Тогда на этом острове счастливом
Внимали Попа нежным переливам...
Честь Англии и барду создала
Культурного народа похвала.
На лад иной свою настроив лиру,
Тогда гремел великий Драйден миру,
И сладкозвучный умилял Отвэй ,
Пленял Конгриввеселостью своей;
Народ наш чужд тогда был вкусов диких...
Зачем теперь тревожить тень великих,
Когда сменил их жалких бардов ряд?
Проносится меж тем перед глазами,
И чудеса идут за чудесами:
Прививка оспы, гальванизм и газ
Толпу волнуют, чтоб потом зараз
Вдруг с треском лопнуть, как пузырь надутый.
Плодятся школы новые, и в лютой
Борьбе за славу гибнет бардов рой;
Но удается олуху порой
Торжествовать среди провинциалов,
Где знает каждый клуб своих Ваалов ,
Где уступают гении свой трон
Их идолу, телец ли медный он,
Негодный Стотт, иль Соути , бард надменный.
Вот рифмоплетов вам кортеж презренный.
Как каждый хочет выскочить вперед
И шпоры старому Пегасу в бок дает!
Вот белый стих, вот рифмы, здесь сонеты,
Там оды друг на дружке, там куплеты
Глупейшей страшной сказки; без конца
Снотворные стихи... Что ж, для глупца
Приятен треск всей этой пестрой чуши:
Он, не поняв, совсем развесит уши...
Средь бури злой "Последний Менестрель"
Разбитой арфы жалостную трель
Подносит нам, а духи той порою
Пугают барынь глупой болтовнею;
Джильпиновской породы карлик-бес
Господчиков заманивает в лес
И прыгает, Бог знает как высоко,
Детей стращая, Бог весть чем, жестоко;
Меж тем миледи, запретив читать
Тому, кто букв не может разбирать,
Посольства на могилы отправляют
К волшебникам и плутов защищают.
Вот выезжает на коне своем
Мармьонспесивый в шлеме золотом;
Подлогов автор, витязь он удалый,
Не вовсе плут, не вовсе честный малый.
Идет к нему веревка и война,
С величием в нем подлость сплетена.
Напрасно, Скотт, тщеславьем зараженный,
Старьем ты мучишь слух наш утомленный.
Что из того, что Миллер и Муррей
В полкроны ценят взмах руки твоей?
Коль торгашом сын звучной музы станет.
Его венок лавровый быстро вянет;
Поэта званье пусть забудет тот,
Кого не слава - золото влечет.
Пусть, ублажая хладного Мамона ,
Он не услышит золотого звона:
Для развращенной музы торгаша
Награда эта будет хороша.
Такого мы поэта презираем,
Мармьону ж доброй ночи пожелаем .
Вот кто хвалу стремится заслужить!
Вот захотел кто музу покорить!
Сэр Вальтер Скотт священную корону
Отнял у Попа, Драйдена, Мильтона. [...]
О музы юной славные года!
Гомер, Вергилий пели нам тогда.
Давало нам столетий протяженье
Всего одно великое творенье ,
И, как святыню, чтили племена.
Божественных поэтов имена.
В веках бесследно царства исчезали,
И предков речь потомки забывали,
Никто тех песен славы не достиг,
И избежал забвенья их язык.
А наши барды пишут, не умея
Всю жизнь отдать единой эпопее.
Так, жалкий Соути, делатель баллад .
Он вознестись орлом над миром рад;
Уже Камоэнс , Тасс, Мильтон судьбою
Обречены. Берет он славу с бою
И, как войска, свои поэмы шлет.
Вот Жанну д'Арк он выпустил вперед,
Бич англичан и Франции спасенье.
Бедфордомнизким девы сей сожженье
Известно всем, а между тем она
Поэтом в славы храм помещена.
Поэт ее оковы разбивает,
Как феникса, из пепла возрождает...
Вот Талаба , свирепое дитя
Аравии пустынной; не шутя,
Домданиэляв прах он повергает,
Всех колдунов на свете истребляет.
Соперник Тумба!Побеждай врагов!
Цари на радость будущих веков!
Уж в ужасе бегут тебя поэты,
Последним в роде будешь на земле ты.
Пусть гении возьмут тебя с собой,
Ты с честью вынес с здравым смыслом бой.
Медокаобраз высится гигантский;
Уэльский принц и кацик мексиканский ,
Плетет он вздор о жизни стран чужих;
Мандвильправдивый в сказочках своих.
Когда же, Соути, будет передышка?
Ты в творчестве доходишь до излишка.
Довольно трех поэм. Еще одна,
И мы погибли; чаша уж полна.
Ты мастерски пером своим владеешь,
Так докажи, что и щадить умеешь.
Но если ты, наперекор мольбам,
Свой тяжкий плуг потащишь по полям
Поэзии и будешь, не жалея,
Ты черту отдавать матрон Берклея ,
То уж пугай поэзией своей
Еще на свет не вышедших детей.
Благословен пусть будет твой читатель,
И помогай обоим вам Создатель !
Вот, против правил рифмы бунтовщик,
Идет Вордсворт, твой скучный ученик.
Нежнейшие, как вечер тихий мая,
Наивные поэмы сочиняя,
Он учит другакнижек не читать,
Не знать забот, упорно избегать
Волнений жизни бурной, в опасенье,
Что дух его потерпит раздвоенье.
Он рассужденьем и стихом зараз
Настойчиво уверить хочет нас,
Что проза и стихи равны для слуха ,
Что грубой прозы часто жаждет ухо,
Что тот постиг высокий идеал,
Кто сказочку стихами передал.
Так, рассказал о Бетти Фойон ныне
И об ее тупоголовом сыне,
Лунатике; он сущий идиот,
Своей дороги вечно не найдет;
Как сам поэт, он ночь со днем мешает.
Певец с таким нам пафосом вещает
Об идиота жалкого судьбе,
Что, кажется, он пишет о себе.
Здесь о Колридже дам я отзыв скромный.
Своей надутой музы данник томный,
Невинных тем любитель он большой,
Он смысл не прочь окутать темнотой,
С Парнасом у того лады плохие,
Кто вместо нежной музы взял Пиксию .
Зато пойдет по праву похвала
К его стихам прелестным в честь осла .
Воспеть осла Колриджу так приятно,
Сочувствие герою здесь понятно.
А ты, о Льюис , о поэт гробов!
Парнас кладбищем сделать ты готов.
Ведь в кипарис уж лавр твой превратился;
Ты в царстве Аполлона подрядился
В могильщики... Стоишь ли ты, поэт,
А вкруг тебя, покинув вышний свет
Толпа теней ждет родственных лобзаний,
Или путем стыдливых описаний
Влечешь к себе сердца невинных дам,
Всегда, о член парламента, воздам
Тебе я честь! Рождает ум твой смелый
Рой призраков ужасных, в саван белый
Закутанных... Идут на властный зов
И ведьмы старые, и духи облаков,
Огня, воды, и серенькие гномы,
Фантазии расстроенной фантомы,
Все, что дало тебе такой почет,
За что с тобой прославлен Вальтер Скотт.
Коль в мире есть друзья такого чтенья,
Святой Лукавзорвет и их терпенье;
Не стал бы жить с тобой сам Сатана,
Так бездн твоих ужасна глубина!
Кто, окружен внимательной толпою
Прекрасных дев, поет им? Чистотою
Невинности их взоры не блестят
Румянцем страсти лица их горят.
То Литтль, Катуллнаш. В звуках лиры томной
Передает он нам рассказ нескромный.
Его не хочет муза осудить,
Но как певца распутства ей хвалить?
Она к иным привыкла приношеньям,
Нечистых жертв бежит она с презреньем,
Но, снисхожденьем к юности полна,
"Ступай, исправься", - говорит она. [...]
В "Симпатии"сквозь дымку легких грез
Виднеется погибший в море слез
Кислейших бардов принц косноязычный...
Ведь ты их принц, о Боульс мой мелодичный?
Всегда оракул любящих сердец,
Поешь ли царств печальный ты конец,
Иль смерть листа осеннею порою,
Передаешь ли с нежной простотою
Колоколов Оксфордских перезвон,
Колоколов Остендэ медный стон...
К колокольцам когда б колпак прибавить ,
Они могли б сильней тебя прославить!
О, милый Боульс! Ты мир обнять бы рад,
Пленяя всех, особенно ребят.
Ты с скромным Литтлем славу разделяешь
И пыл любви у наших дам смиряешь.
Льет слезы мисс над сказочкой твоей,
Пока она не вышла из детей.
Но лет тринадцать минет, - пресных песен
Тоскливый рокот ей неинтересен,
И бедный Боульс, смотришь, уж забыт. [...