Многие из вас видели театр в боковом крыле здания?
Близ-зард сделал выжидательную паузу.
— Что, только Мюррей видел? — спросил он разочарованно. — О великий Боже! Не следишь ли ты случайно за нашим разговором, а? Как вам это нравится? Хорошо, итак, перейдем к делу.
Вы все знаете, чего мы хотим здесь достигнуть. Мы уже кое-что предприняли, хотя это было нелегко, но Мануэль уже два-три раза имел такой успех, что критики до сих пор не могут успокоиться. Многие люди были бы счастливы иметь хотя бы один такой же успех, прежде чем умереть.
— Жан-Поль Гаррижо? — пробормотал Констант. Другие повернулись к нему.
— Констант, это не шутка, — сказал Адриан.
— Я тоже не шучу, — ответил Констант.
Как другие отреагировали на это? Мюррей огляделся, и ему показалось, что он заметил легкую улыбку на губах Дельгадо, которая сейчас же исчезла. Он внезапно заинтересовался, что же ответит на это Дельгадо?
— Мне очень жаль, Мануэль, — прошептал Близ-зард автору. Дельгадо рассеянно кивнул, зажег сигарету и слегка наклонился вперед.
— Должен ли я испытывать из-за этого какие-нибудь угрызения совести? — спросил он. Он говорил на хорошем английском языке с легким испанским акцентом. — Вам, надеюсь, известно, что Жан-Поль не смог бы э-э… достичь успеха, если бы не был близок к самоубийству.
Его лицо скрылось в облаке дыма. Он наклонил голову набок и теперь еще больше напоминал Мюррею рептилию.
— Вы до сих пор еще не знали меня. Конечно, у меня есть определенные связи, и некоторые из вас, может быть, видели мой фильм. Но никто из вас не видел «Три раза за раз», иначе вас бы здесь не было. Мне нет никакого резона повторяться. Я всегда интересуюсь чем-то новым. Послушайте, что я вам расскажу, и если я так говорю, значит, я приказываю вам слушать, потому что вы будете жить этим.
Мюррей нагнулся вперед в своем кресле. У него в начале его карьеры артиста было достаточно возможностей работать с талантливыми авторами и режиссерами; он мог вспомнить полдюжины таких высокомерных гениев. Несомненно, и этот человек относился к ним.
Дельгадо сделал короткую паузу, потом продолжил:
— Мы всегда и везде слышали одни и те же утверждения и знаем, что они истинны. Мы встречаем их во многих монографиях и на большинстве философских семинаров. Мы находимся на стадии упадка. Вот описание одного человека, живущего в этом времени, который придает огромное значение свободе каждой отдельной личности.
Этот человек очень напоминает марионетку. Он внутренне испорчен. Вы знаете его? У него нет определенной цели. Он слывет индивидуалистом, но внутренне стыдится своих желаний, которые, собственно, только позволяют ему забыть, что он, в сущности, еще ни к чему не готов. Он пытается ухватиться за что-нибудь, подражает своим соседям, чтобы не заставлять себя самого принимать многочисленные решения. У него есть дети, из которых он хочет со временем создать подобия себя самого, и он готов загубить их детство и юность. В конце концов он становится полным алкоголиком и утешает себя огромными порциями спиртного. — Здесь Дельгадо взглянул на Мюррея, и тот почувствовал себя, как маленький мальчик, который только что напроказил в школе.
Он отвратителен мне и также отвратителен вам. Каждый знает его, но никто его не понимает, так что в отношении него до сих пор никто ничего не предпринял. Он очень интересует меня, и за следующие четыре недели — пока наша пьеса не пойдет в Лондоне или еще где-нибудь — вы тоже должны заинтересоваться этим. Всем все ясно?
Дельгадо покрутил сигарету, откинулся в кресле, переводя взгляд с одного из присутствующих на другого, словно только что бросил вызов и теперь ожидал ответа на него.
Остальные молчали. Наконец слово взяла Ида.
— Это значит, мистер Дельгадо, что результатом наших… наших коллективных усилий должна быть критикующая наше общество пьеса?
— Нет, у меня нет намерения призывать к проведению реформ. — Дельгадо говорил намеренно равнодушно. — Я художник, а не врач. Моя специальность — рак и гангрена в той стадии, когда больше нет никакой надежды. — Он отодвинул кресло и встал. — Мы встретимся завтра утром, полдесятого, и проведем обсуждение всех этих тем. Спокойной ночи.
5
Когда Дельгадо покинул помещение, Мюррей ощутил настоятельную потребность в свежем воздухе. Он хотел поговорить с Близ-зардом насчет бутылок, которые обнаружил в своей комнате, но это пока было не слишком важно. В то время как другие продолжили разговор, прерванный появлением Дельгадо, Мюррей вышел из комнаты. Он опустился на каменную балюстраду у входа, закурил сигарету и стал задумчиво разглядывать темные кусты вдоль подъездной дороги.
Услышав позади себя чей-то голос, он испуганно вздрогнул.
— Мистер Дуглас? Вы Мюррей Дуглас, не так ли?
Мюррей обернулся и увидел Хитер, стоящую в дверях.
— О, хэлло! Ида на мгновение выпустила вас из рук? — Он попытался скрыть злость.
— Извините, что? Я не знаю…
— Ничего. Да, я мистер Мюррей Дуглас. — Он отбросил сигарету. — И что из этого?
— Я так и думала, что это вы, но мне никого не хотелось спрашивать об этом. — Хитер нервно хихикнула. — Я просто не могу к этому привыкнуть. У меня такое чувство, что я, как и раньше, должна подходить то к одному, то к другому и у всех просить автографы.
— Присаживайтесь, — сказал ей Мюррей и подвинулся. — Сигарету?
— Нет, спасибо, мистер Дуглас. Я сегодня выкурила уже слишком много. — Она подошла поближе и опустилась возле него. — Что вы ожидаете от всего этого, мистер Дуглас? — спросила она после небольшой паузы. — Я еще никогда не слышала ни о чем подобном, а вы?
— Не называйте меня все время мистером, — сказал Мюррей. — Я, вероятно, выгляжу достаточно старым, чтобы быть вашим отцом, но я не ваш отец.
Она испуганно вздрогнула.
— Мне действительно очень жаль!
Мюррей поколебался, потом громко рассмеялся.
— Ну хорошо. Как вас вообще зовут? Пока мне известно только ваше имя.
— Хитер Карсон.
— Не слышал. А как вы здесь оказались, Хитер?
— Ну, я сама этого точно не знаю. — Снова нервное хихиканье. — Я два года проучилась в школе Гарлай, а затем меня ангажировали в театр Саутгемптона. По-видимому, мистер Близ-зард обратил на меня внимание; несколько месяцев назад он появился у нас, а потом…
Мюррей был смущен, он никогда не мог даже подумать, что такая девушка, как Хитер, обучалась именно в школе Гарлай, славящейся своей строгостью. Ну, это не играет никакой роли. Очевидно, он также ошибался, когда предположил, что у Хитер была связь с Идой, потому что девушка, конечно, упомянула бы об этом.
Хитер повторила свой первоначальный вопрос.
— Что вы думаете обо всем этом… э… Мюррей?
— Вы действительно хотите знать это? — Он закурил сигарету. — Хорошо, я охотно расскажу вам, что меня больше всего поражало до сих пор. Дельгадо знает, что делает. Сэм Близ-зард этого не знает. В Лондоне я слышал, как Барнетт из «Газетт» утверждал, что Сэм собрал свою труппу из бездельников и уволенных актеров. Я еще никогда не видел такого собрания второстепенных актеров.
Хитер пораженно молчала. Потом она тихо сказала:
— Но я этого не понимаю. Вы же тоже здесь. Я имею в виду, что на протяжении шести или семи лет вы были звездой.
Мюррей встал.
— Да, это так и было, — констатировал он. — Однако, подумайте сами, кого мы здесь имеем. Я — человек, игравший главную роль в Вест-Энде, прежде чем запил и в течение нескольких месяцев был вынужден выпрашивать милостыню у театральных агентов. Ида Марр… ага, позволяет себе кое-что.