София, прищурясь, изучала картинку.
— Должна признать, она жутко красивая, — наконец изрекла она. — Это и есть ваша подружка, так?
— Так.
— Она что, знаменита?
— Она супермодель.
— Я, кажется, видела ее снимки в журналах.
— Ты читаешь журналы? — Он удивился.
— И книги тоже. Я и в школу ходила, только это было в Лас-Вегасе. — Она зевнула — бурные события прошедшего вечера давали о себе знать. — Школа — дерьмо. Я так ничему и не научилась. Мне все время хотелось вырваться оттуда и самой посмотреть мир.
— Посмотрела?
— Ну, должна сказать, сегодня я получила хороший урок. Вообще-то, — усмехнулась она, — я собой горжусь. Выкрутилась я неплохо.
— Прыгнуть из окна — по-твоему, значит «неплохо выкрутиться»?
— Я не выпрыгнула из окна, — уточнила девушка. — Я прыгнула в бассейн.
— София, если бы ты в него не попала, а шлепнулась на асфальт, тебя бы уже не было в живых и мы бы тут с тобой не стояли.
— Но я же попала! Скажите лучше, вы небось влюблены по уши? — Она плюхнулась на диван.
— Довольно прямолинейный вопрос…
— Иными словами — нет?
— Анаис очень непростая женщина, — сказал Джанни и закурил длинную и тонкую кубинскую сигару.
— А сколько ей лет?
— Двадцать пять, — ответил он. — Для модели это уже много. Из-за этого она порой тревожится за свое будущее. Хочет попробовать себя на сцене.
— И давно вы вместе?
— София, к чему эти вопросы? — Он выпустил тонкую струйку дыма.
— Вы же меня расспрашивали в машине. Теперь моя очередь.
— Найди халат в ванной и надень, пока не простудилась. А я пока закажу поесть. После ужина позвоним твоим родителям — может, надумаешь ненадолго съездить домой.
Она смерила его бесцеремонным взглядом.
— Это до того, как я съезжу к вам в Рим, или после?
— Так ты заинтересовалась?
— Смотря что у вас на уме, — осторожно ответила она, стараясь не показать, что заинтригована: перспектива поехать в Рим и стать моделью была заманчивой, что и говорить.
Джанни кивнул на плакат с Анаис:
— Мне нужно свежее лицо для новой рекламы джинсов. Может, ты и подошла бы. Конечно, если поедешь в Рим, сперва нужно будет сделать пробы с моим фотографом. Только он может знать, подходишь ты нам или нет.
— Уау! — с насмешкой воскликнула она. — Иными словами, вы меня открываете!
— Не исключено, — ответил он, не придавая значения ее сарказму. — Если тебя полюбит камера.
— Круто! — объявила девушка. — Здесь меня ничто не держит. Так как? Берете меня в Рим?
— Ты хочешь, чтобы я тебя туда взял?
— А что? Это будет занятное приключение.
— Очень хорошо, София. Вылетаем утром.
— Какая авиакомпания?
— Никакая, милая моя. У меня свой самолет.
— Ах, ну да! Как же без самолета-то?
Наконец машину подогнали. Мэдисон ликовала — разве не она убедила полицию выполнить требования налетчиков? Впрочем, неважно. Главное, что фургон здесь.
— Так, теперь слушайте меня, — объявил главарь. — Снимите со столов скатерти, прорежьте дыры для глаз и накиньте на голову. — Он повернулся к Мэдисон. — Ты поедешь с нами, твой мужик тоже. И ты. — Он ткнул в Натали.
— Оставь ее, — попросила Мэдисон. — Ей нехорошо.
— Плевать. Она поедет с нами, — припечатал тот и выбрал еще троих заложников — молодого официанта-итальянца, женщину с раной на виске и мужчину средних лет. — Когда мы выйдем, вы окружите нас со всех сторон. Кто вздумает дурить — снесу башку. Ясно?
Все кивнули.
— Остальные — живо в угол, мать вашу, и сидеть тихо! Мэдисон взглянула на Кола. Тот неопределенно кивнул, словно говоря: «Делай, что велено». Она стащила со стола скатерть и принялась столовым ножом ковырять в ней дырки для глаз.
— Кошмарный сон! — прошептала Натали. — Как мы отсюда выберемся?
— Как-нибудь, — уверенным тоном пообещала Мэдисон, хотя в глубине души у нее были на сей счет большие сомнения.
— Куда они нас повезут?
— Куда этот псих скажет.
Проще всего было сказать подруге, что беспокоиться не о чем. На самом деле ситуация была более чем драматичной. Попадет шлея под хвост — и пришлепнут их в один миг. Оставалось только надеяться и молиться о спасении.
ГЛАВА 27
МАЙКЛ. 1972
Материнство несколько смягчило характер Бет, но это не мешало ей неустанно жаловаться на то, что ребенок не дает ей спать. И еще она наотрез отказалась кормить дочь грудью.
— Это не для меня! — заявила она, сморщив нос. — Фу!
— Разве это не лучше для ребенка? — спросила Кэтрин. Она недавно вернулась от родственников и теперь помогала ухаживать за племянницей.
— Бред собачий! — огрызнулась Бет, испепелив сестру взглядом.
— Знаешь, а ведь когда Мэдисон подрастет, тебе придется контролировать свою речь, — заметил Майкл.
— Неужели? — ледяным тоном ответила Бет.
— Мне так кажется, — осторожно проговорил он.
Их совместная жизнь текла довольно гладко. Они жили как муж и жена, хотя официально зарегистрированы не были. Обоих это устраивало. Классный секс — и никаких обручальных колец. Хотя порой Майклу казалось, что можно бы и пожениться. Тем более что у них общий ребенок.
После рождения Мэдисон у него не возникало желания встречаться с другими женщинами, помимо Бет. Его вполне удовлетворяло общение с нею, с дочкой — и с Кэтрин, которая, оправившись от первоначального шока, вела себя вполне дружелюбно. Да и Бет, похоже, понемногу смиряла свой мятежный дух — перестала ходить на гулянки до утра и напропалую флиртовать с каждым встречным мужчиной. Она не меньше Майкла любила девочку, и, хотя они частенько ссорились, в одном их мнения неизменно совпадали — у них самый очаровательный ребенок на свете. Девочка унаследовала черты обоих родителей: темные курчавые волосы, сияющие зеленые глаза и оливковую кожу. Она была настоящая красавица.
Случалось, когда малышка просыпалась посреди ночи и требовала еды, Майкл сам брал ее из кроватки и кормил из бутылочки. Ему нравилось держать на руках этот тепленький комочек, выжидающе глядящий на него своими большущими глазищами. Он испытывал к ней такую любовь, которую сам в себе не подозревал. Его ребенок. Его будущее. Наконец он обрел семью, которой был лишен всегда.
Когда девочке исполнилось полгодика, Кэтрин переехала к ним жить. Ей, как и Бет, было всего восемнадцать, но она казалась гораздо взрослей и серьезней. Майкл был доволен, что она с ними, — будет кому присматривать за Мэдисон и ее мамашей, а ему больше не нужно будет дергаться, пока он на работе. Тем более что он по большей части «трудился» ночью, а Бет жаловалась, что ей одной страшно.
Как-то утром Бет проснулась, умылась и решила, что пора возвращаться к занятиям в институте моды.
— Ты будешь платить за мою учебу? — спросила она. — Обещаю, жалеть не придется!
— Если ты уверена, что именно этим хочешь заниматься, — ответил Майкл, — я охотно стану платить.
— Больше чем уверена, — заявила Бет. — Я еще прославлюсь. Вот увидишь.
— Прославишься? — Ему импонировал ее энтузиазм.
— Майкл, очень скоро ты будешь мной гордиться.
— Я уже горжусь, — сказал он и показал на Мэдисон, которая весело брыкалась в своей кроватке.
— Правда?
— Правда, — искренне сказал он и обнял ее.
Поговаривали, будто Вито Джованни расстался с Мейми. Вито застукал ее в собственной постели с какой—то женщиной, рассвирепел и выставил за дверь. Еще говорили, что теперь у него новая подруга, стриптизерша двадцати двух лет, известная под псевдонимом Вестерн-Пусси.
Однажды вечером мужики сидели в клубе и играли в покер. Среди игроков были Кощей и Гас. Майкл застал их за оживленным обсуждением сексуальных наклонностей Мейми. Оба от души потешались, и Майкл решил, что сейчас самое время напомнить Кощею о своем существовании.
— Ах, Мейми! — небрежно протянул он и взял себе стул. — Она еще в Вегасе по девочкам ударяла. Это всем известно.
Кощей бросил на него безучастный взгляд.
— Ты со мной разговариваешь? — надменно произнес он.
— А что, нельзя?
— Шут гороховый, — процедил Кощей.
— Тише, тише! — вмешался Гac. — Воюйте где-нибудь в другом месте.
— Все, забыли, — отрезал Кощей.
Но Майкл забывать не собирался. Позже вечером он подстерег Кощея у выхода из клуба и загородил ему дорогу.
— Ты что-то против меня имеешь? — напрямик спросил он.
Кощей оглядел его своими маленькими бегающими глазками.
— А то ты не знаешь! — хмыкнул он. — Перестань. Не дурак же ты, в самом деле.
Майкл тупо уставился на него.
— А-а, кажется, понимаю, — обрадовался Кощей. — Мейми тебе так ничего и не рассказала?
— О чем?
— О твоей мамочке, — сказал Кощей. — Видишь ли, — добавил он и потер шрам на щеке, — в тот вечер, когда это случилось, я был там.
У Майкла засосало под ложечкой.
— О чем ты толкуешь, черт тебя подери?