– Этот иностранец мне не господин, – сказал я. – Мы с ним друзья и вместе занимаемся важными делами.
– Ну так отведи меня к нему.
– Возвращайся к своей лошади, – сказал я. – Я не стану тратить его время и его деньги на туркменские выдумки. У любого бродяги Мешхеда есть секрет на продажу, но туркмены всегда опаздывают, а потому лгут пуще всех остальных.
Он свирепо глянул на меня, по туркменскому обыкновению скорчив рожу, – они думают, что этим можно напугать. Я пожал плечами и отвернулся.
– Ради Аллаха! – сказал туркмен. – У меня есть настоящий секрет – секрет, который стоит много денег и жизней многих людей. Я смертельно рискую, явившись сюда, чтобы поговорить с иностранным шпионом... И вот как меня здесь принимают!
Я помедлил, разглядывая его, и дернул себя за нижнюю губу. Наконец я сказал:
– Несомненно, твоя история лжива, как все туркменские истории. Но я сначала выслушаю тебя, а потом буду решать. Если история будет чего-то стоить, я вознагражу тебя.
Туркмен разразился горьким смехом.
– Ты в самом деле думаешь, что я поведаю свой секрет двуличному персидскому горожанину?
– О Аллах! – воскликнул я. – По крови я монгол с материнской стороны, прямой потомок эмиров Бухары. Ты, глупец, подумай сам – откуда я, по-твоему, знаю твой язык?
– Всякий может выучить язык. Как тебя зовут?
– Ахмед Аботай.
– Я как-то знал в Мерве одного свинопаса по имени Аботай, – заявил он.
Такие штучки сходят у туркменов за юмор, и этот юноша казался себе весьма остроумным.
– Пошли, – повторил он. – Веди меня к своему господину.
– Сначала открой мне свой секрет.
– Никогда.
– Тогда дай мне хотя бы намек, чтобы я смог оценить его важность.
Обычное выражение лица туркмена – усмешка, но этот так нахмурился, что я испугался – не парализовало ли ему лицо от напряжения. Он подумал – что для туркмена всегда дело непростое – и наконец проговорил:
– Мой секрет касается города Имам-баба и одного вещества, которое называют Белым Порошком.
Я приложил все усилия, чтобы по моему лицу ничего нельзя было прочесть, но напрягся.
– Дальше, – произнес я усталым голосом.
– Это мое последнее слово, – заявил туркмен. – Прежде чем разговор пойдет дальше, я должен получить деньги.
Я зевнул.
– Твой так называемый секрет может оказаться совсем не важным, но я представлю моему другу возможность решить это лично. А тебе я дам возможность увидеться с ним.
Сказав это, я замер, как статуя, а туркмен молчал и нервно переплетал пальцы. Он ждал. Я тоже ждал.
– Ладно, – наконец проронил он. – Пойдем.
Я задумчиво сказал:
– Возможно, мне не стоит беспокоить моего очень богатого друга сегодня вечером. Может быть, лучше сделать это завтра или послезавтра.
Туркмен очень хорошо знал, чего я хочу и что было вполне естественно. Но, как и все их племя, он скорее проглотил бы свои деньги, чем расстался с ними. Он обозвал меня некоторыми непочтительными словами, продемонстрировав таким образом все свои грязные мысли и недостаток воображения. Я не обращал на него внимания, пока он не сделал паузу, чтобы набрать воздуха, и тогда я сказал, что, может быть, встречу с моим американским другом будет лучше отложить до следующей недели. Однако, добавил я, к тому времени у моего друга может остаться очень мало денег.
Туркмен застонал, как раненый зверь. Скупость боролась в нем с жаждой наживы. Наконец он достал из-под полы своего халата кошель. Он открыл его, как будто открывал рану в собственном теле, и с ругательством заплатил мне.
– Очень хорошо, – сказал я. – Теперь ты можешь встретиться с ним. Я уверен, что ты привел с собой переводчика.
– Переводчика? – переспросил туркмен. – Ты демон, ты ублюдок, ты что же, думаешь...
– Я делаю только то, за что мне заплачено, – сказал я. – Ты заплатил за то, чтобы встретиться с иностранцем, и ты с ним встретишься. Но насчет разговора с ним – может, ты знаешь английский? Если нет, я уверен, что он сумеет понять твой немецкий, или французский, или даже испанский.
Туркмен, который и свой родной язык знал едва-едва, от ярости совершенно онемел. Он почти прошипел:
– Клянусь Аллахом, горожанин, как ты мне услужил, так и я тебе услужу. Мой час еще придет, не сомневайся.
– Один Аллах знает будущее, – заметил я. – Все мы в его руках.
Туркмен справился со своей яростью и заплатил мне еще раз. Я же потребовал у него двойной платы только ради того, чтобы научить его вежливости, а не ради грязных монет из его кошелька. Этим косматым кочевникам недостает такой добродетели, как смирение. Я забрал у него деньги, отчего у него чуть сердце не разорвалось, и повел его вокруг отеля к черному ходу. Мы тихо проскользнули внутрь и, никем не замеченные, поднялись по задней лестнице.
Дэйн с легким удивлением взглянул на этого неумытого парня.
– С огромными усилиями я нашел ключ к вашей загадке, – гордо заявил я по-английски. – Но не выказывайте особой заинтересованности, иначе этот жадный сын шлюхи потребует все ваше золото, включая золотой зуб.
Дэйн кивнул, оглядел туркмена, отметил выражение его лица и посмотрел на меня. Затем изящно указал туркмену на кресло, но этот немытый дикарь глянул на мебель и решил остаться стоять. Затем он вдруг заговорил.
– Я уже говорил об Имам-бабе и Белом Порошке, – переводил я за ним. – Но прежде, чем я скажу еще хоть слово, я хочу получить деньги – не бумажки, а золото или серебро. А если моя история вас заинтересует, я хочу получить еще денег за ее продолжение.
Дэйн был к этому готов. Он дал ему пять мелких серебряных монет, пообещав потом дать еще. Туркмен попробовал на зуб каждую монетку, упрятал их к себе в кошелек и стал рассказывать.
Его имя, как он нам сказал, Хитай, и он из рода душак текке-туркмен. С утомительными подробностями он пересказал нам историю туркменских войн в Иране, Афганистане и Туркестане, сообщил о том, как текке-туркмены доблестно сражались против русских, иранцев и афганцев, об их превосходстве над их родичами – казахами, узбеками и киргизами и об их возродившемся боевом духе, их храбрости и неукротимости.
– Об этом я только упомянул, – заявил Хитай, завершая предисловие к рассказу, – чтобы вы знали, с какими людьми вы имеете дело.
Это, по-моему, было уж слишком. Я спросил:
– Скажи мне, мой неукротимый друг, как же так вышло, что русские уничтожили само название Туркестана, создав новое государство под названием Туркмения, захватили без особых усилий Мерв, а ваших неукротимых воинов послали в колхозы копаться в земле?
Хитай потянулся за ножом, я тоже, но Дэйн успокоил нас обоих, велев мне не оскорблять нашего гостя. Туркмену же он велел продолжать. Но Хитай не проронил ни слова, пока его не утихомирили еще четыре серебряные монеты.
– Нас одолели благодаря измене и нехватке снаряжения, – наконец сказал он. – Может, это и правда, что некоторые туркмены забыли свою кровь и историю и работают в колхозах. Но текке не забыли, и род душак не умрет, пока под рукой Аллаха существуют горы и солончаки!
Похвалившись, Хитай почувствовал себя лучше и вернулся к самому секрету.
Туркмены в Хорасанских горах, сказал он нам, очень бедны, и у них нет сил для успешных набегов на поселения в долинах. Поэтому они стали искать другой источник средств к существованию.
Тут Дэйн, несмотря на все мои предупреждения, проявил искру интереса, и нам пришлось дать этому туркмену еще несколько монет.
Эти горцы, сказал нам Хитай, идеально подходят для такой работы, поскольку многие роды текке жили в Хорасанских горах и на Копетдаге, а также в горах Памира к северу от Герата. Поэтому они могут беспрепятственно преодолевать горные пути там, где сходятся границы России, Афганистана и Ирана.
Сначала они занимались контрабандой оружия, потом – шерсти, потом – специй, доставляя их покупателям во всех трех странах. Работа распределялась по родам – чем сильнее род, тем более выгодную контрабанду он перевозил. Это всегда было занятием рискованным, тяжелым и малооплачиваемым.
Потом, два года назад, вождь алтаев, большого рода текке в Афганистане, нашел крайне прибыльную область контрабанды. Дело касалось Белого Порошка – вещества, которое туркмены прежде никогда не видели, но о котором слышали. Этот порошок, как выяснилось, был необходим жителям Запада, он был редок, дорог и запрещен властями.
Некоторые роды текке под предводительством рода алтай доставляли контрабандой этот порошок от его источника в Копетдаге до нескольких пунктов сбора в северо-восточном Иране, иногда – вблизи от Калат-и-Надири, иногда вблизи от Турбат-и-Шайх, а иногда еще дальше на юг, в обширную Соляную Пустыню.
Тут туркмен снова остановился и сказал, что ждет, чтобы ему заплатили за то, что он столько рассказал, и тогда он продаст нам больше подробностей.
Дэйн молча посмотрел на Хитая, – похоже, он пытался понять, что из себя представляет этот туркмен. Затем Дэйн достал из нагрудного кармана свой бумажник, открыл его, нахмурился и закрыл снова.
– Почему вы оставили этот прибыльный бизнес и пришли ко мне? – спросил его Дэйн при моем посредничестве.
Туркмен с трудом отвел взгляд от бумажника Дэйна и ответил:
– Сначала в этом деле были заняты пять родов, и алтаи были главными, потому что это они первыми его начали и еще потому, что их было больше. Так продолжалось год, но потом многие алтаи из Афганистана и Таджикистана, прослышав о таком прибыльном промысле, присоединились к ним. Из-за этого доходы алтаев уменьшились. И они решили вытеснить из этого промысла другие роды. Они предательски обвинили душаков в немыслимом преступлении, и так началась вражда.
– А потом? – спросил Дэйн.
Хитай пожал плечами.
– Мы сражались и все еще сражаемся. Но алтаи – сильный род, у них есть новые ружья и много патронов. К тому же они забрали себе всю торговлю Белым Порошком и так разбогатели, что нанимают курдов и сартов для войны с нами. Пока алтаи возглавляют торговлю Белым Порошком, для моего народа надежды нет.
– И что вы об этом думаете? – спросил меня Дэйн.
– Туркмены солгут вам при первой же возможности, – ответил я. – Просто из любви к выдумкам. Но этот не солжет правдоподобно, потому что ему не хватает воображения. История этого человека вполне может оказаться правдивой.
Дэйн прикинул что-то в уме и заплатил Хитаю тысячу риалов новыми банкнотами. Это меньше восьми долларов, но для дикого кочевника – огромная сумма. Тем не менее Хитай насмешливо посмотрел на деньги и потребовал пять тысяч риалов.
– Сначала скажи мне вот что, – ответил ему Дэйн. – Откуда поступает Белый Порошок?
– Обычно мы брали его в горах, поблизости от персидского города Имам-баба, – сказал Хитай.
– Белый Порошок делают там?
– Нет. Мы просто там назначали встречу. Там алтаи должны передавать порошок душакам, а душаки должны доставить его туда, куда им скажут. Так было до начала раздора.
– А где алтаи берут Белый Порошок? – спросил Дэйн.
– Не знаю. Алтаи держат это в тайне. Но я знаю тропы, которыми они ходят, и могу проследить за ними до нужного места.
– Куда вы доставляли порошок?
– Мы переправляли его всего за несколько сотен миль и отдавали иностранцам, с которыми встречались в условленных местах.
– А что это за иностранцы?
– Арабы. Но не спрашивай меня, иранские это арабы, иракские или саудовские, – для меня все арабы одинаковы.
– Кто первый вовлек алтаев в этот промысел?
– Этого я тоже не знаю. Алтаи могут сказать только то, что это богатый иностранец. Но они намекали мне, что он американец.
Дэйн заплатил Хитаю еще несколько тысяч риалов и задал еще несколько вопросов. Но он исчерпал до дна знания этого человека. Можно было выяснить подробности участия в этой торговле душаков, но об источнике порошка и о конечной точке его следования он ничего не знал. Равно как и о некоем американце, который контролировал все это дело. Разговор подошел к концу, вопросы кончились, а за окнами стали заметны первые проблески рассвета. Видя это, Хитай собрался уходить.
Прежде чем он ушел, Дэйн спросил, не пожелает ли он или кто-то из его соплеменников провести нас через горы за Имам-бабу, по тропам алтаев до источника Белого Порошка. Хитай сказал, что, возможно, желающий найдется, но дело это очень опасное и плата потребуется соответствующая.
Мы договорились, что обсудим соглашение на следующий вечер. И Хитай ушел.
Мы с Дэйном оба устали и решили поговорить обо всем после того, как выспимся. Я был рад этому, потому что мне было трудно сказать Дэйну одну вещь. Он мог, если у него было такое желание, лезть в горы с кучей сумасшедших туркменов и сложить там голову, как ему заблагорассудится. Но я не собирался идти с ним. Я сделал уже достаточно и теперь хотел получить свое вознаграждение. А потом вернуться в Исфаган.
Глава 7
Мы проснулись к полудню и вышли к ланчу в столовую отеля. За десертом я сказал Дэйну, что не собираюсь сопровождать его в горах.
– Почему? – спросил Дэйн.
– Потому что не намерен покончить жизнь самоубийством – ни за какие деньги.
– Это совершенно понятно, – сказал Дэйн. – Но в предстоящей поездке нет ничего опасного. С нами будут вооруженные люди, и идти мы будем осторожно.
Тут я презрительно рассмеялся.
– Поможет ли нам все это, если мы попадем в засаду? И какие предосторожности помогут нам в горах Копетдага? Вы же видите, как вас встретили в Мешхеде. И что, по-вашему, будут делать алтай-туркмены, когда вы приедете в Имам-бабу?
– Всегда можно найти способ сделать свое дело, – сказал Дэйн, что я счел совершенно неудовлетворительным ответом.
– Может быть, – возразил я. – Но вы можете и не найти то, что ищете.
– Думаю, что найду. Но я не вижу способа убедить в этом вас.
– Это действительно невозможно.
– Я собираюсь дать Хитаю две сотни долларов за то, что он будет моим проводником, – сказал Дэйн. – И еще сотню тем душакам, которые пойдут с нами. Как вы думаете, этого хватит?
– Более чем.
– Вам я собирался дать тысячу долларов.
На мгновение названная сумма ошеломила меня. В Исфагане тысяча долларов – это фантастические деньги, с ними можно постепенно возместить все утраты моей семьи. Я заколебался было, но все же справился с собой.
– Это превосходная сумма, но извините, я не намерен идти в горы с вами и этими изменниками-туркменами.
Я ждал его следующего предложения. Но его слова меня удивили.
– Хорошо, – сказал он.
– Прошу прощения, мистер Дэйн.
– Я сказал – ладно, – повторил Дэйн. – Я заплачу вам за уже проделанную вами работу и попрошу сделать для меня еще кое-что.
– Что именно?
– Я хочу, чтобы вы нашли человека вместо себя. Мне нужен человек, который знал бы английский и турецкий, умел обращаться с оружием и пошел бы со мной в горы. За это я заплачу ему полторы тысячи долларов – и ни на пенни больше. Вы можете найти такого человека?
Я подумал и понял, что могу найти десятка два таких людей, и все это будут недостойные воры и бродяги. Мне было очень неприятно думать, что мои полторы тысячи долларов могут достаться таким людям – да и вообще могут достаться кому-либо, кроме меня. Меня огорчало расставание с человеком, в распоряжении которого находилось такое богатство. Если я останусь с Дэйном и потом останусь в живых, я могу сделать себе состояние. Но если я вернусь в Исфаган сейчас, то не получу ничего, кроме нескольких сотен долларов, – а этой суммы мне было явно недостаточно.
– Итак? – спросил Дэйн. – Вы можете мне кого-нибудь назвать?
– Такие люди есть, – сказал я. – Но они ограбят вас и сбегут при первой возможности.
– Я рискну. Назовите мне их имена.
Я надолго задумался и понял, что не могу упустить такую возможность. Шанс разбогатеть выпадает очень редко и неизбежно сопряжен с риском. Если я хочу когда-нибудь возвысить свою семью, я должен принять участие в этом безнадежном деле.
– Мистер Дэйн, – сказал я. – Я трижды дурак. Но я предпочту пойти с вами сам, положившись на вашу сообразительность и предусмотрительность, чем оставить вас на волю кого-либо из этих людей.