Перед завтраком он сказал жене:
— Пойду-ка я к морю, поймаю рыбы, — и хотел было выйти из дому, но жена его страшно рассердилась, ни за что не желая отпускать.
Тогда настала очередь Уэмона сердиться:
— Раз я сказал, что пойду, значит, ничто меня не остановит, — сказал он, отмахнувшись от нее. Тогда ведьма закричала ему вслед:
— Уэмон, вот теперь тебе конец, — и побежала в горы. Уэмон, ничего ей не ответив, продолжил путь к морю, но оступился и, упав со скалы, испустил дух.
С тех пор гору, на которой жила ведьма, стали называть Готосан — «Гора пяти то». Поговаривали, что однажды на поле Уэмона некий крестьянин посадил просо. Сколько ни кликала его горная ведьма, он не оборачивался и не отвечал ей. И в том году урожай выдался в пять раз обильнее, чем обычно. А кирка, которой Уэмон долбил гору, все еще хранится в его родной деревне.
Пастух и горная ведьма
(Район Тюбу)
В старые времена в одной местности жил пастух по имени Сандзюро. Как-то раз шел Сандзюро по горной тропе, погрузив мешок с сушеной треской на свою корову.
Пора была холодная, уже и снег начал выпадать. Да к тому же и сумерки стали сгущаться над дорогой. У Сандзюро на душе кошки скребут, подгоняет свою корову, чтобы дотемна домой возвратиться. И тут услышал он, как кто-то кричит: «Эй, эй». И до того голос неприятный, что Сандзюро хотел, не медля ни секунды, пуститься наутек. Но корову бросить не может. Сколько ни бьет он ее по бокам, она идет медленно-медленно. А голос все ближе и ближе. Сандзюро застыл от страха, но все же пересилил себя и оглянулся. За ним, словно ветер, несется горная ведьма с всклокоченными волосами и ярко-красными губами.
— Ну, постой же, Сандзюро, погоди, — закричала она. — Угости меня хотя бы одной сушеной треской, — и протянула руки к поклаже Сандзюро.
Сандзюро бежит сам не свой от страха, корову подгоняет. Вытащил он сушеную треску и бросил ведьме. Ведьма проглотила ее и вновь бежит, руки вперед протягивает. Сандзюро тоже бежит без оглядки, бьет по бокам корову, да бросает сушеную треску ведьме, одну за другой, одну за другой. Наконец, швырнул он весь мешок с оставшейся треской, и пока ведьма ее подъедала, припустил пуще прежнего.
Но через некоторое время ведьма опять стала нагонять Сандзюро и на сей раз закричала страшным голосом:
— Сандзюро, постой, отдай мне свою корову.
Ничего не остается Сандзюро, как отдать свою корову ведьме. Душа ушла от страха в пятки, и он шмыгнул в густой лес.
Не разбирая дороги, Сандзюро понесся по лесу, только ветер в ушах свистит, да ветки по лицу хлещут. Наконец, понял он, что вокруг такая тьма, что и кончика носа не видно. Остановился Сандзюро, а что дальше делать, не знает. И тут, вот удача, завидел Сандзюро вдалеке огонек. Подпрыгнул он от радости и вприпрыжку побежал на свет. Вбежал в дом, а там никого и нет. В доме грязь да пыль, но в очаге еще теплится огонь.
Осмотрелся Сандзюро, никого нет, забрался на чердак и заснул мертвым сном. Вдруг слышит, кто-то вернулся домой и говорит:
— Ну, наелась я досыта. Мешок трески съела, корову. Жаль, Сандзюро упустила.
Понял Сандзюро, что он в доме у той самой ведьмы. Сердце вновь ушло в пятки, задержал он дыхание, не шевельнется.
— Съем-ка я моти вместо Сандзюро, а потом и спать, — решила ведьма и уселась возле очага. А у Сандзюро вдруг от голода живот так подвело, хоть плачь. Губы сами собой сложились и прошептали: «Моти, моти».
— А, божество огня хочет отведать моти, поспешу-ка я с готовкой, сказала ведьма, приняв шепот Сандзюро за слова божества.
Разложив моти над огнем, ведьма задремала. А моти тем временем подрумянились со всех сторон, аж в носу защекотало от аромата. Не может больше Сандзюро терпеть.
Оглянулся, нет ли чего подходящего поблизости, и увидел рядом с собой на чердаке тоненькую бамбуковую палочку. — То, что нужно, — решил Сандзюро, свесившись с чердака вниз головой, проткнул палочкой моти и поднял ее к себе наверх.
— Эх, горячо. Ох, какая вкуснотища. Но одной моти сыт не будешь.
Решил он съесть еще одну, а потом и еще одну, да так все моти и съел.
Проснулась ведьма и видит, что все моти съедены.
— Так-так. Пока я спала, божество огня полакомилось моими моти. Ну, что же теперь поделаешь. Пора спать. Где бы мне сегодня устроиться на ночлег, на чердаке или, может быть, в теплом котле?
Сандзюро зашептал:
Тем временем Сандзюро потихоньку спустился с чердака. Ведьма спала крепко и звучно храпела на весь дом. Тогда Сандзюро взял тяжелый камень, закрыл котел большой крышкой и придавил сверху камнем.
Ведьма проснулась и сонным голосом сказала:
— Что за шум? Птицы, не пойте, еще слишком рано. А Сандзюро тем временем набросал вокруг котла хвороста и двумя камешками высек огонь. Ведьма опять пробормотала:
— Что за шум? Птицы, не пойте, еще слишком рано. Огонь стал разгораться, и костер затрещал.
— Что за шум? Птицы не пойте, еще слишком рано, — вновь сказала ведьма, зевнула, а потом истошно завопила:
— Ой, ой, горячо! — но как она ни пыталась выбраться наружу, тяжелый камень накрепко придавил крышку. Так ведьма и погибла.
Когда Сандзюро рискнул, наконец, открыть крышку котла, он обнаружил там лишь огромного мертвого паука.
Жена, которая ничего не ела
(Район Тюбу)
Давным-давно в одной деревне жил жадный молодой парень. Настала ему пора брать в дом жену. Но жадность его не знала границ, хочу, говорит, жену, чтобы и маковой росинки в рот не брала. Идет время, а жены, которая бы ничего не ела, ему никак не сыскать.
Но однажды случилось вот что. В деревню пришла девушка несравненной красоты и сказала:
— Я могу работать и маковой росинки в рот не брать. Возьми меня в жены.
Жадина от всей души обрадовался и тут же ввел ее в свой дом женой. И правда, целый день жена хлопочет, работает, а в рот и маковой росинки не берет. Да к тому же стоит мужу подумать, например: «Вот бы сегодня поесть лапши-соба», вернется домой, а лапша уже стоит на столе, только подумает: «Вот бы жареной рыбы поесть», возвращается домой, а рыба уже над огнем дымится. Ну и счастье привалило!
Но радовался такой чудесной жене он недолго, стали закрадываться у него подозрения. И потому как-то раз он вышел из дома, сказав жене, что идет в горы, а сам тихонько вернулся и заглянул в окошко. Жена, ничего не подозревая, проворно вытащила огромный горшок, насыпала до краев риса и наготовила его столько, что целой семье не управиться. «Неужто, она все это съесть вздумала?» — только успел подумать муж, как жена разложила волосы на пробор, прямо посреди головы открылась широкая-преширокая щель, она навалила туда рису и сразу же прибрала волосы, как было, сделав вид, что и не ела вовсе. Муж, рассвирепев от мысли, что она могла объесть его дочиста, тут же влетел в дом и закричал: «Хорошо же ты меня дурачила!», и, не сходя с места, объявил о разводе, Но жена говорит в ответ, не могу, мол, уйти из дома мужа с пустыми руками, дай мне что-нибудь на память, вот хотя бы только что купленную бочку-фуро. Ладно, говорит муж, отдам ее тебе, а теперь уходи. А жена, выходя из дома, еще раз заглянула внутрь кадки.
— Смотри-ка, какая добротная кадка.
Муж тоже заглянул внутрь. А жена и говорит:
— Может быть, попробуешь хоть разочек влезть.
— Что ж, попробую, — сказал он, залез в кадку, расположился поудобнее. — Ничего не скажешь, отличная кадка.
И тут он пожалел о своем обещании и задумался, нет ли какого-нибудь способа избавиться от жены, не отдавая кадки.