Ах, Ванечка, милый Ванечка, суженый-ряженый, знал бы ты, какую роль в твоей судьбе сыграла эта утлая обитель!
Когда ее жених зачастил сюда, его поначалу восприняли юмористически. Слегка подсмеивались и над Таней – мол, где ж ты, родная, такого забавного чудика откопала? Но когда он, немного освоившись, принялся заверять новых приятелей в исключительной серьезности своих матримониальных намерений, общага встала на уши. Подобный брак в этой среде был явлением уникальным. Ленинградец! Культурный! При квартире! С Ванечкой стали обращаться нежно и трепетно, словно с дорогой и хрупкой безделушкой. На Таню оказывалось непрерывное жесткое давление. Запевалами выступали Нинка с Нелькой, воочию эту роскошную квартиру видевшие, не отставали и другие. Выпихнуть Таню замуж стало делом чести всего коллектива.
– Ну что ты клювом щелкаешь? – шипела Нинка. – Куй железо, пока горяченький. Гляди, передумает, останешься с носом, лимита потная!
– От лимиты слышу! – огрызалась Таня. – Что ты лезешь не в свое дело? Я еще ничего не решила.
– Ты сначала штампик в паспорте спроворь, прописку. А сомневаться потом будешь. Таня отвечала, не выбирая выражений. Ну нет, если она все же решится на этот брак, то обратного ходу уже не будет. Всерьез и навсегда, до березки. Она просто не может, не имеет права предать чистую и трогательную любовь этого славного, нелепого, талантливого соплиста. Но в таком случае... В таком случае она навсегда лишится возможности вновь испытать то неземное, всеохватывающее чувство, когда земля уплывает из-под ног, а небо превращается в сплошную радугу, переливающуюся всеми цветами... Да, но такая любовь бывает только раз – и этот раз у нее уже был... А с Ванечкой ей будет хорошо. А ему с ней.
Уж она постарается...
Автомобиль медленно катил по зимнему городу. Было – непривычно тихо – обычные городские шумы приглушал снег. На императоре Петре красовалась снежная шапка, и белый вальтрап покрывал круп медного коня. Проезжающих приветствовали адмиралтейские львы. Словно улыбаясь, сверкал чистыми стеклами Эрмитаж.
Все трое молчали, как бы заранее переживая то, что должно вот-вот случиться. В салоне «Москвича» создалось особое эмоциональное поле, торжественно-тревожное, будто автомобиль вез не невесту в загс, а, как минимум, первого космонавта на космодром. На этом настроении Владимир Николаевич проскочил Скороходова, и к загсу они подъехали вкруговую, через Рентгена и Льва Толстого.
И вовремя – торжественность стала немного удушливой, и всех как-то разом отпустило, когда они издалека увидели Ванечку. Он стоял без пальто, в черном костюме, на самом краю тротуара спиной к ним и напряженно вглядывался в направлении Кировского, откуда они должны были подъехать.
Таня улыбнулась, Владимир Николаевич хмыкнул, а Нинка весело, звонко, с легким налетом истерики произнесла:
– Вон он, женишок-то. Торчит, как забытая клизма.
И первая засмеялась. Эту присказку она подхватила у Андрея Житника и охотно употребляла при случае.
Когда машина поравнялась с Ванечкой и он наконец заметил ее, подскочил поближе и раскрыл перед Таней дверцу, все трое пассажиров встретили его дружным смехом. Таня с Ниной переглянулись, замолкли, но тут же дружно обратили взгляды на Ванечку и снова неудержимо расхохотались.
– Вы это что? – недоуменно спросил он.
– Прости, – сказала Таня, выйдя из машины и поцеловав его в щеку. – Ты такой славный, и нам очень весело.
– Здравствуйте, Таня, – сказал высокий молодой человек, появления которого никто из них не заметил. – Я Павел, друг и свидетель. Поздравляю вас... Пойдемте внутрь. Уже скоро.
Он взял ее протянутую руку в перчатке, склонился и поцеловал.
Таню словно током ударило.
Ее ноздри затрепетали, уловив давний, незабываемый запах – лимона и сосновой хвои. Она вздрогнула и отвернулась.
Оставив пальто в машине, они поднялись по витой лестнице на второй этаж и оказались в полутемном, симпатичном зальчике, где стояли и сидели, разбившись по кучкам, десятка полтора людей.
К Тане тут же подбежала какая-то девушка, лицо которой в полутьме Таня разглядела не сразу. Она крепко обняла Таню, поцеловала и сунула в руки букет белых роз.
– Танечка, родная, поздравляю! Лариса. А вот и Игорь – улыбается, целует, тоже поздравляет.
– Ванечка, вот познакомься. Лариса, Игорь, мои друзья.
Ванечка вглядывается в лицо Игоря и вдруг широко улыбается:
– Гарик, старый черт, надо же где встретились? Ну как ты, рассказывай... – И, повернувшись к Тане, объясняет: – Я ведь с этим хмырем в одной школе учился, только классом старше. С тех самых пор и не виделись. – И вновь к Игорю: – А это жена, да? Познакомь...
Как-то так получилось, что Таня оказалась вдвоем с Павлом. Он улыбнулся ей и сказал:
– Мне Иван много про вас рассказывал.
– А мне – про вас. Он вас очень любит.
– Надеюсь, что вас все же больше.
– И я надеюсь... Я вас именно таким и представляла.
– А я вас – не совсем такой.
– Какой же?
– Чуточку более обыкновенной. Думал, что он, рассказывая о вас, невольно преувеличивал, как свойственно поэту и влюбленному. А оказалось – наоборот...
– Пройдемте со мной, пожалуйста, – с деловым видом обратилась к Павлу женщина средних лет. – Надо кое-что уточнить.
– Извините, – сказал Павел Тане и пошел вслед за женщиной в кабинет, расположенный в конце зала.
– Скажите, на какую фамилию выписывать свидетельства? – спросила женщина, когда они оказались в кабинете.
– То есть? – не понял Павел.
– Ну, невеста будет брать фамилию мужа или не будет?
– Не знаю. Сейчас выйду, спрошу.
– Да как же так, товарищ дорогой? Вы что же, раньше не могли сговориться, будет она брать вашу фамилию или нет?
– Мою?
– Ну да. Ведь вы жених, Ларин Иван Павлович?
Павел рассмеялся.
– Извините, я всего лишь свидетель жениха.
– Ой, простите, пожалуйста, – смутилась женщина. – Я почему-то была совершенно уверена...
– Бывает. Мне пригласить жениха?
– Да, будьте добры...
Павел вышел, посмеиваясь про себя. Надо же! Ведь рассказать – не поверят. Да, пожалуй, и рассказывать не стоит.
Таня, естественно, взяла фамилию мужа.
Владимир Николаевич нервничал – погода все-таки не совсем для езды, а неприятностей, которых вообще-то не хочется никогда, в такой день не хотелось особо. Поэтому традиционный для молодоженов маршрут – Марсово Поле, Медный Всадник, то есть аккурат обратный путь до общежития – был отменен, да никто на нем особо и не настаивал. Цветы Иван с Таней положили к черной стеле на месте дуэли Пушкина, помолчали там немного, а потом, уже совсем веселые, покатили по Приморскому шоссе. Владимир Николаевич ехал медленно, осторожно, и поэтому до дачи они добрались, когда туда съехалась уже большая часть гостей.
Прикатил Житник в яркой клетчатой куртке и с гитарой. Блистал золотыми погонами главстаршины Рафалович, послушно снующий из кухни в столовую и обратно, выполняя последние распоряжения Елки. До последнего момента этим же занимались Оля, Поля и Нелька, но вовремя спохватились и побежали наверх прихорашиваться и переодеваться. Рядом с проигрывателем развалился в кресле Ник. Он покуривал и время от времени менял пластинки, отвечая, по его выражению, за организацию звукоряда. Чуть позже молодоженов и свидетелей к воротам подкатила сиреневая «Волга» и с водительского места выплыла совершенно незнакомая и элегантная дама лет сорока в шубе из чернобурки.