Непонятно только, что ей вообще тут делать, если она не собирается рассказать Шону правду про Ричарда. Правильнее всего было бы вернуться в Балтимор. И никогда, ни при каких обстоятельствах не встречаться больше с Ричардом Тьернаном. Забыть навсегда его прикосновения, ласки, его руки убийцы, ненасытные губы…
— О чем задумались?
Как же не хотелось оборачиваться на этот голос. Она просто ушам своим не поверила. Но, с трудом заставив себя нацепить дежурную улыбку, скрепя сердце все-таки повернулась.
— Генерал Скотт.
— Ваши родные уже начали беспокоиться, — сказал генерал. — Опасались, уж не случилось ли чего.
— Что со мной может случиться? — с наигранной беззаботностью произнесла Кэссиди. — Должна признаться, генерал, я удивлена, встретив вас здесь. Во вражеском лагере, если можно так выразиться.
— О, я вовсе не считаю вашего отца своим врагом, — спокойно, почти благодушно заявил генерал. — Ни в коей мере. Возможно, он несколько дезориентирован и сбит с толку, но я даже в этом не уверен. Думаю, мы оба с ним хотим, чтобы Ричард получил по заслугам, хотя мотивы у нас и разные. Для вашего отца главное — успех его книги. Для меня же — отмщение.
Кэссиди посмотрела на него, пытаясь подавить зарождающийся в глубине подсознания страх. Генерал Эм-берсон Скотт был одет в штатское, прекрасно сшитый, с иголочки костюм подчеркивал его статную фигуру. Загорелый и подтянутый, с отменной выправкой, генерал запросто дал бы сто очков вперед многим молодым парням. Кэссиди не сомневалась, что он от своего не отступится.
— А вдруг вы хотите покарать не того человека? — спросила она.
Лицо генерала потемнело, он даже не пытался скрыть разочарования.
— Значит, ему все-таки удалось провести вас? — спросил он, насупившись. — Да, Ричард всегда был мастак по части обращения с женщинами. Великий мастер втираться в доверие. Убеждать в своей правоте. Моя бедная Диана оказалась очередной жертвой из длинного списка. Что он вам про нее говорил? Что она была избалованная, капризная, эгоистичная?
— Он сказал, что она свихнулась.
Посреди праздничного шума слова прозвучали, казалось, особенно громко и отчетливо. Эмберсон Скотт даже глазом не моргнул, только весь подобрался и напрягся, как лев перед прыжком.
— Если это и случилось, — сказал он наконец, — то по его вине.
Он вдруг вытянул руку и с неожиданной мягкостью провел по волосам Кэссиди. Чисто отеческое прикосновение, приятное и успокаивающее. Кэссиди невольно захотелось прижаться к этой руке, ее тянуло к родительской ласке, которую она так и не познала.
— Только не позволяйте ему, Кэссиди, сделать то же самое и с вами, — произнес генерал. — Тьернан уже многих женщин сгубил. Нельзя, чтобы он погубил и вас.
— Эмберсон! — Рядом с ним появилась бледная седовласая женщина. По фотографии Кэссиди узнала жену генерала Скотта. Мать Дианы. Странное создание, похожее скорее на бестелесный призрак; в ней не было ни хрупкой красоты покойной дочери, ни кипучей энергии мужа.
— Эсси, познакомься с Кэссиди Роурки, — сказал генерал. — Она дочь нашего радушного хозяина. Кэссиди, позвольте представить вам мою жену Эстер.
Кэссиди вежливо улыбнулась. Ответной улыбки не последовало. Серые и невыразительные глаза Эсси Скотт безжизненно скользнули по ней, она что-то вяло пробурчала.
И вдруг Кэссиди отчаянно захотелось сбежать отсюда. Подальше от генерала, назойливого и угнетающего, но вместе с тем странно притягательного, и его серой и какой-то неживой супруги.
— Прошу прощения, но мне нужно увидеться с папой, — сказала она. — Вы уж извините.
— Ну разумеется, моя милая, — кивнул генерал. — Увидимся за завтраком.
— За завтраком? — в ужасе переспросила Кэссиди, не веря своим ушам.
— Вы ведь знаете своего отца, — улыбнулся генерал. — Он был настолько любезен, что пригласил нас с супругой на весь уик-энд. Как, кстати, и вашего приятеля, Марка Беллингема. Осталось теперь только выманить Ричарда Тьернана из его нью-йоркского гнездышка, и будет полный комплект! — Несмотря на полушутливый тон, глаза генерала не смеялись. — Он ведь по-прежнему в Нью-Йорке, не так ли?
— Наверное, — пожала плечами она. — Где ему еще быть?
Но генерал был не из тех людей, кого легко провести.
— Где ему еще быть? — эхом откликнулся он. — В самом деле. А вам, милая, не мешало бы поспать. У вас такой вид, словно вы еще не акклиматизировались после смены часовых поясов.
Но Кэссиди даже бровью не повела.
— О какой акклиматизации можно говорить после поездки в Коннектикут?
— Мне казалось, вы говорили, что навещали подругу на севере Нью-Йорка, — напомнил генерал.
— У меня много подруг, — процедила Кэссиди, уже начиная раздражаться.
— Не сомневаюсь, — сухо сказал генерал Скотт. — И я уверен, что вы способны за себя постоять. Вы никому не позволите на себе ездить. И уж тем более обижать себя. Не так ли, Кэссиди?
— Может, хватит, Сонни? — прошипела забытая всеми седовласая серая мышка. И потянула его за рукав. Но генерал не обратил на нее ни малейшего внимания.
— На мою долю в жизни выпало немало испытаний, генерал, — с достоинством ответила Кэссиди. — Меня голыми руками не возьмешь.
— Рад это слышать. К сожалению, нередко случается, что удар в спину наносит именно тот человек, которому больше всего доверяешь. Запомните это, дитя мое.
Кэссиди, вымахавшая под пять футов девять дюймов ростом и весившая около 63 кг, уже давно не ощущала себя ребенком. Однако было в облике и поведении генерала что-то, заставлявшее чувствовать себя слабой, беззащитной женщиной. И Кэссиди вовсе не была уверена, что ощущение это ей нравится.
— Я это запомню, — холодно проронила она, торопясь покончить с затянувшимся разговором.
Она уже собралась уходить, но генерал вдруг схватил ее за руку, которую тут же начал медленно поглаживать. И вновь это вышло у него совершенно естественно и по-отечески, однако Кэссиди вдруг обуяло страстное желание выхватить руку и бежать со всех ног.
— Если хотите поговорить со мной, — тихо, чтобы не услышала жена, промолвил он, — то найдете меня здесь.
Кэссиди посмотрела на него, уже не в силах скрыть испуга. Что-то было в нем от обольстителя, хотя Кэссиди наверняка знала, что обольщать ее Эмберсон Скотт не собирается. Должно быть, сочетание властности и природного обаяния делало его столь неотразимым. Кэссиди этот мужчина притягивал и отталкивал одновременно.
— Вы очень добры, генерал, — ответила она, потупившись.
— Скажите мне, милая, где он? — вдруг прошептал он, наклоняясь к Кэссиди.
Кэссиди прекрасно поняла, что он имеет в виду. Этот человек лишился любимой дочери, которая пала от руки убийцы, да и вдобавок был уверен, что и обоих внучат нет в живых. Не удивительно поэтому, что он так мечтал об отмщении, не удивительно, что в одиночку организовал крестовый поход против убийцы.
Если бы он узнал, что внуки живы, то, возможно, отказался бы от планов мщения. Может, он согласится в обмен на возвращение детей в лоно семьи отказаться от преследования Ричарда?
Все эти мысли вихрем пронеслись в голове Кэссиди, и она уже открыла рот, чтобы поведать ему правду, как вдруг между ними вклинился и повис у нее на руках настоящий смерч из плоти и крови.
— Франческа! — не веря своим глазам, вскричала Кэссиди, заключая в объятия сводную сестру, которую так давно не видела. — Когда ты приехала?
— Несколько дней назад. Мы хотели сделать тебе сюрприз, но я не вытерпела, — весело прощебетала девочка. Франческе О'Рурк было всего тринадцать, но выглядела она гораздо старше, унаследовав от Шона неуемную живость, а от матери, графини Альба-Финаньери О'Рурк, — поразительную красоту. — Мабри сказала, что Шон нездоров, и я решила его проведать. К тому же мама снова собралась замуж, а ты сама знаешь, какими скучными становятся люди, когда влюбляются.
Кэссиди почувствовала, что краснеет. Франческа, правда, ничего не заметила, но вот генерал — Кэссиди была в этом уверена — оказался более наблюдательным. И, конечно, догадался о причине ее смущения.
— Не говори, ужасные зануды, — поспешно закивала она. — Ну а как ты нашла Шона?
— О, по-моему, он свеж как огурчик, — хихикнула Франческа. — Немного устал, быть может, но это вполне объяснимо в его-то возрасте.
— Между прочим, милочка, он моложе меня, — прогудел генерал с напускной укоризной, смешанной с кокетством.
Франческа обернулась и, радостно взвизгнув, взяла генерала под руку. Одарив его восхищенным взглядом, она добавила:
— У папочки все равно нет для меня времени. И никогда не было. Кэсси вам подтвердит. Может, дядя Эмберсон, вы меня удочерите? Вам хоть со мной интересно.
Дядя Эмберсон! Это словосочетание резануло Кэссиди ухо, но генерал, к ее изумлению, расцвел и одарил ее непоседливую сестренку нежнейшей улыбкой. Эсси Скотт стояла чуть поодаль, бледно-серая, с ничего не выражающим лицом.
— Надеюсь, моя соседка по комнате — это ты? — спросила Кэссиди, с трудом преодолевая желание схватить сестренку за руку и утащить подальше от генерала. — Пойдем, поможешь мне устроиться. Заодно расскажешь про школу, про маму и все остальное.
— Мама — зануда, школа до смерти надоела, а в остальном все — полная мура, — заявила Франческа с озорной улыбкой. — Я с тобой, конечно, пойду, но ты расскажешь мне про свои амурные похождения. Договорились?
И снова Кэссиди покраснела до корней волос. И снова это не ускользнуло от внимания генерала.
Черт бы его побрал, в отчаянии подумала Кэссиди. Если бы только не эта бессонная ночь и утомительный перелет! Сейчас же она мечтала лишь об одном: броситься ничком на кровать и выплакаться всласть.
— Никаких амурных похождений у меня не было, — отрезала она. — Все никак с подходящим кадром не познакомлюсь.
Франческа сочувственно кивнула и направилась к дверям. Она была в коротеньких шортиках, из-под которых торчали бесконечные мосластые ноги, и в маечке, открывавшей худенькие загорелые плечики. Совсем еще цыпленок, невольно подумала Кэссиди.
— Тогда я тебе о своих расскажу, — весело пообещала Франческа. — Чао! — попрощалась она с генералом.
— Чао, дитя мое! — ответил тот. Кэссиди, выходя, спиной ощущала на себе его жгучий взгляд.
* * *
— Так расскажи мне про этого Ричарда Тьернана! — беззаботно прощебетала Франческа, не удосужившись даже закрыть дверь их спальни. По счастью, Кэссиди в этот миг стояла к ней спиной. Вопрос породил в ее душе панику. Несколько секунд понадобилось, чтобы успокоиться и взять себя в руки. Кэссиди закрыла дверь и уселась на кровать.
— А что тебе до Ричарда Тьернана? — небрежным тоном осведомилась она.
— Он и правда такое чудовище? Так утверждает ваша пресса, да и дядя Эмберсон говорит то же самое. Шон в ответ на мои расспросы велел потерпеть, пока выйдет его книга, а Мабри посоветовала обратиться к тебе.
— А почему тебя это так интересует?
— Да, похоже, все в нашей непростой семейке сейчас вокруг него крутится. Именно из-за него, между прочим, мама не хотела меня сюда пускать. Однако перспектива остаться наедине со своим малолетним любовником оказалась слишком заманчивой.
— С малолетним любовником? — изумилась Кэссиди.
— Ну, если честно, то ее хахалю Карло лет двадцать пять, но он так молодо выглядит и такой прехорошенький, что запросто сошел бы за ее сына. Но ты мне зубы не заговаривай, мы, между прочим, не про мою мамочку беседуем, а про Ричарда Тьернана. Ну так он их все-таки ухлопал, да?
— Франческа! — укоризненно воскликнула Кэссиди.
— Да ладно тебе, Кэсси. Ты ведь никогда мне не врала. Кто, кроме тебя, скажет мне правду? Не говоря уж о том, что Мабри, упоминая тебя, отводила глаза, а я уже достаточно тертый калач и понимаю, что это значит.
— Франческа, тебе ведь еще только тринадцать! — не удержалась Кэссиди.
— В Италии женщины взрослеют рано, — торжественно изрекла Франческа, бросаясь на широкую кровать рядом с Кэссиди и вытягиваясь во весь рост. — Признайся честно, Кэсси, ты втюрилась в детоубийцу, да? Дядя Эмберсон уверен, что это так.
— Он тебе не дядя! — огрызнулась Кэссиди. — А тебе отвечу: нет, я не втюрилась в детоубийцу.
Франческа покосилась на нее хитрющим глазом.
— Хорошо, я задам вопрос немного иначе. Ты влюбилась в Ричарда Тьернана?
Глядя в темные живые глаза настырной сестренки, Кэссиди поняла, что слишком устала, душевно и физически, чтобы лгать. Франческа была абсолютно права — Кэссиди никогда не врала ей, единственный оплот правды во всей семье. И начинать врать сейчас ей вовсе не улыбалось.
— Если я и влюбилась, — решилась она, — то совершила большую ошибку.
— По-моему, Кэсси, это обычное дело, — задумчиво промолвила Франческа. — Насколько я могу судить, любая влюбленность — ошибка. Достаточно мою мать вспомнить. Страшно даже представить, как она всякий раз влипает. Кстати, ты знаешь, дядя Эмберсон всерьез опасается, что Ричард тебя убьет.
Кэсси закусила губу.
— Генерал очень озлоблен.
— А можно ли его за это винить? Бедняга ведь потерял дочь и внучат, естественно, что он жаждет мести. Нам, итальянцам, это понятно как никому.
— Ты вообще-то наполовину американка, — напомнила Кэссиди.
— А вот Шон так вовсе не считает, — возразила Франческа. — По его мнению, я — наполовину итальянка и наполовину ирландка. Гремучая смесь.
— Господи, мне и подумать страшно, что ты уже выросла, — вздохнула Кэссиди.
— Слава богу, я созрею только через пару лет, — засмеялась девочка. — Мы, Финаньери да Римини, расцветаем поздно. — Она немного помолчала. — Кстати, что ты все-таки собираешься предпринять по поводу этого Ричарда Тьернана?
— Ничего, — пожала плечами Кэссиди.
— Но как ты считаешь — он их убил?
Перед мысленным взором Кэссиди всплыли поразительные глаза Ричарда, его удивительно красивые руки, пальцы, сжимающие стакан виски. Словно наяву она слышала его чуть охрипший голос, вспоминала страшные слова.
— Не знаю, — промолвила она, но тут же подумала, что обманывает себя. Увы, Ричард сам сказал ей правду. Франческа кивнула.
— Да, грустная история, — сказала она. — Я уж просто из кожи вон лезу, чтобы хоть как-то приободрить дядюшку Эмберсона. Со мной он хотя бы смеется. Говорит, что я ему почти заменяю дочь.
Кэссиди внимательно посмотрела на сестренку. Худенькая, угловатая, совсем, казалось бы, ребенок, но не по-детски умная и наблюдательная. Внезапно ее охватило совершенно необъяснимое беспокойство. Как ни старалась Кэссиди, она так и не поняла его причину. Впрочем, успокаивала она себя, события последних дней не могли пройти бесследно для ее душевного состояния.
— Ты знаешь, что Шон серьезно болен? — спросила она, меняя тему.
— Да, — ответила Франческа. — Именно поэтому я и настояла на своем приезде сюда. В противном случае я бы наверняка задержалась в Милане, чтобы хоть немного насолить мамочке и Карло. При мне ей неудобно строить глазки своим молокососам.
— Франческа, ты просто чудовище! — смеясь, всплеснула руками Кэссиди.
— Вот и мамочка так говорит. Скажи, Кэсс, он умирает? — Вопрос был задан столь внезапно, что Кэссиди не успела соврать.
— Видимо, да, — сказала она.
— И скоро?
— Наверное.
В комнате воцарилось молчание. Когда наконец Франческа подняла голову, в глазах ее стояли слезы.
— Но ведь он так хорошо выглядит! — воскликнула она.
— Да, милая, — со вздохом ответила Кэссиди. — И хоть за это мы должны быть благодарны господу. Кто знает, а вдруг врачи ошибаются? Они ведь нередко ставят неверный диагноз. Хотя Мабри в это не верит.
— Дядя Эмберсон говорит, что это Ричард Тьернан сводит папу в могилу. И что смерть Шона будет на его совести, как и убийства других людей.
— О нет! — с жаром воскликнула Кэссиди. — Как раз Ричард папу вдохновляет! Придает ему сил и воли к жизни. Возможно, ты и не знаешь, Франческа, но Шон стал совершенно одержимый, он живет только своей книгой. Не знаю, что бы сейчас было с ним, если бы не Ричард и не работа. Для него ведь именно это главное — успех и работа.