишь ли, Эсмей, когда благодаря твоим действиям удалось спасти целую планету, а твой Флот не удосужился даже признать этого…
О боже! Эсмей перебрала в уме все возможные объяснения, но вряд ли он их поймет, все тщетно. Они решили, чтоее Флот не воздал ей должных по-честей, и совершенно бессмысленно объяснять им, что сам факт ее оправдания уже является и признанием, и наградой. Кроме того, она знала: кто-то настаивал на том, что она заслуживает медаль. Ей становилось плохо от одной мысли об этом. Лучше бы они просто забыли обо всем. Но…
— И ты ведь не какая-то захудалая лошадка из заброшенной конюшни, — продолжал Бертоль. — Ты из семейства Суиза. А они обращаются с тобой так…
— Очень хорошо, дядя Бертоль, — ответила от в надежде, что он хотя бы перестанет разглагольствовать, раз уж ей не отменить все эти церемонии.
— Нет, я с этим не согласен. И Длинный Стол тоже. Они решили вручить тебе орден Звездной Горы…
— Нет, только, не это, — пробормотала Эсмей. Ей стало совсем не по себе, она почувствовала, что внутри нее растет волна протеста Но она заставила себя выдавить слово «да»,
— …и пожаловать тебе титул. Он будет изменен, если ты выйдешь замуж на Альтиплано.
О боже, снова подумалось ей. Она не заслуживает всего этого. Это же смешно. Это вызовет… столько проблем, с какой стороны ни посмотреть. Даже если во Флоте к не поймут, что все это делается в качестве упрека им, то уж во всяком случае сочтут все эти церемонии излишествами. И она чувствовала себя ужасно неудобно.
— Вряд ли вместе с титулом ты сможешь получить подходящее поместье, — продолжал Бертоль. — Вообще-то, твой отец сказал, что об этом позаботится он сам. Он имел в виду ту небольшую долину, в которой ты так любила уединяться.
Вдруг Эсмей почувствовала, что обрадовалась при воспоминании о той маленькой горной долине: на склонах гор там высятся тополя и сосны, луга поросли сочной травой, а ручеек такой чистый и прозрачный. Давным-давно она решила про себя, что все это ее, ее собственность. Если бы подобное было возможно… Тут она вспомнила о некоторых правилах Регулярной Космической службы, которые могли помешать этому.
— Не волнуйся, — сказал Бертоль, словно читая ее мысли. — По размерам долина не превышает дозволенного. Твой отец приказал заново провести геодезическую съемку, и ее немного урезали как раз под ледником.
Ну вот, если хочешь, можешь теперь освежить в памяти протокол церемонии награждения.
Конечно хочет. Майор со знаками отличия бронетанковых войск передал ей куб с информацией не только о самой церемонии, но и с последними политическими новостями и подробностями о роли ее семьи во всех этих событиях. Комиссия по разработке минералов все еще препиралась с Комиссией по биологии моря из-за контроля над развитием бентоса (флоры и фауны морского дна). Некоторые вещи остаются неизменными, но за те годы, что ее тут не было, основной фокус их препирательств переместился с Селинового разреза, где пгибли все колонии, интересовавшие биологов, и где геологи уже начали вести добычу богатейших руд, на Плаанидовый, где бурились новые скважины, а в них находили все новые колонии бентоса. Во многих других мирах подобная склока прошла бы незамеченной, но на Альтиплано Комиссия по разработке минералов представляла сторонников Светской школы, в то время как Староверы и Лейбсердца поддерживали Комиссию по биологии моря. А это значило, что спор о том, жива или мертва очередная колония и можно ли начинать разработку нового месторождения, мог привести к религиозным бунтам до всей планете.
— Санни, — вставил Бертоль, когда она отключила экран, — снова связалась с Лейбсердцами.
Эсмей отчетливо вспомнила тот момент, когда ее романтическое увлечение ночным небом переросло в желание навсегда покинуть родной дом. Ее тетка Санни, Санибель Ареша Ливон Суиза, и дядюшка Бертоль кричали друг ва друга, сидя по разные стороны огромного обеденного стола. Санни принадлежала к Лейбсердцам я была так же консервативна и набожна, как и Староверы. Эсмей нравилась философия Лейбсердец, но когда Санни впадала в ярость, Эсмей ее просто боялась. Однако именно Бертоль скинул со стола бесценный шоколадного цвета кувшин, и черепки с лилиями и лебедями разлетелись во все стороны по всей комнате. Ее отец вошел в столовую, когда ссора почти закончилась. Санни собирала с полу осколки, а Бертоль все еще кричал. За отцом шел папаша Стефан, он пристыдил их и добился, чтобы они извинились друг перед другом и скрепили мир пожатием рук.
Эсмей не поверила в этот мир. Все осталось по-прежнему, настоящего согласия между Санни и Бертолем так и не наступило, и вот она снова очутилась в гуще этих дрязг.
— Теперь меня это не касается, — ответила она. — Я здесь только в отпуске.
— Она любит тебя, — сказал Бертоль. Он мельком взглянул на своих адъютантов, те старательно пытались делать вид, что ничего не слышат. — Она говорит, что ты единственная разумная представительница своего поколения, а теперь ты еще и совершила героический поступок.
Эсмей почувствовала, что краснеет.
— Вовсе я не героиня. Я всего лишь…
— Эсмей, мы твоясемья. Тебе не нужно ничего изображать. Ты, малышка, всего-навсего взяла под контроль мятежный корабль и смогла все уладить лучше некуда, а потом разгромила вражеский военный корабль, в два раза превышавший по размеру твой.
«Еще больше», — подумала Эсмей. Но вслух ничего не сказала, а то будет хуже.
— Они просто не знали, что я там, а когда поняли, было уже поздно, — ответила она.
— Значит, ты оказалась хитрее их капитана. Настоящая героиня, Эсмей. Привыкай к этому. Ты несешь там наш флаг, Эсмей, и у тебя это хорошо получается.
Она вовсе не несетих флаг, она несет свой. Они не поймут этого, даже если она пустится в объяснения. А Бертоль говорил так похоже на майора Чапи-на, но еще больше на адмирала Серрано. Она случайно оказалась героем дня. Почему все остальные не понимают таких очевидных вещей?
— И Санни очень гордится тобой, — продолжал Бертоль. — Она хочет поговорить, расспросить тебя о Флоте, о твоей жизни там.