Полчаса спустя в подвальном гараже моего дома я пощупал ладонью отпечатки машины Воана на крыльях спортивного автомобиля – отметки репетиции смерти.
Эти репетиции единения Воана с Кэтрин продолжались еще несколько дней. Дважды звонила Вера Сигрейв, чтобы спросить меня, не видел ли я Воана, но я утверждал, что не покидаю квартиру. Она рассказала мне, что полиция изъяла все снимки и оборудование Воана из темной комнаты в ее доме. Как ни странно, но поймать его самого они не в состоянии.
Кэтрин никогда не заговаривала о том, что за ней гоняется Воан. Мы теперь оба сохраняли ироническое спокойствие, точно такую же стилизованную любовь друг к другу мы демонстрировали на вечеринках, когда кто-то из нас открыто собирался уйти с новым любовником. Понимала ли она, что на самом деле двигало Воаном? В тот момент даже я не сумел осознать, что она была для него всего лишь дублером для тщательной репетиции другой, гораздо более важной смерти.
День за днем Воан следовал за Кэтрин по автострадам и улицам в районе аэропорта, иногда ожидая ее на выезде из глухого тупика, где-нибудь по дороге из нашего дома, иногда, подобно призраку, возникая на скоростной полосе моста. Его побитая машина хромала на левые амортизаторы. Я смотрел, как он ждет на перекрестках, очевидно, прокручивая в мозгу возможные типы катастроф: лобовые столкновения, удары в бок, в хвост, переворачивания. Все это время я провел в состоянии нарастающей эйфории от подчинения неизбежной логике, которой когда-то сопротивлялся, словно я наблюдал, как моя собственная дочь проходит первые стадии яркого любовного переживания.
Я часто стоял на поросшей травой обочине западного нисходящего пандуса развязки, зная, что это любимая зона Воана, и смотрел, как он несется за Кэтрин, ускользающей в вечерний поток часа пик.
На машине Воана появлялось все больше вмятин. Правое крыло и двери были покрыты глубоко впечатанными в металл точками столкновений, эта ржавеющая чеканка становилась все светлее и светлее, словно под ней обнажался скелет. Стоя позади него в пробке на нортхолтском шоссе, я увидел, что два задних окна разбиты.
Разрушение продолжалось. Начало отделяться от корпуса заднее левое крыло, передний бампер висел на одном креплении, цепляясь за почву ржавым изгибом, когда Воан поворачивал.
Скрытый за пыльным лобовым стеклом, Воан путешествовал на полной скорости по автострадам, ссутулившись над рулем, и не ощущал ни этих вмятин, ни ударов, как не ощущает причиняемой себе боли истеричный ребенок.
Все еще не уверенный, собирается ли Воан врезаться в машину Кэтрин, я и не пытался предостеречь ее. Ее смерть была бы моделью моей заботы обо всех жертвах автокатастроф и природных бедствий. Когда по ночам я лежал рядом с Кэтрин, сжимая ладонями ее грудь, я представлял себе контакт ее тела с различными точками салона «линкольна», репетируя для Воана позы, которые она могла бы принять. Предчувствуя это приближающееся столкновение, Кэтрин вступила в тран-совые пространства своего сознания. Она покорно позволяла мне располагать ее члены в позах еще не изведанных половых актов.
Когда Кэтрин спала, измятая машина двигалась по опустевшему проспекту. Во всеохватывающей тишине улиц весь город казался пустым. В этом коротком предрассветном затишье, когда из аэропорта уже не взлетали самолеты, единственным звуком, который мы могли слышать, было тарахтенье болтающейся выхлопной трубы Воана. Из окна кухни я видел прислоненное к треснувшей форточке серое лицо Воана, отмеченное свежим рубцом, который напоминал яркую кожаную ленту. На мгновение я почувствовал, что все самолеты, поднимавшиеся из аэропорта, на которые он так любил смотреть, уже улетели. После того как уйдем мы с Кэтрин, он наконец останется один, будет мародерствовать по городу в своей развалюхе-машине.
Колеблясь, не разбудить ли Кэтрин, я подождал с полчаса, потом оделся и вышел во двор. Машина Воана была припаркована под деревьями проспекта. Рассветные лучи уныло отблескивали от пыльного лака. Сиденья были покрыты маслом и грязью, на заднем сиденье лежали остатки пледа и засаленной подушки. По разбитым бутылкам и смятым консервным банкам на полу я понял, что Воан несколько дней жил в машине. В очевидных припадках ярости он колотил по приборному щитку и расшиб несколько циферблатов. Некоторые включатели были вдавлены в разбитый пластиковый корпус, фрагментарно держащийся на хромированных полосках.
В гнезде зажигания торчали ключи. Я посмотрел в обе стороны проспекта. Не ждет ли меня Воан за каким-нибудь деревом? Я обошел машину, поправляя ладонью разбитые крылья. Пока я это делал, медленно сплющивалась передняя левая шина.
Спустилась Кэтрин. В свете восходящего солнца мы пошли к подъезду. Когда мы были уже совсем возле порога, в гараже заревел мотор. Сверкающая серебристая машина, в которой я сразу же узнал свою, мчалась на нас вверх по пандусу. Кэтрин вскрикнула, чуть не потеряв равновесия, но прежде чем я успел взять ее за руку, машина обогнула нас и поплыла к улице. В рассветном воздухе казалось, что мотор кричит от боли.
Больше я Воана не видел. Десять дней спустя он погиб на мосту, когда пытался врезаться на моей машине в лимузин, везущий киноактрису, которую он так долго преследовал. Его тело, заключенное в клетку машины, перелетевшей через перила моста и ударившейся в автобус, было так обезображено, что полиция сначала идентифицировала его как мое. Они позвонили Кэтрин – я в это время ехал домой со студии в Шефертоне. Когда я свернул во двор, то увидел Кэтрин, безумно бродившую вокруг ржавеющего остова «линкольна» Воана. Когда я взял ее за руку, она посмотрела сквозь мое лицо на темные ветви деревьев над головой. Я был уверен, что она ожидала увидеть на моем месте Воана, прибывшего после моей смерти, чтобы ее утешить.
Мы поехали к развязке в машине Кэтрин. По радио в сводке новостей говорили об опасности, которой актриса избежала. Мы не получали известий о Воане с тех пор, как он взял в гараже мою машину. Я все больше убеждался, что Воан был всего лишь проекцией моей собственной фантазии и одержимости и что в каком-то смысле я оставил его на произвол судьбы.
Покинутый «линкольн» лежал на проспекте. Без Воана он разлагался очень быстро. Листья с осенних деревьев устилали его крышу и проникали сквозь разбитые стекла в салон, а машина опускалась вместе с ними на землю на сдувающихся шинах. Ее запущенное состояние, болтающиеся бамперы и крылья внушали неприязнь прохожим. Шайка подростков разбила лобовое стекло и окончательно выбила фары.
Когда мы достигли места происшествия под мостом, я почувствовал, что инкогнито пришел на место собственной смерти. Недалеко произошла моя катастрофа в машине, идентичной той, в которой погиб Воан. Развязка была блокирована огромным хвостом из машин, так что мы оставили автомобиль во дворе многоэтажной стоянки и пошли на свет вращающихся в миле от нас полицейских маячков. Яркое вечернее небо озаряло весь ландшафт, отблескивая на крышах машин, словно застывших перед погрузкой для отплытия в ночь. Авиалайнеры наверху двигались, напоминая самолеты-разведчики, поднятые в воздух, чтобы руководить течением этой колоссальной миграции.
Я смотрел на людей в машинах, уставившихся в лобовые стекла, настраивающих приемники. Мне казалось, что я узнаю их всех – гостей одной бесконечной серии дорожных вечеринок, которые мы посещали минувшим летом.