— Чем ты намерен заниматься сегодня вечером?
— Готовиться к сдаче должности.
— Тебя еще никто из штаба не выгоняет.
— Значит, скоро выгонят.
— Руки коротки. Я тебя сюда, Суворов, за собой привел, и только я могу дать тебе команду убираться отсюда. Так чем ты намерен заниматься вечером?
— Изучать 69-ю группу сил 6-го флота США.
— Хорошо. Но тебе, кроме умственных, нужны и физические нагрузки. Ты — разведчик, ты должен пройти курс нашей подготовки. Ты знаешь, чем занимается вторая группа нашего отдела?
— Знаю.
— Как ты это можешь знать?
— Догадался.
— Так чем вторая группа, по твоему мнению, занимается?
— Руководит агентурной разведкой.
— Правильно. А может, ты знаешь и чем третья группа занимается? — Он недоверчиво смотрит на меня.
— Знаю.
Он ходит по комнате, стараясь осмыслить то, что я ему сказал. Затем он порывисто садится на стул.
— Садись.
Я сел.
— Вот что, Суворов, из второй группы ты получал для обработки крупицы информации и поэтому мог догадаться об их происхождении. Но из третьей группы ты ни черта не получал…
— Из этого я сделал вывод, что силы, подчиненные третьей группе, действуют только во время войны, а дальше догадался.
— Твоя догадка могла быть неверной…
— Но офицеры в третьей группе очень высокие, все как один…
— Чем же они, по-твоему, занимаются?
— Во время войны они вырывают информацию силой…
— …И хитростью, — вставил он.
— Они диверсанты, террористы.
— Ты знаешь, как это называетвя?
— Этого я знать не могу.
— Это называется Спецназ. Разведка специального назначения. Диверсионная, силовая разведка. Мог ли ты догадаться, сколько диверсантов в подчинении третьей группы?
— Батальон.
Он вскочил со стула:
— Кто тебе это сказал?
— Догадался.
— Как?
— По аналогии. В каждой дивизии одна рота занимается глубинной разведкой. Это, конечно, не Спецназ, но нечто очень похожее. Армия на ступень выше дивизии, значит, в вашем распоряжении должна быть не рота, а батальон, то есть на ступень выше.
— Четыре раза в неделю по вечерам будешь являться вот по этому адресу, имея с собой спортивный костюм. Все. Иди.
— Есть!
— Если придет новый командующий Армией и новый начальник штаба, а следовательно, и новые адъютанты, постарайся иметь с ними хорошие отношения.
— Вы думаете, что командование нашей Армии скоро сменится?
— Я тебе этого не говорил.
5.
В нашей информационной группе разведывательного отдела небольшие изменения. Подполковник, который работал на прогнозах, внезапно уволен в запас. Его вызвали на медицинскую комиссию, которая нашла нечто такое, что мешает ему оставаться в армии. На пенсии ему будет лучше. Уходить ему никак не хотелось, ибо каждый год после двадцати пяти дает солидную надбавку к пенсии. Но доктора неумолимы: ваше здоровье дороже всего. Вместо подполковника на должность прогнозиста назначен капитан из разведки 87-й дивизии.
6.
Начальник штаба должен знать все о противнике, поэтому каждое утро, разобравшись с шифровками, я иду к нему на доклад. Он никогда не вызывает меня по телефону, просто посылает адъютанта.
После нашей стычки прошло уже две недели. Я уверен, что адъютант давно доложил шефу о случившемся, конечно, в выгодном для себя свете. Но я все еще хожу по коридорам второго этажа, я еще не провалился в тартарары. Это генеральским адъютантам не совсем понятно. Им ясно, что я какое-то исключение из правила, но они не знают какое и почему, и поэтому они не хамят мне больше. Этот вопрос занимает и меня самого — отчего, черт побери, я исключение?
7.
У нас изменения. Начальник первого отдела штаба смещен. Вместе с ним уволены старшие группы и некоторые ведущие офицеры. Вместо полковника на должность поставлен подполковник.
За собой он привел целый табун капитанов и старших лейтенантов и рассадил их по подполковничьим местам.
8.
— Начальник разведки 13-й Армии приказал мне пройти сокращенный курс подготовки для работы в третьей группе.
— Да… да… я знаю… заходи. — Он широко улыбается. Ручищи у него, как клешни у краба. — Информаторы должны работать у нас, они должны понимать, как кусочки информации собираются и какова им цена. Переодевайся.
Сам он босиком, в зеленой куртке и зеленых брюках, мягких, но, видимо, прочных. Руки по локоть обнажены и напоминают мне здоровенные, необычайно чистые волосатые лапы хирурга, который лет пять назад собирал меня из кусочков.
Мы в большом солнечном спортивном зале. Посреди зала два одиноких стула кажутся совсем маленькими в этой необъятной шири.
— Садись.
Мы сели на стулья лицом к лицу.
— Руки на колени положи и расслабь их, как плети. Всегда так сиди. В любой обстановке ты должен быть предельно расслаблен. Нижние зубы не должны касаться верхних. Челюсть должна отвисать, слегка, конечно. Шею расслабь. Ноги. Ступни. Ногу на ногу никогда не клади-это нарушает кровообращение. Та-а-ак.
Он встал, обошел меня со всех сторон, придирчиво оглядывая. Потом ручищами ощупал шею, мышцы спины, кисти рук.
— Никогда не барабань пальцами по столу. Так делают только неврастеники. Советская военная разведка таких в своих рядах не держит. Что ж, ты достаточно расслаблен, приступим к занятиям.
Он садится на стул, руками держится за сиденье, потом качается на двух задних ножках стула и вдруг, качнувшись резко назад, опрокидывается на спину. Улыбается, вскакивает. Поднимает стул и садится на него, скрестив руки на коленях.
— Запомни, если ты падаешь назад, сидя на стуле, с тобой ничего не может случиться, если, конечно, сзади нет стенки или ямы. Падать назад, сидя на стуле, так же просто и безопасно, как опуститься на колени или встать на четвереньки. Но природа наша человеческая противится падению назад. Нас сдерживает только наша психика… Возьмись руками за сиденье… Я тебя подстраховывать не буду, удариться ты все равно не можешь… Покачайся на задних ножках стула… Стой, стой, боишься?
— Боюсь.
— Это ничего. Это нормально. Было бы странно, если бы не боялся. Все боятся. Возьмись руками за сиденье. Начинай без моих команд. Покачались…
Я качался на стуле, балансируя, затем слегка нарушил баланс, качнувшись чуть больше, и стул медленно пополз в бездну. Я вжался в сиденье. Я втянул голову в плечи. Потолок стремительно уходил вверх, но падение затянулось. Время остановилось. И вдруг спинка стула грохнулась об пол. Только тут я по-настоящему испугался и в то же мгновение радостно рассмеялся: со мной решительно ничего не случилось. Голова, повинуясь рефлексу, чуть ушла вперед, и оттого я просто не мог удариться затылком. Удар приняла спина, плотно прижатая к спинке стула. Но площадь спины гораздо больше площади ступней, и оттого падение назад менее неприятно, чем прыжок со стула на землю.
Он протянул мне руку.
— А можно, я еще попробую?
— Конечно, можно, — улыбается.
Я сел на стул, ухватился руками за сиденье и повалился назад.
— Я еще попробую, — радостно кричу я.
— Да, да, наслаждайся.
9.
— По нашему заказу Академия наук разработала методику прыжков из скоростного поезда, а равно из автомобиля, трамвая… математические формулы тебе не нужны, пойми только вывод: из стремительно несущегося поезда надо прыгать задом и назад, приземляться на согнутые ноги, стараясь сохранить равновесие и не коснувшись руками земли. В момент касания земли нужно мощно оттолкнуться и несколько секунд продолжать бег рядом с поездом, постепенно снижая скорость. Наши ребята прыгают с поездов на скоростях 75 километров в час. Это общий стандарт.