-- Может, все это пустяки? Может, на спортивных соревнованиях был вторым или срезался на экзамене по алгебре, или еще что-то в этом духе. Ты же знаешь этих ребят.
-- Но Билли не такой, как все. Говорю тебе, он в отчаянии.-Чувствовалось, что ей не по себе, что она вот-вот расплачется.
-- Ладно, позвоню тебе завтра вечером, после встречи с ним. Ты будешь дома?
-- Конечно.
Он медленно положил трубку, представив себе, как сестра ждет его звонка, одна в доме, стоящем на отшибе на вершине холма, откуда открывается прекрасный вид на город и океан, и разбирает бумаги погибшего мужа. Он тряхнул головой, чтобы отогнать эти мысли. Об этом он будет беспокоиться завтра. Он улыбнулся Джин. Она уютно устроилась на деревянном стуле с прямой спинкой. На ногах у нее были красные шерстяные чулки и туфли с узкими носами. Ее блестящие гладкие волосы, перехваченные чуть ниже затылка черной бархатной лентой с бантом, свободно падали на спину. Лицо ее, как всегда, сияло чистотой, как у школьницы. Стройное, любимое им тело было скрыто под слишком широким для нее спортивным пальто из верблюжьей шерсти. Ей было двадцать четыре года, но иногда она выглядела как шестнадцатилетняя девчонка. Она пришла с работы и принесла с собой все фотопринадлежности в большой квадратной кожаной сумке, которую небрежно бросила на полу у входной двери.
-- У тебя такой сиротский вид, что мне хочется предложить тебе стакан молока и пирожок,-- сказал он.
-- Предложи-ка мне лучше выпить,-- ответила она.-- Я слоняюсь по городским улицам с семи утра. Только не очень разбавляй водой.
Он подошел к ней и поцеловал ее в лоб. Она наградила его улыбкой. Ах, эти женщины, думал он, направляясь на кухню за графином с водой.
Потягивая из стакана бурбон, Джин изучала список художественных выставок в воскресной "Таймс". По воскресеньям, когда Рудольф бывал свободен, они обычно обходили все галереи. Она работала независимым фотографом и получала множество заданий от различных журналов по искусству и издателей художественных каталогов.
-- Надень обувь поудобнее,-- сказала она.-- Придется ходить весь день.
Для девушки невысокого роста у нее был удивительно низкий хрипловатый голос.
-- За тобой хоть на край света,-- пошутил он.
Они выходили из квартиры, как вдруг снова зазвонил телефон.
-- Пусть себе звонит на здоровье,-- сказал он.-- Пошли поскорее отсюда.
Но Джин остановилась на пороге.
-- Не хочешь ли ты сказать, что если слышишь телефонный звонок, то можешь и не поднять трубку?
-- Конечно.
-- А я вот не могу. Может, тебя ждет какое-то чудесное сообщение, кто знает?
-- Ничего чудесного по телефону мне никто и никогда не сообщал,-возразил он.-- Пошли!
-- Подойди. Если не подойдешь, я буду весь день как на иголках.
-- Нет, не подойду.
-- Этот звонок будет донимать меня весь день. У меня испортится настроение. Не хочешь, тогда подойду я.-- Она повернула назад, в комнату.
-- Ну ладно, ладно,-- обогнав ее, он поднял трубку.
Звонила мать Рудольфа из Уитби. По тону ее голоса, по тому, как она произнесла "Рудольф", он сразу понял, что беседа будет вовсе не чудесная.
-- Рудольф,-- сказала она.-- Мне не хотелось мешать тебе, портить выходной.-- Мать была твердо убеждена, что он уезжает из Уитби в Нью-Йорк исключительно ради тайных развлечений.-- Но отопление вышло из строя, и я просто замерзаю в этом старом доме, где повсюду гуляют сквозняки.
Рудольф три года назад купил на окраине Уитби красивый старинный, восемнадцатого века, фермерский домик с низкими потолками, но почему-то его мать всегда называла его либо развалюхой, либо черной дырой, либо старым домом, в котором повсюду гуляют сквозняки.
-- Неужели Марта ничего не может сделать? -- спросил Рудольф. Марта, их горничная, теперь постоянно жила у них.
Она убирала, готовила, присматривала за матерью, то есть выполняла обычную работу, за которую, по его мнению, он должен был бы платить ей больше.
-- Ах, эта Марта! -- неодобрительно фыркнула мать.-- Мне хочется немедленно ее уволить.
-- Мам...
-- Когда я велела ей спуститься в котельную и посмотреть, что случилось, она наотрез отказалась.-- Теперь мать повысила голос на пол-октавы.-- Оказывается, она боится спускаться в подвалы. Порекомендовала мне надеть свитер. Если бы ты не был столь снисходителен к ней, то она попридержала бы свой язычок и не осмелилась давать мне советы. Уверяю тебя. Она так растолстела на наших харчах, что не замерзнет и на Северном полюсе. Когда ты вернешься домой, если ты когда-нибудь соблаговолишь вернуться домой, то прошу тебя поговорить с этой женщиной.
-- Я буду в Уитби завтра днем и обязательно поговорю с ней,-- пообещал Рудольф.
Он знал, что в эту минуту Джин ехидно улыбается. Ее родители живут где-то на Среднем Западе, и она их не видела вот уже целых два года.
-- Ну а пока позвони в контору. Позови Брэда Найта. Он сегодня дежурит. Передай ему, что я приказал направить к тебе одного из наших техников.
-- Он подумает, что я старая дура с причудами.
-- Ничего он не подумает. Позвони, как я тебе сказал, Найту.
-- Ты и представить себе не можешь, как у нас здесь холодно. Ветер гуляет по всему дому. Никак не пойму, почему мы не можем жить в приличном новом доме, как все люди.
Ну, начинается старая песня. Рудольф решил промолчать. Когда мать поняла наконец, что он зарабатывает кучу денег, у нее вдруг развилась удивительная тяга к роскоши. Когда приходили счета за ее покупки в конце каждого месяца, Рудольф морщился, словно от зубной боли.
-- Скажи Марте, пусть затопит камин в гостиной,-- сказал он,-- закройте поплотнее дверь, и у вас будет тепло.
-- Скажи Марте, пусть разожжет камин,-- эхом повторила за ним мать.-Если только она снизойдет. Ты приедешь завтра к обеду?
-- Боюсь, что нет,-- ответил он.-- Мне нужно встретиться с мистером Калдервудом, там и пообедаю.
Это была ложь, но не совсем. Он не собирался обедать с Калдервудом, только встретиться с ним. Все дело было в том, что ему не хотелось обедать вместе с матерью.
-- Все время Калдервуд, Калдервуд,-- с возмущением повторила мать.-Скоро я стану кричать, если кто-нибудь произнесет при мне его имя.
-- Мама, мне нужно идти, мама. Меня тут ждут.
Опуская трубку, он услыхал, как мать заплакала.
-- Почему эти старушки заживаются на этом свете? -- зло сказал он, обращаясь к Джин.-- Эскимосы решили эту проблему. Они выставляют своих немощных стариков на мороз. Пошли скорее, пока кто-нибудь еще не позвонил.
Когда они выходили из квартиры, он с удовлетворением отметил, что она не забрала с собой сумку с фотопринадлежностями. Это означало, что она сюда вернется с ним. В этом отношении она была совершенно непредсказуемой. Иногда она заходила к нему, после того как проводила с ним в городе целый день, с таким видом, как будто это вполне естественно. Иногда, без всяких причин, упрямо требовала посадить ее в такси и уезжала домой, в свою квартиру, где жила с подругой. Иногда появлялась без звонка, полагаясь на случай,-- вдруг он окажется дома.
Джин жила своей жизнью и делала только то, что нравилось ей. Он так и не видел квартиру, в которой она жила. Они всегда встречались у него или в баре в верхнем городе, и никогда она ему не объясняла, почему не приглашает его к себе. Она была молода, самонадеянна, во всем полагалась только на себя, работала как профессионал высокого класса, увлеченно, оригинально, смело, независимо, эта девушка, показавшаяся ему молоденькой и застенчивой, когда он впервые увидел ее.