Ее характер я старался обрисовать с особенной тщательностью, и трагедия моя в той же мере трагедия опалы Агриппины, как и смерти Британика. Эта смерть потрясла ее, и Тацит говорит, что, судя по ее ужасу и смятению, она так же не виновата в ней, как и Октавия. В Британике она видела свою последнюю надежду, и злодейская его гибель рождала в ней предчувствие еще большего злодеяния: "Sibi supremum auxilium ereptuin, et parricidii exemplum intelligebat". {"Агриппина отчетливо понимала, что лишается последней опоры и что это братоубийство - прообраз ожидающей ее участи"(лат.).}
Возраст Британика так хорошо всем известен, что я не мог изобразить его иначе, нежели юным отпрыском императорского дома, наделенным великой отвагой, способностью к великой любви и прямодушием - свойствами, вообще отличающими юность. Ему было пятнадцать лет, и говорили, что он одарен живым умом - так ли это, или людям, тронутым его несчастной судьбой, хотелось этому верить, но умер он раньше, чем успел доказать свои способности: "Neque segnem ei fuisse indolem ferunt; sive verum, seu, periculis commendatus, retinuit famam sine experimente". {"Говорят, что он обладал природными дарованиями; то ли это соответствует истине, то ли такая слава удержалась за ним из-за сочувствия к постигшим его несчастьям, хотя бы и не успел доказать на деле ее справедливость"(лат.).}
Не следует удивляться, что при нем находится такой дурной человек, как Нарцисс: давно уже было решено, что Британика должны окружать люди без чести и совести: "Nam, ut proximus quisque Britannico, neque fas neque fidem pensi haberet, oiim provisum erat".
Мне остается сказать несколько слов о Юнии. Не следует путать ее со старой кокеткой по имени Юния Силана. У меня речь идет о другой Юнии, которую Тацит называет Юнией Кальвиной из дома Августа; она приходилась сестрой Силану, которому Клавдий обещал в жены Октавию. Эта Юния была молода, красива и, как говорит Сенека, "festivissima omnium puellarum". Они с братом нежно любили друг друга, и "их враги, - говорит Тацит, - обвинили их в кровосмесительстве, хотя повинны они были лишь в некоторой неосмотрительности". Она дожила до правления Веспасиана.
Юния у меня становится весталкой, хотя Авл Геллий сообщает, что в весталки принимали девочек не моложе шести лет и не старше десяти. Но в моей трагедии народ берет Юнию под свое покровительство и, как мне кажется, приняв в расчет ее происхождение, добродетель и несчастную участь, он может пренебречь возрастом, предписанным по закону, как много раз пренебрегал узаконенным возрастом, когда выбирал в консулы знаменитых людей, достойных этой почетной должности.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Нерон, император, сын Агриппины.
Британик,сын императора Клавдия.
Агриппина,вдова Домиция Энобарба, отца Нерона, и, по второму
браку, вдова императора Клавдия.
Юния, возлюбленная Британика.
Бурр, наставник Нерона.
Нарцисс, наставник Британика.
Альбина, наперсница Агриппины.
Стража.
Место действия - Рим, один из покоев во дворце Нерона.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Агриппина, Альбина.
Альбина
Негоже, госпожа, тебе у двери ждать,
Когда твой сын Нерон изволит почивать.
Мать императора в покой к нему не входит,
Без свиты по дворцу бесшумной тенью бродит...
Прошу, вернись к себе, там сына подождешь.
Агриппина
Нет, мне уйти нельзя. Как беспощадный нож,
Мой сын в меня вонзил тревогу и страданье:
Я думой горестной заполню ожиданье.
Все, все сбывается, чего боялась я:
Нерон нетерпелив и, больше не тая
Вражды к Британику, весь нынче обнаружась.
Устав вселять любовь, вселить желает ужас.
Едва Британика с пути он уберет,
Как вслед за ним, поверь, приспеет мой черед.
Альбина
К чему такая речь? Нерон к тебе привязан,
Рожденьем, титулом - всем матери обязан.
Сын Клавдия тобой наследия лишен
И римским цезарем не он провозглашен,
А сын Домиция.Тебя любить безмерно
Он должен, госпожа.
Агриппина
Он должен, это верно,
И щедро мне воздаст, когда в нем честь жива,
Но тяжко отомстит, когда она мертва.
Альбина
В Нероне честь мертва? Он долгу так послушен,
Взыскателен к себе, к другим великодушен!
Три года властвует,и цезарем таким
Тебе ль того не знать? - гордиться может Рим.
Стал императором Нерон тому три года,
И время консулов вернулось для народа:
Он подданным отец и в юности своей
Подобен Августу на склоне поздних дней.
Агриппина
При всем пристрастии насквозь я вижу сына:
Чем Август завершил, тем начал он, Альбина,
Но как бы прошлого грядущим не попрал
И тем не завершил, чем Август начинал!
Личину носит он, но сквозь личину явен
В нем сын Домиция, жесток и своенравен.
Гордыни родовой лежит на нем печать:
Гордыней он в отца, гордыней он и в мать.
Тиран медоточив, пока не в полной силе.
Как был приветлив Гай,и как его любили!
Но речь медовую сменяет лютый гнет,
И в страхе ледяном покорствует народ.
А впрочем, прям Нерон иль низмен и двуличен
Потомков приговор мне, право, безразличен!
Поставлен был мой сын к кормилу власти мной
Затем ли, чтоб сенат водил его рукой?
Пусть римлянам отцом он будет впредь и ныне,
Но не перестает быть сыном Агриппине!
А как, скажи, постичь и как именовать
Деянье, что в ночи свершил он, словно тать?
Нерону ведомо, - не новость то для Рима,
Что страстно Юния Британиком любима,
Так как же, если впрямь Нерон душой высок,
Как он под кровом тьмы ее похитить мог?
Скажи, что движет им? Любовный пыл? Едва ли!
Скорей желание, чтобы они страдали.
А, может, злобою ко мне он одержим
И хочет покарать меня за помощь им?
Альбина
За помощь им?
Агриппина
Молчи, не возражай, Альбина!
Я знаю, в их судьбе одна лишь я повинна.
Да, мной, одной лишь мной Британик отстранен,
Чтоб императором назвал себя Нерон.
Силана,Юнии возлюбленного брата,
Я убрала за то, что Клавдием когда-то
Ему Октавия обещана была,
А в нем, я помнила, кровь Августа текла.
Все получил Нерон, и что же? От Нерона
Британику теперь я - щит и оборона,
Дабы в грядущий день, равенство сил храня,
Британик от него оборонил меня.
Альбина
Далеко смотришь ты.
Агриппина
Что делать мне прикажешь?
Он вырвется из рук - потом его не свяжешь.
Альбина
Остерегаешься ты сына своего?
Агриппина
Пока боится он, я не боюсь его.
Альбина
Должно быть, у тебя для страха есть причина,
Но если цезаря страшится Агриппина,
Об этом знаете вы двое: он и ты
От прочих скрыто все завесой темноты.
С тобой почет и власть наш цезарь разделяет,
Тебя возносит он, себя же умаляет.
Сыновней нежностью всегда окружена,
Ты цезарю одна величием равна.
Октавию давно никто не замечает,
Меж тем тебя Нерон так чтит и величает,
Что носят фасции и лавры пред тобой:
Так Ливиюне чтил и Август, предок твой.
Чего же хочешь ты? Ужель мала награда?
Агриппина
Когда доверья нет, и почестей не надо.
Они, Альбина, знак паденья моего:
Я, вознесенная, не значу ничего.
Те времена прошли, когда, любимый всеми,
Слагал на плечи мне забот и власти бремя
Мой юный сын Нерон, и этому был рад.
Тогда я во дворец могла призвать сенат,
Тогда, незримая,всем правила умело,
Всевластная душа послушливого тела.
Как Риму угодить, еще не знал Нерон,
Еще могуществом он не был опьянен.
Тот день, тот черный день не перестану клясть я,
Когда постиг мой сын, как сладостно всевластье,
Когда послы владык со всех концов земли
Ему покорства дань смиренно принесли.
Я к сыну подошла, с ним рядом сесть хотела,
Взглянула на него и вся похолодела
Так яростно сверкнул по мне скользнувший взор.