Поэтому он бережно взял старуху под локоток и повел её в магазин так, словно это была его родная бабушка. Чокнутая Конни, похоже, наслаждалась тем, что стала знаменитостью. Она с гордостью взирала на Хейвза. Ни дать ни взять, прибыл её возлюбленный, с которым она познакомилась по переписке. Галантно улыбаясь, Хейвз усадил её на стул.
- Прошу вас, мадам, - сказал он.
- Не мадам, а мисс, - поправила его старуха.
- Ах да, простите. Как же вас зовут, мисс?
- Конни, - сообщила та. - Конни Фицгенри.
Она говорила четко и уверенно. Психи так "не говорят.
- Мисс Фицгенри, - приятным голосом начал Хейвз, - один из патрульных говорит, что вы видели, как грабитель сел в машину и уехал. Это так?
- А как вас зовут? - поинтересовалась Конни.
- Детектив Хейвз.
- Здравствуйте.
- Здравствуйте. Так вы действительно его видели?
- Кого?
- Человека, который сел в машину и уехал.
- Конечно, - сказала она. - Вы знаете, сколько мне лет?
- Сколько?
- Семьдесят четыре. Вы бы дали мне семьдесят четыре?
- Я не дал бы вам больше шестидесяти.
- Серьезно?
- Вполне.
- Спасибо.
- Значит, этот человек...
- Завернул за угол, сел в машину и уехал. Я видела это собственными глазами.
- У него был пистолет?
- Нет.
- Какое-то другое оружие?
- Нет, сэр.
- Почему вы думаете, "что это был тот самый человек, который ограбил мистера Ригатони?
- Я не говорила, что он кого-то ограбил. Я только сказала, что видела, как он сел в машину и уехал.
- Понятно, - сказал Хейвз и засомневался в справедливости своего первоначального предположения. Судя по всему, Конни Фицгенри все-таки была чокнутой. - Я хотел спросить, мисс Фицгенри, - уточнил он, - почему вы решили, что в этом человеке есть что-то подозрительное?
- У меня есть на то причины, - ответила Конни.
- Какие же?
- Серьезные.
- И все-таки...
- Вы считаете, что этот человек ограбил мистера Ригатони? - спросила Конни.
- Скажем, у нас есть основания подозревать его.
- Как он выглядел? - продолжала допрос старуха.
- Как вам сказать?
- Волосы?
- Светлые.
- Так, а глаза?
- Мы не знаем.
- Как он был одет?
- Спортивная рубашка, без галстука. Спортивная куртка. И ещё черные перчатки.
Хейвз отвечал и удивлялся, как ловко старухе удалось поменяться с ним ролями и превратиться из свидетельницы в сыщика. Он пристально посмотрел на Конни. Она безмолвствовала.
- Итак? - спросил он.
- Итак, что?
- Этого человека вы и видели?
- Да, его-то я и видела.
- Что ж, - сказал Хейвз. - Теперь кое-что начинает проясняться.
- Когда он так быстро укатил, я сразу смекнула, что дело нечисто, сказала Конни.
- Почему?
- Потому что он был весь в крови. На тротуаре за углом натекла целая лужа.
Хейвз сделал знак патрульному, и тот вышел из магазина проверить показания старухи.
- Вы случайно не заметили номер?
- Заметила.
- Какой же?
- Я не обратила внимания на цифры. Я заметила только, что на машине был номер.
- А может быть, вы знаете, какого года выпуска машина, какой марки? спросил Хейвз.
- Конечно. Не верите? Вы, наверное, считаете, что женщина в семьдесят четыре года ничего не смыслит в таких вещах? Ничего подобного! Я могу назвать год выпуска и марку любой машины на улице. У меня хорошее зрение. Двадцать процентов в обоих глазах, хотя мне и стукнуло семьдесят четыре!
- Так какая же...
- Машина на той стороне улицы - "Бьюик" пятьдесят четвертого года, за ней фургон, "Форд" пятьдесят второго, а там вон...
- А что вы скажете насчет машины, в которой уехал тот тип? - спросил Хейвз.
- По-вашему, я не знаю, что это была за машина?
- Ничего подобного, я уверен, что вы знаете. И жду, когда вы мне об этом расскажете.
- "Додж" сорок седьмого года, - хитро прищурясь, сказала старуха.
- Седан?
- Да.
- Четырехдверный или двухдверный?
- Четырех.
- А цвет?
- Зеленый, но не фабричный.
Фирма "Крайслер" никогда не выпускала машины такого цвета.
- Что же это за цвет?
- Ну, такой темно-зеленый. Машина перекрашена, можете не сомневаться. Это не фабричная окраска.
- Вы уверены?
- В машинах я кое-что смыслю. Спросите про какую хотите. Никогда не видела, чтобы "Крайслер" красил машины в такой цвет. Даже теперь, когда одна расцветка безумнее другой.
- Огромное спасибо, мисс Фицгенри, - сказал Хейвз. - Вы нам очень помогли.
Он проводил её до порога. Там старуха остановилась и чарующе улыбнулась, показав редкие кривые зубы.
- Разве вам не нужен мой адрес? - спросила она.
- Зачем, мисс Фицгенри?
- Чтобы знать, куда прислать мне чек, - ответила старуха.
ГЛАВА VII
Берт Клинг сидел в дежурке и беседовал по телефону со своей невестой Клер Таунсенд.
- Я сейчас не могу говорить, - объяснял он.
- Даже не можешь сказать, что любишь меня?
- Нет.
- Почему?
- А потому!
- Кто-то рядом?
- Да.
- Кто же?
- Мейер.
- Ты меня звал? - повернулся к нему Мейер.
- Нет, нет.
- Ты меня любишь? - спросила Клер.
- Да, - ответил Клинг и украдкой посмотрел на Мейера.
Мейер был весьма неглуп. Наверняка он понял, что спросила Клер, потому что пришел в восторг от замешательства Клинга, который не переставал удивляться женщинам. Клер, красивая и умная девушка, почему-то никак не могла взять в толк, что дежурная комната следственного отдела - не самое подходящее место для разговоров о любви. Он представил себе Клер - копна черных волос, бездонные карие глаза, узкий нос, высокие скулы...
- Скажи, что любишь меня, - не унималась Клер.
- Что ты делаешь? - спросил Клинг.
- Готовлюсь к экзамену.
- К какому?
- По социологии.
- Вот и хорошо. Иди и занимайся. Если ты хочешь в этом семестре получить диплом...
- А если я получу диплом, ты на мне женишься?
- Женюсь, когда ты найдешь работу.
- Если бы ты стал лейтенантом, мне не пришлось бы искать работу.
- Само собой. Но пока я всего-навсего детектив третьего класса.
- Это мой последний экзамен.
- А другие ты сдала?
- А то нет!
- Умница. Ну так иди и учись.
- Лучше я немного поговорю с тобой.
- Я занят. Ты пускаешь на ветер деньги налогоплательщиков.
- Какой ты совестливый...
- Честь и совесть восемьдесят седьмого участка, - сказал Клинг, и Клер расхохоталась.
- Ладно, хорошенького понемножку. Вечером позвонишь?
- Да.
- Я люблю тебя, полицейский! - сказала она и повесила трубку.
- Подруга? - поинтересовался Мейер.
- Угу, - пробормотал Клинг.
- L'amour*, - сказал Мейер. - Это прекрасно.
- Иди к черту.
- Я серьезно. Июнь, июнь, пора любви! Признавайся, когда свадьба.
- Во всяком случае, не в этом июне.
- Значит, в следующем?
- Может быть и раньше.
*Любовь (фр.).
- Вот и хорошо, - сказал Мейер. - Для нас, полицейских, женитьба великое дело. Воспитывает чувство справедливости. Узнав на деле, каково быть узником, ты не будешь торопиться арестовывать других.
- Ерунда, - ответил Клинг. - Ты ведь любишь свою тюрьму.
- Разве я говорил, что не люблю? - удивился Мейер. - Вот уже тринадцать лет я женат на этой женщине, благослови её Господь. - В его голубых глазах мелькнул огонек. - Я привык к моей камере. И если в один прекрасный день я обнаружу, что она не закрыта, я даже не попытаюсь бежать.
- Крепко же ты увяз, - заметил Клинг.
- Я люблю свою жену, - философски изрек Мейер. - Что правда, то правда.
- Когда ты женился, то уже работал в полиции?
- Да. Мы познакомились в колледже.
- А я и не знал, что ты учился в колледже.
- Я большой интеллектуал, - сказал Мейер. - Разве по мне не видно? У меня в роду все сплошь ученые. В том городишке в Европе, откуда прибыл мой дед, кроме него, никто не умел читать и писать. Он был уважаемым человеком.
- Готов поверить, - согласился Клинг.
- И правильно сделаешь. Разве я хоть раз в жизни сказал неправду? Никогда! Недаром меня зовут честный Мейер.