Может быть, ты хочешь что-нибудь купить или позавтракать? А может, что еще?
— Нет, — резко ответила она, — я ничего не хочу.
— Как угодно, — пожал плечами я. Когда банк открылся, я выписал чек на триста долларов. Прочитав указанную сумму, Джулиан Крид в удивлении поднял свои аккуратные брови.
— Что ты собираешься делать. Боб? Покупать новых мулов? — спросил он тонким голосом.
— Можно сказать, да.
Я вернулся в переулок. Уже становилось жарко. Я снял фланелевый пиджак и бросил его на заднее сиденье. Потом влез в машину.
— Ну, как себя чувствует страстно жаждущая свадьбы невеста?
Глаза ее пылали ненавистью.
— Иди ты к черту!
Затем мы остановились в начале переулка и я увидел Мэри с какой-то девушкой. Они шли по другой стороне улицы. Она была в белом льняном платье и белых туфлях. Она не видела нас, так как направлялась в другую сторону. За ее грациозной походкой было просто любо-дорого наблюдать. Она помахала через улицу кому-то, кого я не видел, и я нажал на газ так, что резиновые прокладки загорелись. Мы пролетели по переулку и повернули на восток.
— Ты мчишься как сумасшедший, — сказала Анджелина.
Я молчал, и она продолжила:
— Кто эта девушка?
— Какая девушка? Где?
— Та, на которую ты смотрел. Рыжеволосая, в белом. Ты должен ее знать, ты на нее так пялился!
— Ты что, хочешь сказать, что не знаешь ее?
— Я бы не спрашивала тебя, если бы знала.
— Вам следовало бы познакомиться. Ты выполняла значительную часть ее работы. Это была миссис Лиленд Крейн.
— О! — произнесла она и помолчала. — Я не считаю, что она очень хорошенькая, а ты?
— Я должен считать иначе?
— Мне наплевать, что ты считаешь. Я просто спросила.
— Спроси меня о чем-нибудь еще. Давай поиграем в вопросы и ответы. Например, спроси меня, какой город — столица штата Омаха?
— Иди ты к черту!
— Ты что, не хочешь быть образованной девушкой? Считаешь, что достаточно просто уметь вертеться?
Она посмотрела на меня и ничего не сказала. Следующий час пути мы провели в полном молчании. Я ехал быстро и внимательно следил за дорогой, а она, сидя прямо, сложив руки на коленях, смотрела только вперед. Мне все время казалось, что она вот-вот расплачется. Но она не плакала, и я начал чувствовать к ней нечто вроде уважения. Она пережила достаточно для восемнадцатилетней и воспринимала все стойко и мужественно, без слез и истерик. Все это уже не было для нее развлечением, как, впрочем, и для меня. А я не облегчал ее положения, обращаясь с ней так. Мне становилось стыдно. Мне хотелось выместить зло на ком-нибудь или на чем-нибудь, и я вымещал его на ней, потому что она была рядом. Я осуждал ее за всю эту вонючую историю еще и потому, что она мне не нравилась. Но ведь осуждать за все надо было только Ли, и я это знал.
— Я сожалею, что был таким противным, — сказал я через какое-то время.
— А ты думаешь, что не всегда был противным? — ответила она рассерженно.
Ну, теперь сдержись, не давай ей повода снова разозлиться! Может быть, она напугана и весь этот стойкий антагонизм — просто защитная реакция? Может быть, она разговаривает так, вместо того чтобы плакать, как это сделала бы другая девушка?
— Нет, я не всегда такой. Бывают моменты, когда я даже добрый.
— По тебе этого не скажешь. Ты слишком большой и слишком уродливый, чтобы быть добрым!
— Да, ты, безусловно, любезная маленькая паршивка! — воскликнул я, начиная забывать о своих благородных намерениях. — Что тебе требуется, так это хорошая порка!
— Только тронь, большая обезьяна, и я пну тебя туда так, что ты этого долго не забудешь!
— Ладно, ладно, маленькая специалистка по мужской анатомии. Этому теперь учат девушек в десятом классе?
— Я просто не понимаю, как такой, как Ли, может иметь такого брата? Я, право, не верю, что вы родные.
Ты уродливый и злобный!
"Какой смысл, — подумал я, — стараться вести себя цивилизованно? Это ведь пустая трата времени”.
Мы въехали в Шриверпорт до полудня. Сначала я отыскал врача, чтобы получить медицинское свидетельство. Затем мы приобрели лицензию на вступление в брак. Но тут пробило двенадцать часов, и все мировые судьи отправились обедать.
Не зная, как убить целый час, мы немного потоптались перед зданием суда. А потом медленно направились в закусочную, чтобы съесть по сандвичу и чего-нибудь выпить.
Мы проходили мимо большого магазина готового платья, рассеянно и бесцельно разглядывая витрины. Анджелина приостановилась на минуту напротив дамских платьев. А я, закурив, наблюдал за проезжающим мимо транспортом. Она снова пошла вперед, оглядываясь через плечо на витрину, полную платьев. И только на одно мгновение я увидел ее глаза без этой мрачной воинственности. Они были голодными и безнадежными, и мое сердце дрогнуло.
Она со скучающим видом ждала, пока я подойду, а я смотрел на ее одежду. Пожалуй, я впервые обратил на это внимание с тех пор, как она вышла из комнаты утром, и внезапно остро почувствовал нелепую бесформенность ее дешевого платья и то, как грубо были починены ее стоптанные башмаки.
— Подожди минутку, — сказал я, — на что ты смотрела?
— Ни на что. Пошли.
В витрине стояли четыре манекена, одетых в разные платья. Один демонстрировал коричневую бумажную юбку и маленький жакетик. На костюме была указана цена — тридцать пять долларов.
— На это?
— Ну, я просто так посмотрела.
— Тебе нравится?
— Какая разница?
Я взял ее за руку и пошел к дверям. В магазине, после яркого солнца, было несколько сумрачно и пахло новой одеждой и составом, которым чистили пол. Из-за стеклянного прилавка к нам подошла седая продавщица.
— Я могу быть вам полезна? — улыбнулась она.
— Да, — ответил я, — моя жена хотела бы взглянул” на этот коричневый полотняный костюм, который выставлен у вас в витрине.
— Конечно, — сказала она, бросая быстрый взгляд на Анджелину. — Кажется, у нас есть как раз ее размер.
Я заметил женское одобрение в серых глазах продавщицы и полускрытую зависть к поразительной фигуре Анджелины.
— Сюда, пожалуйста. — Она направилась в глубь магазина.
Лицо Анджелины горело. Мне кажется, единственное, что она увидела во внимательном взгляде продавщицы, было презрение к тому, как она одета.
— Я не могу купить это, — прошептала она растерянно и сердито. — У меня всего около семи долларов.
Я вынул пять купюр по двадцать долларов, сунул их в ее сумочку и вернул ее ей:
— Теперь у тебя сто семь. Пожалуй, хватит, чтобы купить все самое необходимое. И ради Бога, когда дойдет до чулок, купи нейлоновые и самые лучшие. Для девушки с такими ногами преступление носить чулки, которые надеты на тебе.
Она снова вспыхнула:
— Я не думала, что тебе во мне что-то нравится!
— Ладно, давай сейчас в этом не разбираться. Просто смотри на меня как на покровителя искусства. Я люблю прекрасное. — Я пошел к двери. — Вернусь где-то через полчаса. Давай беги. Продавщица ждет тебя.
Анджелина изумленно посмотрела мне вслед. Смущенной улыбки у нее не получилось, и она, повернувшись, быстро пошла между рядами.
Оказавшись снова на улице, я вдруг вспомнил, что мне нужно обручальное кольцо. Купив его, я с нашими вещами отправился в гостиницу. На регистрационной карточке значилось: мистер и миссис Роберт И. Крейн. Поднявшись в комнату, я дал коридорному денег и попросил найти мне бутылку. Он вернулся с ней буквально через пять минут. Выпив большой стакан, я сел в кресло у окна и стал смотреть на залитую солнцем улицу. Я кисло думал о том, какой я дурак. Зачем я дал этой грубой девчонке сто долларов? Я столько не истратил за последние четыре месяца.