Но по-настоящему все это начало ее беспокоить только после появления Марко. Возможно, Лия только тогда почувствовала опасность.
Но было уже поздно.
Безвозвратно погруженная в теневой бизнес Виктора Кэвала, она тогда не подозревала, что и Марко является частью смертельного режима короля наркотиков.
Теперь она – пленница, и Марко везет ее к Виктору, как бычка на бойню. Только поэтому он до сих пор ее не убил.
Лия взглянула на Марко, на его упрямо выдвинутую нижнюю челюсть, и, хотя взгляд его был по-прежнему направлен на дорогу, по тому, как он сжимает руль, она поняла, что мысли его блуждают далеко. Лия не могла понять только, где именно.
***
В ту ночь, когда он впервые увидел ее, светила полная луна.
Марко хорошо помнил, как молочно-белый приглушенный лунный свет заливал поместье Виктора, как лунные блики играли на лениво перекатывавшихся волнах бухты.
Он прибыл в Майами только в этот день и не успел привыкнуть к влажной тропической жаре, пропитавшей его легкие, волосы и одежду. Поэтому, когда Виктор предложил ему искупаться в бассейне, Марко поспешил воспользоваться приглашением. Через широкую французскую дверь Марко вышел из прохладной комнаты на уединенную, выложенную терракотовыми плитками террасу. Спустившись по наружной лестнице, он прошел к бассейну по извилистой дорожке, обсаженной вечнозелеными растениями.
Стоял конец мая, цвела цезальпиния, и ее яркие красные цветы казались в призрачном лунном свете фантастическими драгоценными камнями. Хотя солнце село уже несколько часов назад, воздух был обжигающе горяч и напоен ароматами цветов и солеными запахами моря.
Марко быстро миновал живую изгородь, за которой скрывался каплевидный бассейн и был уже готов с разбегу нырнуть в манившую прохладой, мерцающую в лунном свете воду… И тут застыл на месте.
К трамплину на противоположном краю бассейна шла поразительно красивая девушка. Светлые волосы широкой волной спадали на спину; от одного взгляда на ее лицо, залитое лунным сиянием, несмотря на разделявшее их расстояние, у Марко захватило дух. На ней был кораллово-красный купальник, выгодно оттенявший бронзовый загар и открывавший взору стройные ноги, худощавый торс и высокую налитую грудь.
Не догадываясь о присутствии Марко, женщина в нерешительности остановилась у воды, словно собираясь нырнуть в бассейн.
А может быть, думал впоследствии Марко, заново проигрывая весь эпизод в своей памяти, она как раз очень хорошо понимала, что у нее появился зритель, и ей доставляло наслаждение сознание того, что за ней наблюдают.
Это было столь характерно для Эй Джи – подразнить мужчину, пользуясь выгодным моментом. Она была кокетлива, самоуверенна и бесстыдна и всегда получала удовольствие от сознания своей привлекательности для представителей противоположного пола, особенно для Марко. Не один раз устраивала она пикантные маленькие стриптизы в отведенной ему гостевой комнате. Но это бывало уже после того, как они стали любовниками. Однако в ту первую ночь она не позволила ему долго любоваться собой. Качнувшись еще несколько раз на краю трамплина, она наконец прыгнула в воду, изогнувшись красивой дугой и почти без брызг войдя в воду.
Пробежав по берегу бассейна, Марко оказался над ней, когда она вынырнула на поверхность – вода, сверкая в призрачном серебристом свете, струилась по ее волосам и бронзовой коже. Она посмотрела на Марко снизу вверх, затем ленивым гребком оттолкнулась от бортика и поплыла прочь, не сводя с него глаз.
Марко прекрасно сознавал, что ее глаза буквально впились в его мускулистое тело и черные плавки. Он знал, что плавки не облегают его тело: не тот фасон, какой предпочитают иные мужчины. Но под ее взглядом он почувствовал себя голым, более того, его возбуждало сознание того, что эта прекрасная незнакомка откровенно изучает его физические достоинства.
– Ты не хочешь поплавать? – позвала она его, без малейших усилий скользя на спине к глубокой части бассейна. – Вода – просто фантастика.
– Естественно, фантастика, – пробормотал он и, прыгнув в воду, вынырнул рядом с незнакомкой.
– Ставлю тебе шестерку, – крикнула она, смеясь.
– За что? – спросил он. – За технику или за внешность?
– За технику. – Она оттолкнулась от стенки и игриво поплыла к Марко. – Но… выглядишь ты тоже не плохо, должна тебе заметить.
Только много позже, когда они, болтая и смеясь, вышли из воды, она вдруг осеклась на полуслове и произнесла загадочное слово:
– Десять.
– Что-что?
– Десятка. За внешность. Это я тоже должна тебе сказать, чтобы ты знал.
Она была не первой женщиной, которая находила его привлекательным, но только для нее это имело решающее значение.
С той самой первой ночи он понял, что она может стать, вернее, станет очень важным для него человеком. Вот почему он так противился развитию их отношений, вот почему такое неудобство доставляли ему ее личные вопросы.
А их было много… очень много.
– Откуда ты?
– Из Калифорнии, – солгал он, и не в последний раз.
– Правда? А чем ты занимаешься?
– Финансами.
– А что делаешь здесь?
– В Майами? Нахожусь в деловой командировке. Сочетаю полезное с приятным. Особенно сейчас, – добавил он, многозначительно взглянув на нее.
– Откуда ты знаешь Виктора?
– Он друг моего друга. У нас к тому же много деловых контактов, и я собираюсь выступить для Виктора кем-то вроде консультанта. Собственно, за этим он меня сюда и пригласил.
– Надолго?
– На столько, на сколько будет нужно. Или на столько, на сколько я захочу, – произнес он, заглядывая незнакомке в глаза.
Она медленно молча кивнула, ее прямой взгляд сказал то, что даже она не посмела произнести вслух.
– Это может продлиться довольно долго, – только и сказала она.
Потом он спросил у нее, кто она и чем занимается на вилле Виктора, и был немало удивлен ее ответом. Марко не мог даже предположить, что Лия здесь в качестве прислуги.
Он с самого начала подумал, что она одна из длинноногих красавиц, которых Виктор любил всегда иметь под рукой: хозяин дома был настоящим хищником по отношению к женщинам – у него постоянно бывало по нескольку любовниц одновременно, не говоря о случайных девках, которых он загребал пригоршнями. Мнение Марко было подкреплено двумя бесценными инкрустированными кольцами, которые висели на шее Лии. Когда Марко спросил, не подарки ли это щедрых любовников и почему она носит кольца на пальцах, Лия коротко отрезала, это не его дело.
Эй Джи Саттон без обиняков рассказала Марко, что она горничная, словно сознательно стремилась вызвать снисходительное отношение к этому факту. Однако Марко нисколько не смутило положение Лии в доме. Напротив, он, казалось, почувствовал облегчение, узнав, что Лия с очевидной неприязнью относится к аферам своего работодателя, не говоря о том, что он был очарован ее искренностью и покорен ее красотой.
Той же ночью они решили заехать куда-нибудь выпить, выскользнув из дома без ведома Виктора. Марко настоял на том, чтобы не афишировать их совместную прогулку. Лия не стала спорить, но Марко увидел в ее глазах всплеск негодования. Лия держалась отчужденно и молчаливо, пока они ехали по ночному Майами в красном "ягуаре", и оттаяла лишь тогда, когда Марко включил латиноамериканские мелодии.
Он не стал спорить, когда она, как бы между прочим, предложила заехать в шикарный ресторан "Фонтенбло" Коллинз-авеню. Марко без труда разгадал ее нехитрую тактику: завтра красавец мужчина может исчезнуть, надо взять с него все, что можно, сегодня. Кроме того, она проверяла, сможет ли он показаться среди самой элитной публики Майами в обществе женщины, которая призналась, что она всего-навсего горничная.
Марко так и не решился сказать ей, что не собирается бросать ее так скоро. Более того, будь его воля, он не расстался бы с ней никогда.
Это, впрочем, от него не зависело. Поэтому Марко не мог многого обещать, а тем более привязываться к прекрасной незнакомке.
Итак, они пили вино, гуляли по пляжам, проходя мимо гигантских отелей и искрящихся латинским темпераментом ночных клубов, и целовались при свете луны.
И Марко почти убедил себя, так же как, без сомнения, убедил и Лию в том, что он всего-навсего бизнесмен, ищущий в Майами удовольствий и жаркого солнца.
И все это была ложь.
Все и всегда заканчивалось ложью. Он лгал так давно, что и сам уже не мог вспомнить, где кончался придуманный им образ и где начинался истинный Марко Эстевес.
Но теперь это не имеет никакого значения, думал он, глядя на темноволосую женщину, сидящую рядом с ним, видя смесь боли, страха и отвращения в ее темных глазах, когда случайно сталкивался с ней взглядом.
Она быстро отводила глаза, но он видел, как дрожат ее белые руки, послушно лежащие на приборном щитке.
У него не было другого выхода, думал он, стараясь избавиться от чувства вины. Она сообразительна и умеет быстро принимать решения. Если он ослабит внимание хоть на мгновение, она сбежит…
Или отнимет пистолет и убьет его.
В этом он не сомневался, хотя какая-то часть его существа была непоколебимо убеждена, что она по-прежнему любит его. Но разумом Марко понимал, что это невозможно.
Если смотреть на вещи реально, то все, что она могла испытывать к нему, умерло тринадцать месяцев назад, а за те несколько часов, которые прошли с тех нор, как он снова вторгся в ее жизнь, чувство ненависти, которое Лия теперь испытывала к нему, наверняка только усилилось.
Он изо всех сил стиснул челюсти, чтобы не сказать слов, о которых потом пришлось бы жалеть. Она попросту не поверит его словам и не поймет его намерений. Марко понимал, что Лия думает о нем как о злобном, безжалостном лжеце.
И она была права.
Значит, он сделает то, что должен сделать, а потом уйдет, как его всегда учили.
Никаких опасных потусторонних мыслей, никаких сумасшедших эмоций, никаких воспоминаний.
Во всяком случае, не сейчас.
То, что было между Марко и Эй Джи, давно прошло; оно умерло и погребено и пусть остается в своей могиле. Пусть все будет как есть.
Преследуемая незнакомка рядом с ним – некая Лия Хаскин, как она себя называет, – так мало похожа на женщину, которую он любил, что ему не составит никакого труда думать о ней как о посторонней.
Но в глазах этой чужой женщины временами мелькало столь знакомое выражение, что Марко становилось не по себе…
Пламень.
Лед и пламень.
Эта фраза пришла ему на ум, как строка из песни давно прошедших дней. Он всегда думал о ней именно этими словами. Интересно, говорил ли он Лии об этом или просто держал свое наблюдение при себе, как держал множество других мыслей.
Лед и пламень.
В этих словах выражалась вся ее суть. То она воплощенная пламенная страсть, а то, в следующее мгновение, – ледяное отчуждение.
В прошлом, когда они любили друг друга, пламени было намного больше, но даже тогда Лия была способна внезапно надевать на лицо маску холодности. Марко это удивило в первую же ночь их знакомства, хотя он и понимал, что это всего лишь защитный механизм.
Он ошибся в ней, полагая, что она, подобно ему, отдавалась любви душой и телом.
Только много позже он понял, что для Лии физическая близость еще не означала близости эмоциональной, душевной. Она не слишком хорошо владела влечениями тела, но очень хорошо контролировала влечения эмоциональные. Как хотелось ему овладеть ею, овладеть целиком, уничтожить эту отчужденность и убедить поверить ему.
Но как мог Марко сделать это, если все, что он рассказал Лии о себе, было ложью от первого до последнего слова?
Все было ложью, кроме искреннего чувства, которое он к ней испытывал.
Она говорила ему, что чувствует то же самое, но он знал, что она многого недоговаривает.
В то жаркое флоридское лето, как только он пытался преодолеть стены, которые Лия воздвигла вокруг своего сердца, она моментально отстранялась, и Марко не мог винить ее за это. Может быть, она просто чувствовала, что все было не так, как казалось, и что Марко был не тем человеком, за которого себя выдавал.
Но именно этим Лия взяла в плен красавца Марко – своей способностью мгновенно превращаться из огненного вулкана в принцессу-недотрогу.
Ее исчезновение в ту сентябрьскую ночь было вполне в духе Эй Джи. Она ускользнула на год точно так же, как ускользала в течение тех пролетевших, как сон, месяцев, когда они были вместе.
Но и теперь, будучи Лией Хаскин, она все равно оставалась льдом и пламенем.
Правда, теперь льда было куда больше, чем пламени.
Если Марко сейчас даст себе волю, то забудет, зачем явился сюда. Его снова очарует загадка этой неповторимой женщины, и он забудет, что она рядом с ним против своей воли.
Нет, Марко не имеет права ничего забывать.
У него есть долг, который надо исполнить, и неотвратимая реальность заключается в том, что он обязан навсегда распрощаться с этой женщиной – будь она Эй Джи Саттон или Лия Хаскин.
***
"Слава Богу, что ты так и не призналась ему в любви", – думала между тем Лия, глядя из окна на пролетавший мимо унылый пейзаж.
Сколько было ночей, когда слова любви едва не срывались с ее языка, но каждый раз она удерживала их, движимая разумом, который никогда ей не изменял. Сколько раз приходилось ей лгать, утопая в любви, от которой нестерпимо хотелось признаться во всем. Но она умела удержаться на самом краю опасного обрыва и снова пряталась в уютной гавани лжи.
Слава Богу, она всегда умела сохранять необходимую дистанцию между собой и Марко; будь у нее меньше сил и позволь она ему проникнуть в ее душу, он обрел бы над ней абсолютную власть.
Какая сила удержала ее от последнего, самого опасного шага? Прочитывая строчка за строчкой страницы их отношений с Марко, Лия поражалась, насколько отчетливо помнила она определенные эпизоды их романа: ночь первой встречи и тот идиллический уик-энд на острове Санибель.
Все остальное было смутной чередой ласк и разговоров, сплетенных воедино нитями страсти и, с ее стороны, недоверием.
Она никогда по-настоящему не верила ему, даже в лучшие времена. Во всяком случае, так ей помнилось. Однако Лия не могла бы точно назвать причину своего скептицизма в отношении Марко. Причиной ее недоверия было нечто большее, чем потрясающая красота этого Адониса, вокруг которого постоянно должны были увиваться женщины.
Лия подсознательно чувствовала, что он окутан какими-то тайнами, и суть Марко не соответствовала тому, что он считал нужным показывать.
Кроме того, у Лии тоже были тайны, которые приходилось ревниво оберегать.
Она не могла рассказать Марко, как больно ее обидели в прошлом, как одинока была она в настоящем и как хотелось ей найти любовь и надежно обеспечить свое будущее.
Так научилась она заковывать свое сердце в стальной панцирь, чтобы защититься от Марко Эстевеса.
И чем быстрее восстановит она этот панцирь теперь, тем лучше.
***
Мобильный телефон Виктора Кэвала зазвонил как раз в тот момент, когда официантка поставила перед ним огромное блюдо с устрицами и невскрытыми крабами. Он коротко кивнул девушке и, дождавшись, когда она отойдет, достал из кармана трубку.
– Виктор, – буркнул он в микрофон, рыская взглядом по переполненному залу ресторана.
Здесь все будет в полном порядке. Чем больше народу, тем меньше внимания обращают на хорошо одетого человека, одного из многих в этой толпе. Здесь можно спокойно проворачивать дела, не особенно опасаясь подслушивания. Просто надо говорить потише.
– Виктор, это я, Альберто, – донеслось из трубки. – Как дела?
Сам звук голоса двоюродного брата никогда не переставал раздражать Виктора, а сегодня дурацкое приветствие Альберто воспламенило яростью кровь Виктора Кэвала.
Как вообще осмелился этот мерзавец запросто спросить у него, Виктора, как дела?
Он сам должен рассказать, как дела, а кроме того, ему надлежит знать, что Виктор и так дошел до ручки с тех пор, как послал своих людей в Бостон, и что он терпеть не может тратить время на пустяки и банальности.
Нет, братца давно пора поставить на место, но сейчас у него слишком много дел, чтобы расходовать драгоценное время на этого Альберто.
Он воровато оглянулся по сторонам и приглушенным голосом спросил:
– Вы ее поймали?
Этот вопрос был больше похож на утверждение, и злость вскипела в душе Виктора, когда Альберто помедлил с ответом.
– Мне очень жаль, Виктор…
– Будь ты проклят! – взорвался тот, яростно шипя в трубку, опасаясь, что его услышат. – Я же велел тебе не упустить ее.
– Мы не виноваты. Она удрала…
– Как вы могли допустить, чтобы она удрала? Где она?
– Она… Да не волнуйся ты так. Все под контролем. Один уличный мальчишка описал машину, в которой она уехала.
– Мальчишка? Мальчишка? – с издевкой в голосе переспросил Виктор, судорожно сжимая свободной рукой кремовую скатерть. – Ты положился на слова ребенка, чтобы удостовериться…
– Все в порядке, – перебил брата Альберто, голос его от волнения перешел в фальцет. – Мы уже напали на ее след, Виктор. Она направилась на запад, к границе Массачусетса, и мы следуем за ее машиной…
– О какой машине ты говоришь? У нас есть описание ее машины. Я не понимаю, за каким чертом вам понадобилось…
– Она уехала не в своей машине. – В голосе Альберто слышалось самодовольство.
Доведись в этот момент Виктору Кэвалу оказаться рядом со своим кузеном, тот получил бы хорошую оплеуху по своей жирной морде.
К столу подошла официантка с тарелкой лимонных долек. Виктор сумел сдержать эмоции и спокойно осведомился:
– Так в чьей машине она уехала?
– В машине, взятой напрокат.
– Напрокат? И кто же вел эту машину?
Пауза.
Виктор сжал зубы, проклиная людей, сидящих в элегантно обставленном обеденном зале. Лучший в Майами ресторан не самое подходящее место для серьезного разговора с этим дураком Альберто.
Никогда бы не послал он на это дело своего идиота-кузена…
Однако для такого решения были некоторые, и весьма основательные, причины.
Виктору доставляло удовольствие лицезреть кислую мину Альберто, когда тот узнал, что ему предстоит лететь на самолете. Кэвал прекрасно знал, как будет переживать каждую минуту ночного полета в бурю на маленьком самолетике его обожаемый братец.
Да и кого еще мог бы он послать на столь щекотливое дело. Идеально подошел бы Энрике, но он не ответил прошлой ночью на пейджерное послание. Да если бы и ответил, то посылать все же пришлось бы Альберто.
Насколько знал Виктор, прошло уже несколько лет с тех пор, как Альберто изнасиловал и убил последнюю женщину. Его жажда убивать кое-как удовлетворялась теми отвратительными заданиями, которые он время от времени получал от Кэвала, но его страсть к сексуальному господству и власти удовлетворится, только если он убьет женщину, предварительно ее изнасиловав. За много лет вынужденного воздержания Альберто стосковался по этому наслаждению и будет лезть из кожи вон, лишь бы выполнить свою миссию.