Сегодня утром я опять нашла две булавки. Одна была воткнута в полотенце, а другую я выдавила из тюбика вместе с зубной пастой. Этим булавкам нет числа. Я уже сбилась со счета. Ума не приложу, откуда они берутся. Господи, как болит голова.
Софья. Потерпи, милая. Я сейчас схожу за доктором, и он что-нибудь обязательно сделает, и все будет хорошо.
Марина. Никуда не ходи. Все пройдет. Оставайся дома, а то у меня что-то на душе неспокойно. Ты ведь знаешь, что было в той шкатулке, которую я видела во сне?
Софья. Что?
Марина. Там ведь тоже была булавка. Она торчала из красной шелковой подушки. Такие специально делают, чтобы хранить в них иголки для шитья. Эта подушка была похожа на сердце. На вынутое сердце. Булавка выскочила из нее и впилась мне вначале в руку, потом в плечо, а потом в висок. Я кричала, пыталась заслонить лицо, но это было бесполезно. Мне казалось, что она искрится.
Софья. Да, я помню эту ночь. Ты металась и кричала. Я потом еле смогла успокоить тебя.
Марина. Тогда я подумала, что это признак того, что твой муж вернется и заберет тебя. Но теперь я поняла, что этот сон касался только меня. Ты ведь знаешь, именно начиная с этой ночи у меня стала болеть голова и появились эти булавки.
Софья. Все пройдет. Все пройдет. Ты не волнуйся.
Марина. Я устала. Мне хочется отдохнуть. Давай уедем отсюда. Уедем на море. Последнее, что я хочу увидеть, — это море. Я все детство провела на Балтике. Моя бабка была скандинавкой. Она много курила и купалась на море даже зимой. И заставляла меня целыми днями плескаться в воде и смотреть на гальку.
Звучит глухой выстрел. Монстр вскидывает руки и, запрокинув голову, медленно сползает на землю.
Софья. Опять стреляют.
Марина. Соня, посмотри, мне опять в руку впилась булавка. Посмотри! Я не могу ее вынуть. Помоги же мне! Она втягивается под кожу. Вот еще одна. И еще. Откуда они берутся? Закрой меня. Они сыплются на меня, как дождь.
Свет гаснет.
Марина. Защити меня, Сонечка.
Темно и тихо.
Картина четвертая
Марина лежит в постели. Слепой сидит на краю кровати, поглаживая Маринину руку.
Марина. Ее нет уже третий час.
Слепой. Она вернется.
Марина. Туда идти от нашего дома всего пятнадцать минут. В городе на каждом шагу расставили ловушки. Она может попасть в одну из них.
Слепой. Она задержалась там внутри. Просто ей пришлось немного подождать. Там она в безопасности.
Марина. Я хочу встать.
Слепой. Тебе нельзя сейчас двигаться.
Марина. Что я, инвалидка? Мне хочется сесть.
Слепой. Я принесу тебе еду и постель.
Марина. Отстань. Ты мне надоел. ( Встает и, шаркая тапочками, идет к окну.) Уже совсем стемнело. Вчера ночью я наблюдала за городом с крыши нашего дома. Городское освещение давно запретили, и все пользуются маленькими карманными фонариками. Очень забавно видеть сверху, как снуют между домов эти хилые лучики. Самое страшное время — это вечер. А ночью бродить по городу не страшно. Все боятся друг друга и сидят по домам. Где Соня? Почему она ушла без моего разрешения? До замужества она просто молилась на меня. И без моего слова не могла сделать шага. По-моему, кто-то идет. ( Стук в дверь.) Кто там? Сонечка, это ты? ( Молчание и повторный стук.) Отвечайте же — кто вы? Что вам надо? ( Стук в окно.) Уходите. У меня есть оружие.
Слепой. Марина, не волнуйся. Это какой-нибудь нищий. Нужно бросить монету в окно. Он подберет ее и уйдет. ( Подходит к Марине сзади.)
Марина. Это не нищий. Это военный. Слышишь, как стучат его кованые сапоги? ( Прижимается к Слепому, который гладит ее по голове.) Это ходит ее муж. Она может вернуться в любую минуту, и он снова заберет ее от меня.
( Слепой осторожно обхватывает Маринину шею руками и начинает душить.
) Несколько мгновений Марина стоит неподвижно, потом пытается вырваться, но это ей не удается, и тело ее обмякает. Слепой поднимает мертвую Марину и относит в постель, накрыв простыней. В это время в окно заглядывал Ангел. Он еще раз стучит по стеклу и взлетает. (Еще долго будет видно, как он летит, неловко поддерживая раненую руку.)
Входит Софья.
Слепой. Наконец-то ты вернулась. Мы тебя уже заждались.
Софья. Как Марина?
Слепой. Она уснула.
Софья. Давно?
Слепой. Нет, несколько минут назад. Она все время металась и звала тебя.
Софья. Тогда пускай спит. Я принесла ей лекарство. Мне показалось, что прошла целая вечность, пока я была в этом госпитале. Меня вначале не хотели туда пускать. Сказали, что я могу напугать больных. А на самом деле я сама едва не лишилась чувств, когда увидела их. Ты знаешь, они все изможденные, худые. И у каждого отсутствует какая-нибудь часть тела. Но самое главное — у всех без исключения побриты головы. Они лежали прямо на полу, на грязных тряпках и сухой траве. И смотрели на меня. И у всех были побриты головы. ( Пауза.) В ожидании лекарства я ходила по залу между этими людьми. Они кашляли, стонали, кто-то дотрагивался до моих ног. Мне захотелось облить их всех бензином и поджечь. Одна женщина протянула ко мне руку и коснулась моего колена. Помню, я вскрикнула и ударила ногой эту женщину по бритому черепу. Я могла бы ее убить, но в этот момент доктор принес мне лекарство. Он посмотрел на женщину, которая, упав на бок, обхватила голову руками, и сказал: «Скоро мы все станем такими». Я спросила: «Почему у них побриты головы?» — «Головы побриты? — переспросил он. — Я не понимаю вас». И ушел. Я схватила пузырек с лекарством и побежала прочь. Всю дорогу я думала о Марине. Я взвесила все варианты и поняла, что она должна умереть. Она слишком хрупкая, нежная, чтобы видеть этот ад. Она не должна жить в этом мире. Она должна умереть. Я слишком люблю ее, чтобы позволить ей жить. Уехать мы уже никогда не сможет. Я ходила продавать акции и узнала, что деньги отменены. Я не стала рассказывать вам об этом. Из города можно улететь на самолете. Но за билет нужно платить золотом, которого у нас никогда не было. ( Пауза.)
Слепой. Я скоро приду. Мне надо уйти на несколько минут.
Софья. Возвращайся скорее. Мне без тебя плохо. ( Слепой уходит.)
Софья подсаживается к мертвой Марине. Сидит и тихонько напевает, поглаживая свое плечо. И укалывает палец булавкой.
Софья. Ой! Меня тоже стали преодолевать эти булавки. Такие незаметные и такие гадкие! Когда же закончится эта война. Ей не будет конца.
Входят Три Священника и Слепой. Их головы побриты. Софья обо всем догадывается и пытается убежать, но это ей не удается сделать. Ее забирают. На сцене только мертвая Марина.
Последний Священник отделяется и разбивает зеленый фонарик.
Свет гаснет. Темно и тихо.
тема/ русские стихи: тексты и стратегии
Конец перемирия.Александр Скидан о поэзии Кирилла Медведева
Кирилл Медведев. Тексты, изданные без ведома автора. Составление Глеба Морева. М.: Новое литературное обозрение, 2005. 232 с. Тираж не указан. (Серия «Премия Андрея Белого»)
Погоди
я посмотрю
как идут
облака
как идут дела
Всеволод Некрасов
О новой книге Кирилла Медведева невозможно говорить без двух предыдущих. Между ними есть очевидная преемственность, но есть и разрыв (даже разрывы). Разрыв — это всегда симптом. Симптом развивается, этим и интересен. Собственно, Медведев и начинал как такой симптом. Чего? Сумятицы, растерянности, подспудного ощущения, что произошло что-то непоправимое, при том что вроде бы ничего не произошло. Все хорошо. И все плохо. «Разброд и шатание», если воспользоваться идеологической формулой, еще вчера прозвучавшей бы в лучшем случае издевкой.