Бэннер сделала слабую попытку засмеяться.
— Я надеваю его только тогда… Ну, когда точно знаю, что буду одна, — поспешно пояснила она. — Я в нем загораю.
Рори отпустил бортик и теперь медленно приближался к Бэннер, пока не оказался на расстоянии вытянутой руки.
— Однако сейчас нет солнца, — заметил он, а хрипотца в его голосе еще усилилась.
— Но я думала, что буду одна… — оправдывалась Бэннер.
— Только не прогоняйте меня! — то ли попросил, то ли приказал он.
Бэннер, словно загипнотизированная, смотрела на его широкую грудь, не в состоянии отвести взгляда. После целой недели совместных купаний это зрелище должно было стать для нее привычным, но сейчас ей казалось, что она никогда прежде не видела Рори. Вернее, не разглядела. И только теперь она наконец увидела, какое у него тело — мускулистое и загорелое, покрытое золотистыми волосками.
— Рори, я… — начала было девушка, но он перебил ее:
— Знаете ли вы, Бэннер, на что я сразу обратил внимание, когда увидел вас впервые? На зеленые глаза и не правдоподобно тонкую талию. Я тогда подумал: «Боже правый, это же Скарлетт О'Хара!» Но рядом с вами она никогда бы не стала первой красавицей в округе.
— Вы просто помешались на этой книге. — Бэннер пыталась говорить непринужденно.
— Параллели напрашиваются сами собой, — заявил Рори, и голос у него совсем пропал.
Он протянул руку и нежно коснулся щеки девушки. Потом рука скользнула ниже, лаская шею.
— Зеленые глаза и тонкая талия. А Жасминовая усадьба — это ваша Тара. Но вы ведь не влюблены в другого? — с трудом произнес он.
— Нет. — Бэннер знала, что он чувствует под пальцами лихорадочное биение пульса у нее на шее, слышит прерывистое дыхание. Но она была в состоянии только смотреть на него, завороженная сверканием капелек воды на гладкой золотистой коже, звуком глубокого грудного голоса, теплом его руки. У нее перехватило дыхание, когда он свободной рукой нашел под водой ее талию.
— Я всегда считал, — вслух размышлял он, — что Ретта Батлера не только Скарлетт, но и вообще никто не понимал. Он так сильно желал обладать этой женщиной, что готов был терпеливо ждать столько, сколько потребуется, чтобы она сама захотела его! Как вы думаете, он вернулся к ней?
Бэннер смутно сознавала, что он проводит и другие параллели, что он хочет что-то еще ей сказать, но ее охватило сильнейшее смятение, и она полностью лишилась возможности трезво думать, не говоря уж о том, чтобы разгадывать чужие тайны. Только не сейчас, не сию минуту. Поэтому она, не задумываясь, ответила на его вопрос:
— Да. Он вернулся к ней.
— Да, но раньше он все же покинул ее, — мягко напомнил Рори. — Он тогда сказал, что его не волнует, что с ней будет дальше.
— Он устал. Он измучился. — Бэннер не очень понимала, что говорит. — Но он любил ее. Он любил ее так долго и так страстно… Он должен был вернуться к ней. И он, несомненно, вернулся. По крайней мере, мне так кажется.
Рори подошел к ней так близко, что она ощутила его дыхание на своем лице и увидела его улыбку.
— Вы так романтичны, миледи, — прошептал он.
— А вы… Вы думаете, он вернулся? — тихо спросила Бэннер.
— Я знаю это точно, — уверенно произнес Рори.
Бэннер смотрела прямо в его серые потемневшие глаза, ничего больше не замечая. Ей хотелось утонуть, раствориться в их бархатной глубине. Его губы дразнили, легко касаясь ее губ, доводя ее до исступления. Его язык исследовал чувствительную и нежную поверхность ее полуоткрытых губ, приводя в дрожь ее тело.
Девушка чувствовала, как весь он напрягся, как буквально окаменел, когда скользнул рукой к ее пояснице и крепко прижал Бэннер к себе.
Однако его поцелуи оставались такими же легкими и дразнящими, и эта сладкая пытка все длилась и длилась, лишая ее сил, разума и воли. Его пальцы легко коснулись затылка и зарылись в ее густые кудри, крепко удерживая голову.
Бэннер ласкала его мускулистую грудь, кончиками пальцев ощущая шелковистую кожу под мягкими волосами. Она чувствовала невыразимое удовольствие от его прикосновений, и ей хотелось, чтобы он еще крепче прижал ее к себе. Все остальное казалось не важным. Она закрыла глаза и сдалась — обессилевшая, лишенная остатков воли.
То ли Рори почувствовал ее состояние, то ли просто потерял терпение, но поцелуи его стали крепче и неистовей. В конце концов он припал к ее губам таким долгим и страстным поцелуем, что у нее перехватило дыхание. Те чувства, которые поднимались в ней подобно тому, как поднимается вода в реке перед плотиной, теперь вырвались наружу, сметая все на своем пути. Она не могла да и не хотела противиться этому бурному потоку переживаний. Она держалась на ногах только потому, что Рори крепко обнимал ее. И это объятие пробудило в ней голод страсти.
Теплая южная ночь пропиталась ароматом роз — цветов любви. Полная луна заливала все вокруг серебристо-голубоватым светом. Они были одни, только вдвоем. И все, что между ними происходило, было так прекрасно, что Бэннер захотелось остановить время.
Она ощущала исходящий от тела мужчины лихорадочный жар, и этот жар передавался ей. Они стояли так тесно прижавшись друг к другу, что она слышала биение его сердца. И чем крепче он обнимал ее, чем сильнее напрягалось его тело, тем больше слабела она.
Когда он наконец оторвался от ее губ, у нее не осталось сил даже открыть глаза. Казалось, она вот-вот потеряет сознание.
— Посмотри на меня, — прошептал он. И оба они не заметили, как перешли на «ты».
Бэннер с усилием разомкнула веки и посмотрела в его светящееся нежностью лицо, в серые глаза, требовательно глядевшие на нее. Все ее тело изнывало от желания быть с ним. Она не сознавала ничего, кроме этого неистового желания.
— Я хочу тебя, — проговорил он хрипло и склонился над ней, обжигая ее шею и плечи поцелуями. Бэннер откинула голову назад, глаза сами закрылись. — И ты знаешь это.
— Да. — Ее пальцы машинально перебирали шелковистые пряди густых светлых волос.
— И ты хочешь меня. — Это был вовсе не вопрос, но она ответила:
— Да…
Его губы добрались до ее груди, едва прикрытой черными треугольниками бикини, а пальцы безошибочно нашли тоненькие тесемки, завязанные на шее. Купальник, отброшенный нетерпеливой рукой, медленно поплыл прочь. Рори тихонько застонал:
— Боже, какая же ты красивая! Какая безумно красивая!..
Его руки ласкали чувствительную грудь, он ощущал, как под пальцами твердеют соски. Она выгибалась, извиваясь в наслаждении, и все ее тело кричало о неистовом желании. Его страстные и нежные поцелуи разожгли в ней пламя, которое распространялось по всему истомленному ожиданием телу подобно лесному пожару. Потушить это пламя у нее не было ни сил, ни желания. Она то приникала к Рори, то откидывалась назад, и ее бедра крепко прижимались к бедрам мужчины, каждым движением прося, умоляя, требуя. Желание, сжигавшее ее, стало столь нестерпимым, что она застонала.
Вдруг Рори еще крепче обнял ее и прижал к себе так, что она не могла пошевелиться. Бэннер уткнулась лицом ему в грудь. Она поняла, что он хочет сказать что-то важное, но было видно, как ему трудно говорить. Однако то, что он сказал…
— Тара все еще твоя…
Эти слова отрезвили Бэннер, она застыла на месте. Ее как будто окатили холодной водой. Ее Тара — ее Жасминовая усадьба, а он хочет…
Она отпрянула и отвернулась от него, пытаясь выловить свой купальник. Пальцы плохо слушались ее, она никак не могла завязать тесемки на шее.
— Зачем ты… Зачем тебе надо было… — еле слышно выдавила Бэннер.