Нечто подобное сделал и Андрей Могучий в спектакле «Pro Турандот», поставленном в манере Гришковца в петербургском театре «Приют комедианта». Как явствует из названия, спектакль представляет собой современное переложение старой сказки Карло Гоцци.
14 Интерес к Хармсу и поэтике абсурда был характерен для Гришковца кемеровского периода и людей его круга. Участники кемеровской литературно-артистической тусовки 1990-х годов вспоминают хэппенинги по произведениям Хармса.
15 Глеб Ситковский. Первое слово дороже второго. Евгений Гришковец и Александр Цекало показали «По По» // Ведомости. 2005. 14 декабря. С. 8.
16 «Театр — это способ проверки высказывания. Когда я пишу, есть только буквы и бумага. Я лишен в этот момент обаяния, физической архитектуры, всей человеческой силы. На театральной сцене все это есть, и текста может оказаться слишком много. Именно на сцене текст обретает структуру и синтаксис. Это мой метод».
17 Получив известность как лидер новой драмы, Гришковец развивается теперь в противоположном направлении. С новой драмой его сближал интерес к «маленькому» человеку и его «маленькой» речи. В итоге новая драма только и делает, что утверждает право каждого на свой собственный голос. Главный идеолог движения Михаил Угаров признается, что драма, в которой нет слова, для него просто не существует. Гришковец культивирует вкус к слову (он должен присутствовать и у актера, и у зрителя), признавая одновременно его ограниченность. И в результате от слова уходит — навстречу невербальным формам: пантомиме, танцу, музыке.
Булавки. Пьеса для чтения. Александр Анашевич
(Воронеж)
А на его бледном лице сиял отблеск того гордого умиротворения, которое не может быть нарушено никакой надеждой.
Г. Мейринк
«Как доктор Иов Пауперзум принес своей дочери красные розы».
Действующие лица:
Софья
Марина
Слепой
Три священника
Декорации: С правой стороны сцены, в глубине, находится окно. Через него не видно никакого пейзажа. Но оно в течение всего спектакля изменяет цвет: розовый-голубой-желтый-красный-синий-фиолетовый-черный. Окно — очень важный элемент. Оно может быть огромным и может быть маленьким — слуховым. Оно служит для того, чтобы в него заглядывали. Клоун, Монстр и Ангел тогда, когда задуман их выход, тихо подкрадываются к окну и наблюдают за происходящим на сцене. С левой стороны, чуть ближе к краю сцены, находится ажурная панель. Эта панель напоминает решетку в исповедальне, которая отделяет церковного служителя от исповедующегося. Обязательные элементы — шкаф, лестница, кровать. Над дверью висит зеленый фонарик.
Картина первая
Все первое действие выглядит явно наигранным, театральным буквально. Зритель либо должен находиться в недоумении, либо ощущать себя очень умным и достойным иного и при этом не догадываться, что все это — обман.
Софья. Курочка гуляла по улицам.
Курочка Сюзи умерла, умерла.
Курочка Сюзи гуляла по улицам.
Курочка Сюзи умерла.
Марина. А ты не плачь. Не горюй. У тебя ведь слезы текут.
Софья. У меня слезы текут и в глазах темно.
Марина. Ты не плачь, не горюй. И во мне не сомневайся.
Софья. Курочка Сюзи говорила, пела, но умерла.
Марина. Папа говорил, мама говорила. Суп варила из.
Каструльку готовила для гарнира.
Софья. Марина, ты меня когда-нибудь любила?
Марина. Ты во мне не сомневайся. Пойдем погуляем лучше.
Софья. Сейчас, губы накрашу.
Марина. Пойди умойся, Соня, и поскорей одевайся.
А во мне никогда не сомневайся.
Софья. Я не сомневаюсь. Я губы крашу и одеваюсь.
Марина. Надень белое платье, надень желтую шляпку.
Софья. Я надену черное платье и возьму красный зонтик.
Марина. Надень красные туфли и золотое колечко.
Софья. А серьги с брильянтом?
Марина. Серьги с брильянтом и брошку с рубином.
Софья.
Брошку с рубином? На черное платье?
Марина. На черное платье, под красные туфли.
Софья. А ленту повязать на шляпку?
Марина. Яркую шелковую ленту. Ту ленту, что я тебе подарила, которую ты все это время берегла и хранила.
Софья. Помню, помню. Я ничего не забыла. Ты мне тогда подарила ленту и пахучий кусочек мыла.
Марина. Какая ты лукавая, Софа. Недаром ты была женой генерала.
Софья. Трудно мне было в замужестве. Но я так многое познала. Сколько я всего сготовила и перестирала, пока армия дислоцировалась от Прибалтики до Урала.
Марина. Ты варила кашу в походной кухне.
Софья. Нет, на примусе и керогазе.
Марина. На Брокгаузе? Или на баркасе?
Софья. На керогазе.
Марина. И что же было потом?
Софья. Я сбежала. Я уже не могла так жить. Изо дня в день подниматься ни свет ни заря. К тому же муж мой был невероятным деспотом. Он не разрешал мне курить, и я пряталась за ангарами и тайком выкуривала свои сигаретки.
Марина. Но ты бы сказала, что так себя вести нельзя. Что ты уже не молода.
Софья. Я говорила. Я плакала и выламывала руки. Я ползала перед ним на коленях. Но потом мне надоело быть пленницей.
Марина. Ты настоящая женщина! Я помню, как ты вбежала в эту комнату вся в синяках и царапинах. Он бил тебя стамеской.
Софья. Он бил меня стамеской и кнутом.
Марина. О, изверг!
Софья. Но мне все это нравилось. Я поняла потом.
Марина. Помню, как ты металась и страдала.
Софья. Мне было трудно жить без мужа-генерала. А туфли с пряжкою обуть и с цветочком?
Марина. Конечно, с пряжкою.
Софья. А шарфик повязать?
Марина. Какой?
Софья. Вот этот. Черный с золотистою каймой.
Марина. Ни в коем случае.
Софья. Ну хорошо, не стану.
Марина. Софья. Ха-ха-ха! Ха-ха-ха!
Свет гаснет. Темно и тихо.
Картина вторая
В тех же декорациях: Три священника и Слепой.
Три священника появляются на сцене совсем незаметно. Их трое, но они неразделимы. Это одна тень. Свои реплики они могут говорить вместе, по очереди или кто-то из них. Слепой играет на губной гармошке. Слепой в этой роли — не убогий, не инвалид. Он просто незрячий человек. Нужно много умения, чтобы реализовать эту роль. Если в театре нет актера с высоким уровнем мастерства, то слепого лучше не играть, а заменить этого персонажа ролью Человека с повязкой на глазах, произносящего реплики Слепого.
Три священника. А-а-а-а! Тише. Мы шли через весь город. И у каждого подъезда видели зеленые фонарики. Они все время мигали, нервно вздрагивали.
Слепой перестает играть, и некоторое время длится тишина. Но потом, когда он начинает свою фразу, эта мелодия, уже без его помощи, возникает вновь. Иногда Слепой прикладывает гармошку к губам, но на самом деле ясно, что эта музыка теперь существует самостоятельно.
Слепой. Эти фонарики… Они были зеленого цвета?
Три священника. Да, они зеленого цвета и иногда мерцают, погасая и сливаясь с темнотой.
Слепой. А похож ли этот зеленый цвет на тот, который видишь, когда закрываешь глаза?
Три священника.( Одновременно прикрывая лица ладонями.) Нет, не такого. Он совсем не такой. Мы осознаем, что глупы. Наши головы заполнены всякой чепухой. Разными планами, церковными календарями, цитатами из Псалтыря. Мы бы очень хотели, но мы не можем объяснить. Мы обошли всю страну и почти во всех городах видели над дверными проемами эти фонарики зеленого цвета. Правда, в одном городе они были из нежно-розового стекла. Хозяева каждое утра протирали их фланелевыми тряпочками, дыша на стекло и осторожно поскребывая ноготками. ( Священники открывают лица.) Мы видели и город, в котором совсем не было фонариков, потому что этот город бомбили. Дома там были разрушены, а люли прятались под землей. Это под землей такой же цвет, который видишь, когда закрываешь глаза. ( Закрывают глаза ладонями.