И перчатки, как бог свят! Темные, как маслины, глаза, красивые брови, черные волосы до подбородка – облачком. Старомодный шик планеты, где женщины не носят брюк. Оркестру впору государственный гимн Зиглинды грянуть. Интересно, там все еще встают подNabucco Верди?
Она на год старше. Ей восемнадцать лет. К слову, папочка наверняка одобрил бы эти ноги.
Мамины, видно, были хороши, но они ушли. Тьфу на тебя, ехидна!
– Я чертовски рад тебя видеть. Рассказывай, как поживаешь.
– Погоди. Начнем с того, что я тоже рада тебя видеть.
Забавно они смотрятся со стороны. Брюс в футболке и «отпускных» шортах до колен, с множеством карманов – элегантности ради эти карманы нынче пусты. Футболка и уши чистые, но и только, и в целом облик его гармонирует с окружающей средой. За свои деньги тут все такие. Так принято на Новой Надежде. Это Мари выглядит нелепо. Впрочем, если развивать принцип дальше, то за свои деньги она имеет право выглядеть как угодно. Довольный собой, Брюска ухмыльнулся. Когда-то они пережили вместе опасное приключение. Вполне достаточная причина, чтобы дружить.
– Давай сначала ты, – сказала она. – Я пока соображу, с чего начать.
– У меня все просто. В Академию я не пошел – а мать и довольна! – и теперь мне светит срочная служба. Ну, ты знаешь, мы говорили.
Они не виделись шесть лет, но это не значит, будто они не общались. Полгода тому назад Брюс обнаружил сетевой адрес Мари Люссак «для внешних контактов», и нынешнюю встречу на Дикси они заранее приурочили к его каникулам. Она теперь большая девочка и летает одна. По крайней мере, бодигард за ней на свидания не таскается. У нас ведь свидание, правда?
Прежде ее Брюскин отчим охранял.
– Заявление в группу колонизации я подал, но ответа пока нет. Спасибо за наводку, кстати.
– Всегда пожалуйста. Как твои?
– Прекрасно. Пантократор им, как оказалось, обоим подходит. Пребывают в устойчивом равновесии. Норм с семинаристами возится: преподает им боевые искусства. Нашел себя. Мама… ничего не делает. То есть по хозяйству, и потом дочка у них. Решили, что она не будет работать. И слава Силам: я опасался, что ее затащат в местные духовные структуры. Она, мол, их устраивает. Пантократор вечно в поисках талантов. Сама-то как?
– Ну… – Мари сняла перчатки и положила их на край стола. Им принесли полосатый коктейль «Закат» с веточкой пряной травы. – У меня, как ты знаешь, чудная возможность всю жизнь пальцем о палец не ударить. Искусством хорошо выглядеть на глянцевой обложке я овладела, не побоюсь этого слова, в совершенстве, но хочется чего-то еще. Понимаешь?
– Угу. Все журналиствуешь, да? Что, та история продолжается?
– Продолжается до сих пор. Все бросать из-за такого… дерьма… не хочется…
– Ну, это неправильно – бросать. Бросать – это все равно что сдаться.
– …но обложили меня по полной.
Историю эту Брюс знал и сочувствовал. А для чего еще, спрашивается, нужны друзья?
* * *
На орбитальных верфях Зиглинды что-то взорвалось.
Зарево полыхнуло над целым полушарием, сектор немедленно закрыли для полетов, стянули туда весь парк МЧС, и к ликвидации последствий катастрофы привлекли как минимум половину промышленных мощностей планеты. А на восстановление производства – судостроительный цикл, как и прочие на Зиглинде, непрерывен! – ухнули львиную долю бюджета только этого года. И как всегда в стране, которая декларирует себя свободной, катастрофа на «Ётунхейме» дала обществу повод поговорить.
Это вам не старые имперские времена, когда наши убытки были нашими проблемами. Нынче Зиглинда работает на федерацию.
Она связана обязательствами – срочными договорами на поставку, и неисполнение их влечет не только штрафные санкции и пени, но и правительственный кризис, на краю какового Гилберт Люссак балансирует уже несколько лет.
Президентство любой из планет 30 до крайности тонкая штука. Формально декларируя принципы выборности местной власти, синдики федерации одобряют или не одобряют каждую кандидатуру. Для Зиглинды он, может, и Президент, гарант конституции и высшая должностная фигура, но перед Советом на Церере он не более чем назначенный чиновник. Управляющий. Губернатор провинции. И если он не способен обеспечить бесперебойность производства и прибыль, найдут того, у кого это получится лучше, и переориентируют на него выборные технологии. Нет, знаете ли, ничего проще.
Виноватого, конечно, нашли: объявили таковым дежурного диспетчера из низовых технических служб. Причем, разумеется, того, который уже не смог оправдаться. Да и как бы он оправдался, когда от всей диспетчерской остался сложно переплетенный узел оплавленной пластали диаметром километров десять?
– Ну а если я достану пропуск в закрытую зону? – Мари Люссак стояла перед столом чиф-редактора, который старался не смотреть ей в глаза.
Формальная причина катастрофы уже передана в СМИ: халатность и нарушение техники безопасности, С Б бодро рысит по сепаратистскому следу, и главреду вовсе не хочется лезть сюда впереди планеты всей. Для девчонки, что год из колледжа, работа в новостях всего лишь способ разобраться, как все на самом деле в жизни устроено, а отвечать ему. Почва под ногами была скользкой. Не будь она дочкой Самого, черта с два она бы размахивала тут руками.
– …и пропуск, и даже военный транспорт, для меня это не проблема. Но код допуска будет только у меня! Я считаю, это справедливо. Так или иначе, материал я все равно сделаю, но если вы его санкционируете, он будет в ваших новостях.
Это был мой шанс высказаться по настоящей теме, понимаешь, Брюс? Иначе можно всю жизнь делать Оптимистический Финальный Сюжет. В общем, я его додавила.
Уже через два часа Мари Люссак сидела в военном шаттле «муха», в летном комбинезоне, с гарнитурой диктофона на виске, и фиксировала персональной декой самые впечатляющие снимки, переданные с камер корпуса. Направляющие шириной с улицу, свитые взрывом в косицу, плавающий в невесомости лазерный резак величиной с автобус, желтые шаттлы МЧС с мигалками, искореженные шпангоуты авианосца на стапелях, который теперь едва ли будет сдан в срок. Через три часа – протискивалась сквозь толпу разъяренных мужчин, которые толпились в административном модуле и требовали, чтобы им сказали, что делать. Через три с четвертью – терзала главного инженера верфи, который через четыре часа пустит себе луч в висок.
Еще пять часов она провела, скрючившись над декой, сводя воедино все свои: «надо что-то делать», и даже «вот что можно сделать», а еще, разумеется – «кто виноват», и подкрепляя их цитатами из очевидцев и цифрами из Сети. Вот пять вариантов систем безопасности от различных фирм и их технологический и стоимостный анализ, вот проект ужесточения ТБ, а вот поименный список тех, кому он поперек горла…
О том, что прибыль перечисляется с Зиглинды в Центральный Банк 30 и финансовые потоки распределяются безликой комиссией «исходя из общих интересов федерации», знают, разумеется, все. Сколько заработанных Зиглиндой денег возвращается ей в качестве инвестиций, сколько из них идет на модернизацию оборудования и развитие производства – знает только приватный круг. Какой процент Систем обеспечения безопасности функционирует одними нашими молитвами – не знает никто.
И никто не знает, где взорвется в следующий раз.
Вот об этом и говорят, поминая старые времена. Мол, у Империи от производства зависело все. А у Люссаковой-де Зиглинды все зависит от того, сколько денег дашь.