Женщины окаменели и восприняли происходящее, как унизительную пытку. А Бурбулис, выдававший себя за проницательного психолога, интеллигентного философа, даже не сообразил, что в это мгновение вынес сам себе окончательный приговор. Просто исполнение приговора чуть затянулось.
Выборы приближались, а подходящей кандидатуры вицепрезидента так на горизонте и не возникло. Попов спиртным не злоупотреблял, зато «забивал» шефа интеллектом. Ельцин уже не знал, куда деваться от профессорских идей космического масштаба. В отчаянии вспомнили про Силаева, но он не внушал доверия.
…Наступил последний день подачи заявки, а шеф так и не определился с вице-президентом. И тут ко мне с утра в кабинет заходят возбужденные спичрайтеры и одновременно, перебивая друг друга, выпаливают:
— Саша, у нас родилась сумасшедшая идея. Просто сумасшедшая! Давай предложим Борису Николаевичу сделать вице-президентом Руцкого. Он Герой Советского Союза, летчик, полковник…
Я возразил:
— Руцкой же громче всех выступал против Ельцина, вы что, забыли?
Они настаивали:
— Да ты пойми, он раньше заблуждался, сейчас же Руцкой возглавил фракцию «Коммунисты — за демократию». А если Борис Николаевич его призовет к себе, мы получим часть голосов коммунистов.
Я задумался. Людмила Пихоя, заметив мои колебания, усилила доводы:
— Саша, ты посмотри, Ельцин — красивый, высокий, а рядом с ним будет Руцкой в военной форме, со звездой героя, с усами, наконец. Все бабы наши.
Решив, что Людмила больше меня понимает в женских вкусах, я сдался.
— А как эту идею побыстрее пропихнуть? — спросил я спичрайтеров.
— Саша, ты иди к Бабаю (так Люда звала Ельцина) и попроси, чтобы он нас принял.
Шеф выслушал мою просьбу с явным недовольством:
— Ну ладно, пусть заходят, чего они там еще выдумали.
Он пребывал в напряжении. Сроки поджимали — нужно было давать ответ, а ответа нет. Борис Николаевич ночь спал, а так и не решил, с кем же идти на выборы.
Вошли двое, Геннадий и Людмила, и наперебой с восторгом перечислили ему преимущества Руцкого. Ельцин преобразился:
— Вот это идея, вот это я понимаю!
Не медля ни минуты, он вызвал Руцкого и предложил ему идти кандидатом в вице-президенты. На глазах у Руцкого появились слезы благодарности:
— Борис Николаевич, я вас никогда не подведу, вы не ошиблись в своем выборе. Я оправдаю ваше высокое доверие. Я буду сторожевой собакой у вашего кабинета!
После этой договоренности была подана заявка в избирательную комиссию. Руцкого сфотографировали вместе с Ельциным у камина, а спичрайтеры написали привлекательную биографию полковника.
Проходит год. Руцкой показывает, кто он есть на самом деле. Гена Харин, принявший «осечку» с Руцким на свой счет, тяжело заболел. Он изменился внешне, замкнулся и вскоре попал в больницу. Мы навещали его, уговаривали не переживать. Но через некоторое время он умер.
Просматривая прессу, я часто поражался сложности, надуманности журналистских умозаключений. Эксперты и политологи выстраивают целые теории, анализируют мифические цепочки кремлевских взаимоотношений, чтобы логично объяснить то или иное кадровое назначение. Но никаких теорий в современной российской кадровой политике не было и нет. В 91-м и позднее люди с легкостью попадали во власть и еще легче из нее выпадали. И даже не личные пристрастия Ельцина или Горбачева определяли выбор конкретного кандидата. Все определял случай. А в кадровой лотерее тех лет было много выигрышных билетов.
После путча и проведения кадровых перестановок Борис Николаевич захотел отдохнуть. У него сложились дружеские отношения с Горбуновым, Председателем Верховного Совета Латвии. Тот несколько раз звонил, приглашал в гости, и наконец шеф решился поехать в Юрмалу на пару недель.
Горбунов поселил нас в государственном особняке, как высоких гостей. Хотя в первый наш приезд в Юрмалу такого особняка он Ельцину не выделил и жил шеф в простом гостиничном номере, обставленном скромной латвийской мебелью.
Была ранняя осень — красивое время для отдыха в Прибалтике. Море еще не сильно остыло, но на купальщиков уже смотрели как на «моржей». Мы с Борисом Николаевичем прогуливались по побережью и наслаждались морским воздухом. Кричали чайки, дети выискивали кусочки янтаря на берегу, и казалось, что бессонные ночи в Белом доме, изнурительная борьба с политическими противниками — все это происходило давным-давно, в другом временном измерении.
Ельцин не любил брать на отдых много охраны. По побережью мы гуляли втроем — чуть поодаль от нас шел мой «дублер». Однажды от группы отдыхающих, которые играли в футбол прямо на пляже, отделился долговязый мужчина и бросился к нам. Я насторожился. Но вид у него был сияющий, с улыбкой до ушей.
— Борис Николаевич, Борис Николаевич! — громко и радостно орал футболист.
Ельцин тоже обрадовался случайной встрече и крепко обнял знакомого. Так я познакомился с Шамилем Тарпищевым.
Поговорив с Шамилем, Борис Николаевич решил каждый день играть в теннис. Я же боялся ракетку в руки взять. В первый приезд в Юрмалу мы играли на кортах санатория ЦК. Пару Борису Николаевичу составил местный инструктор, а моим партнером был мой коллега. Тогда я впервые в жизни ударил ракеткой по мячу, и мячик улетел совсем не туда, куда я хотел. А со стороны игра в теннис казалась такой простой.
На следующий же день после встречи с Тарпищевым мы возобновили теннисные матчи. Он приводил достойных партнеров. Пригласил, например, латышского дипломата Нейланда, будущего министра иностранных дел Латвии. Играл с нами и Сережа Леонюк. Там же, на корте, Шамиль познакомил нас с юмористом Михаилом Задорновым.
Теннисные успехи Бориса Николаевича были очевидны. Ему очень нравилось играть в паре.
Меня же Тарпищев уговорил всерьез заняться теннисом уже в Москве и в декабре 1991 года сам дал первые уроки. Я понял, что Шамиль бесконечно талантлив как тренер. Правда, он никак не мог отучить меня от волейбольных приемов, они и по сей день остались.
Еще до нашего отъезда в отпуск вместо арестованного Плеханова совместным указом двух президентов на должность начальника Девятого управления КГБ был назначен полковник В. С. Редкобородый. Пока же мы блаженствовали в Юрмале, в Москве произошла странная реорганизация. Из Девятого управления КГБ сделали Управление охраны при аппарате президента СССР. Оно должно было заниматься только охраной сразу двух президентов — союзного и российского. Начальник в управлении был один, а охранных подразделений, дублирующих работу друг друга, — поровну. Мне это напоминало скандальный раздел имущества разводящихся супругов, когда мебель напополам пилят, подушки на две части разрезают… Устроенная таким образом служба не может эффективно работать.
Вернувшись в Москву, я узнал и еще более странные вещи: мне назначили заместителей, один из которых даже никогда в армии не служил. Чтобы как-то исправить положение, ему, гражданскому человеку, сразу присвоили звание подполковника. Так велел Горбачев. Михаил Сергеевич, видимо, не знал, с каким трудом получают звание подполковника в органах. Запросто раздавать офицерские звезды может лишь человек, далекий от армейской службы.
Сейчас этот «заместитель» — полковник и ожидает очередного повышения. При мне бы он это звание никогда не получил.
Теперь уже все понимали, что двоевластие долго не продлится. К тому же у президентов началась конкуренция по пустякам. Если у Горбачева был бронированный ЗИЛ, то и Ельцину требовался такой же.