Или забыл ты, как в прошлый раз съездил в Сариолу? Отыскала я тебя в дремотных водах порезанного на куски, измерил ты реку Маналы, черное ее течение, и был бы там посегодня, если бы не бедная твоя мать. А еще знай, что двор хозяев Похьолы огорожен кольями: по черепу насажено на каждом, и лишь один пока не занят — то место для твоей головы.
— Не сладить со мной лапландцам, — упрямо ответил Ахти, — сам я их всех заколдую и порублю на части! Дай мне кольчугу, а я возьму отцовский меч — долго он лежал холодным, истосковался без дела.
Надел удалой Лемминкяйнен кольчугу, повесил верный отцовский Клинок на стальной пояс, взял в руки отцовскую секиру и, обнажив меч, качнул им, как черемуховой веткой.
— Сыщется ли кто в Похьоле, кто бы свой меч померил с этим? — спросил он весело.
Сняв со стены крепкий лук, улыбнулся Ахти и сказал горделиво:
— Лишь того я в Сариоле признаю героем, кто тетиву на моем луке натянуть сумеет!
Так, снарядившись для боя, велел веселый Лемминкяйнен рабу закладывать сани, чтобы отправиться ему на пир к злым слугам Лемпо. Послушный приказанию, запряг раб гнедого коня, и уже можно было удалому Ахти ехать, но не хотели его слушать ноги, не желали переступать порога. Однако собрался Лемминкяйнен с духом и пошел смело к двери.
— Раз решился ты ехать — делай как знаешь, — сказала ему у порога мать. — Только вот тебе совет: как поднесут тебе кружку, то, прежде чем выпить, загляни на дно ей — будут там черви и лягушки.
И еще сказала мать, проводив Лемминкяйнена к воротам:
— Если все же доедешь ты до пира, то веди себя не заносчиво — садись на полсиденья, ступай на полполовицы. Будет это достойно, и тогда, быть может, не раздразнишь ты сариольских мужей!
Наконец сел Лемминкяйнен в сани, ударил коня плеткой с жемчугами в рукояти, и понеслись сани вдаль, к полночным странам. Недолго он проехал, как увидел стаю глухарей, что поднялась из-под копыт ретивого коня и отлетела в чащу: осталось от птиц на дороге несколько перьев; поднял их Ахти и положил в кошель на поясе, решив, что могут они в пути при нужде сгодиться.
На исходе дня вдруг зафыркал испуганно гнедой конь и остановился без вожжей на дороге. Поднялся Лемминкяйнен с сиденья саней, взглянул вперед — все так, как говорила ему мать: идет дорога мимо огненной реки, посреди нее пылает скала, а на скале сидит горящий орел и изрыгает пламя горлом. Заметила огненная птица, мечущая перьями искры, Лемминкяйнена и спросила его с громким клекотом:
— Куда, герой, путь держишь?
— Еду я на свадьбу в Похьолу, — ответил удалой Ахти. — Дай мне, Лемминкяйнену, дорогу — проеду я у края реки!
— Как не дать дорогу путнику, а Лемминкяйнену — тем паче! — крикнул орел огненной глоткой. — Ступай ко мне в горло — вот куда тебе путь лежит! Там уж ты попируешь — навек отдохнешь в моей утробе!
Разинул орел клюв, расправил пламенные крылья, но Ахти, достав из кошелька собранные на дороге перья, свалял их в комок, потер между ладонями, и вылетела из его рук стая глухарей. Бросил Лемминкяйнен всю стаю в глотку, а сам хлестнул коня и проехал по дороге невредимым.
Помчались сани дальше, и еще день без устали несся конь на полночь, а к исходу того дня вновь испугался и, заржав, стал как вкопанный. Поднявшись с сиденья, посмотрел Лемминкяйнен вперед — и опять все вышло по словам матери: пылала поперек пути пропасть, полная раскаленных камней, и не видно было ей конца и края ни на восходе, ни на закате.
Подумал Ахти, как ему быть, и обратился к Укко с песней:
— Укко, неба потрясатель,
Облаков водитель грозный!
Пригони из далей тучи:
С полночи пошли большую,
Грузную направь с заката,
Пригони с восхода тучу
И с иных краев студеных —
Ты ударь их надо мною,
Снег пошли сажени на три,
Высотой с копье героя
На пылающие камни,
На пожар, сидящий в глыбах!
Услышал Укко удалого Ахти, согнал надо рвом тучи и от милости своей послал снег на раскаленные камни. Завалили тяжелые хлопья шипящие глыбы, и встало во рву озеро из растопленного снега. Разгулялись по озеру буйные волны, но не тревожили они Лемминкяйнена — чародейством возвел он ледяной мост над пропастью и бесстрашно переехал на другой берег. Так спасся он второй раз от уготованной ему гибели.
Подстегнув коня, помчался Ахти дальше и вскоре достиг ущелья, что служило воротами Похьолы. Там снова остановился гнедой скакун: у входа в то ущелье стояли волк и медведь — ужасные звери из чащи Маналы. Порылся веселый Лемминкяйнен в своем кошельке и отыскал там случайный клок овечьей шерсти. Скатал он прядку в комочек между ладонями, дунул в руки и выпустил оттуда целое овечье стадо с ягнятами и баловными ярками. Тут же бросились жуткие звери за овцами — волк добычу зубами рвет, лижет кровь с перерезанных глоток, медведь когтями вспарывает ярочкам брюха и выедает печень, — а Лемминкяйнен тем часом поехал себе в Сариолу сквозь открытое ущелье.
Уже добрался удалой Ахти до окутанной мраком земли Похьолы, как тут встала перед ним ограда из железных копий, что на сто сажен уходили в землю и на тысячу — в небо: кротом зароешься в землю — не подкопать, птицей взмоешь в выси — не перелететь. Сплетены были те железные колья змеями, связаны ползучими гадами — зарябило в глазах у Лемминкяйнена от извивающихся хвостов, качающихся голов и мелькающих жал, шипение и свист заполнили его уши. Призадумался Кауко перед этой бедой, но не отступил — решил бесстрашно железом покроить железо. Вынул богатырь из ножен сияющий клинок и иссек яростно в куски змеиную ограду, пропитал землю гадючьей кровью.
Подрубив семь железных кольев, повалил их Лемминкяйнен наземь и двинулся было дальше, но тут увидел на пути змею: выше сосен подняла она голову, язык ее был с тысячью жалами и в копье длиною, на голове — сто неусыпных глаз шириною с решето, зубы — точно ручки грабель, а спина была шире доброй лодки. Не посмел отважный Кауко ехать мимо той стоглазой змеи и решил отвести беду таким заклятием:
— Эй, змея, подземный житель,
Черный червь из мира Маны!
Твое место в острых травах,
В дерне на полянах Лемпо —
Там и вейся средь колючек,
Под корнями строй там гнезда!
Кто тебя сюда направил
Из норы, где сладко спится,
Кто согнал с родных колючек,
Чтоб дорогу ты закрыла?
Кто раскрыл твой зев ужасный,
Кто главу вознес высоко,
Кто твое направил жало
На погибель калевальца?
Жало спрячь, главой поникни,
Свейся плотно, точно стружка, —
Дай свободную дорогу
Путнику, что едет мимо.
Или уползай в кустарник,
Уходи, червяк, в свой вереск,
В мох заройся без остатка,
В дерн, под кочку на болоте —
Если ж вздумаешь подняться
Из земли, тут встретит Укко
Огненной тебя стрелою,
Страшным градом из железа!
Сказал Лемминкяйнен заклинание, но не послушалась его змея — по-прежнему шипела она, высоко подняв голову, и грозила герою жалом из жуткой пасти. Тогда припомнил Ахти древнее знание, что передала ему старая мать, — вспомнил он начало змеи.
— Если и теперь ослушаешься моего слова и не уйдешь с дороги, — сказал Лемминкяйнен огромному гаду, — то вспухнешь ты от болезни и распадешься на смердящие части, ибо знаю я твое начало, знаю тайну рождения изверга!
Тут рассказал Ахти змее о том, как явилась она в мир от людоедки Сюэтар, что живет в глубинах моря.
Плюнула однажды Сюэтар густою слюной в воду, и подхватили ту слюну волны, и носили семь лет по блестящему хребту моря. Растянулась слюна на волнах, спекло ее солнце с мозгами утки, и в конце концов прибой отбросил на берег.