На какие-то ориентиры в этом списке, безусловно, опереться можно было. Но далеко не на все.
Она набрала один из номеров. И замерла, боясь сказать хоть слово. Ответил мужской голос. Мила бросила трубку и уронила голову на руки. Не так-то это было просто.
«Я покупаю себе мужчину. И мне не надо ни о чем переживать. Я плачу деньги. А значит, я права».
Вопроса: «Зачем покупать то, что можно получить бесплатно?» перед ней уже не стояло. Значит, нельзя получить бесплатно, раз она так до сих пор и не получила. И потом, где-то в ее подсознании закрепился стереотип, что платная услуга качественнее. К стоматологу-то не пойдешь в районную поликлинику. Лучше заплатить. Так надежнее. Существовал, правда, еще один общепринятый вариант повышения качества услуги – «по знакомству». Но «по знакомству» у нее не выходило фатально. Сегодня она была в этом уверена окончательно и бесповоротно.
…В дверь позвонили. Она вскочила. И побежала открывать. В глазок решила не смотреть. Обратной дороги нет.
В дверях стоял обычный парень. Высокий и светловолосый. А главное – приветливо улыбающийся.
«Продажная улыбка», – это было первое, что подумала Мила.
– Привет! А я к тебе! Какая хорошенькая… Нет, черт возьми, есть все-таки плюсы в моей профессии! – начал он очень непрофессионально.
– Привет! Как тебя… Костик, – она рассматривала его придирчиво, все-таки купленная вещь. Она совсем его не боялась. Тот факт, что она его купила, делал его безобидным, как зайчика. И ей это понравилось. В конце концов, слово заказчика для него закон. Сидеть. Стоять. Лежать. Голос.
Он снял куртку, ботинки и вопросительно на нее посмотрел.
– Остальное пока не снимай, – сказала она тоном рабовладелицы и сама удивилась, как легко это у нее получилось.
Он был молодым и голубоглазым. И губы у него были продажными. Яркими и большими. Падшим он был ангелом, падшим.
– Ну, что стоишь? Пойдем!
– Деньги, пожалуйста, вперед. – Он кашлянул и кротко на нее посмотрел.
– Так сколько же ты стоишь? – спросила она, хотя прекрасно знала. Побеспокоилась об этом заранее. Хватит ли на такое удовольствие…
– Сто долларов в час, – сказал он быстро.
– А что, время уже пошло? Или будем стрелять из стартового пистолета? – Она скрестила руки на груди и чувствовала себя полноценной женщиной вамп.
– А у тебя есть стартовый? – с неожиданным интересом спросил он.
– Нет, – стервозно ответила она. – У меня настоящий.
– А-а-а, – улыбнулся он. – Так и у меня тоже. Только ты, кажется, не дуэль заказывала…
Ладно. Она дала ему деньги, которые уже были приготовлены у зеркала.
– Здесь сто. Надеюсь, больше не понадобится, – сказала Мила и поняла, что дальше своего стервозного тона к делу продвинуться не может. Надо было бы плавно перейти в комнату, где она разложила диван. Но тотальный контроль над ситуацией при этом как-то подозрительно таял. Все-таки, подумала она, мужчинам легче покупать женщин. Они остаются хозяевами положения.
– А ты чего так нервничаешь? – участливо спросил он и положил ей руки на плечи. – Ничего ж такого. Сплошной восторг!
И он обнял ее за талию. Начал целовать в шею, как школьник на дискотеке. Она попыталась отстраниться, но он присосался намертво. Она сморщилась и вырвалась. Это явно можно было получить бесплатно в другом месте.
Он вопросительно поднял брови.
– В душ сходить не хочешь? Профессионал…
– А я чистый, – парировал он с вызовом. – Тебе вообще повезло.
Потом он слегка стушевался:
– Понимаешь. Я в первый раз. – И посмотрел на нее затравленным взглядом. Думая, что по его глазам она скорее поймет, что именно он ей сообщает.
Она чуть не сказала ему «Я тоже». Но вовремя прикусила язык.
С некоторым недоумением посмотрела на вполне востребованного, сильного парня с такой, гм, продажной рожей. И спросила:
– Так, что значит – в первый?
– Да вот, друг халтурку на выходные оставил… А я что? Как говорится, яйца встряхнул – и на работу!
– Боже… – простонала она. – Давай-ка разойдемся полюбовно. Мне твоего дебюта не надо.
– Что, прелюдия закончилась – люди могут уходить? – Он не очень то расстраивался. – Может, чаю хотя бы дашь…
Они сидели на кухне. Пили чай. Костик, не заморачиваясь стеснением, намазывал себе бутерброды с сыром. Сыр фатально уходил на Костика. Но это ничего…
Он с легкостью рассказывал ей о себе. Он был женат. Он был стеснен в средствах… И он был полон амбиций и потенций.
Но самое приятное в их беседе заключалось в том, что больше она его никогда не встретит. А потому он стал первым человеком, которому она рассказала все. Не особо трепетно. Не отдаваясь драме целиком, скорее отстраненно. Как будто бы говорила о какой-то своей одуревшей подруге.
Он ел, как будто его не кормили пять дней. Но суть ее печалей схватил на лету. И увлеченно начал втолковывать ей собственный взгляд на вещи.
– Любовь – не спирт. Она, как человек. Дурнеет, полнеет и делает, в конце концов, подтяжку. Или загибается совсем. А все кричат – куда ушла любовь? Она подохла! На коврике в прихожей.
Мила подпирала голову ладонью и слушала. А Костик сокрушался и не на шутку страдал, как Моцарт, сочиняющий симфонию.
– Любовь – байда. Слабые только любят. Обязательно надо за кого-нибудь зацепиться. И чтобы на всю жизнь и с гарантиями. Просто боятся умереть одни. А умирать-то все равно в одиночку. Так вот скажи мне, – при чем же здесь любовь?
А потом у него был тайм-аут. Он ел. И вновь кидался в бой. Теории рождались прямо у Милы на глазах. Она даже не замечала, что все они друг другу противоречат.
– Я знаю, в чем твоя беда. Когда любовь смешивают с чем не надо – получается извращение. Фетишизм! Ну, там, чужой носок нюхать и любить одновременно. Или, знаешь, боль терпеть и любить. Или мучить и любить. Точно так же, щи варить и любить – извращение. Все кругом извращенцы! Собирались бы лучше семейными артелями. Дежурная бы раз в неделю варила на всю компанию. График там. Общие деньги на питание. А мужчины, – он помахал рукой, – где то там. В номерах. Зачем все в дом тащить?..
– А у тебя и вовсе случай смертельный! – утешил он ее. – Будешь всю жизнь сидеть привязанная к батарее с небритыми ногами… С кавказцем-то. Порода у них такая… Вот у моих соседей есть – так без намордника и не выходят. Любовь нелепа! Как желание, чтобы тебе делала уколы одна и та же медсестра. Ну, не будешь же уходить из кабинета, если сегодня Оля, а не Аня. Уколы одинаковые. Шприцы, может, разного калибра. Но пусть укол делает кто угодно, лишь бы сделал стерильно и заразу не занес. А с медсестрой потом до смерти жить в этой ситуации – это как бы лишнее. Сечешь?
– Жизнь – это не стоп кадр. Ты мечтаешь о счастье? А как ты его представляешь? Ты видишь, вот вы, счастливые, смотрите, как двое детей едят йогурт и улыбаются. А загляни-ка до этого кадра, когда ты перла сумки на девятый этаж, а муж смотрел телевизор, закинув носки на люстру. И после йогурта – грязная посуда, подравшиеся дети и выпивший лишнего и не заработавший нужного муж. Ну, зачем, зачем тебе этот йогурт?!
– Мне не йогурт нужен. Мне он нужен. Он меня спас.
– Ну и? Спасибо сказала? Подарила коробку конфет и успокоилась. Он что, тебя шантажирует тем, что спас?
– Я ему вообще не нужна. Он говорит, что просто так спас, а не для себя. Чтоб жила.
– Вот и живи. И желательно регулярно.
Потом он явно наелся. Потянулся и зевнул.
– Вот такие дела, подруга. Я бы рад помочь – да грех на душу брать не хочется.