Вот если бы Максим был кристаллоидом, а я – человеческой женщиной, то родить ребенка было бы гораздо труднее.
Правда, и с моим сыном не все так просто. Он ведь должен как-то расти… В том числе и в высоту. Ведь не может же он сразу быть взрослым…
Господи, о чем я! Что за нелепые фантазии!
Мне опять страшно.
***
В тот день (а было это, кажется, 24 декабря – в горячечной голове Линды в последнее время все перемешалось: и числа, и события, и ощущения) она встала очень рано. Ну да, именно встала, потому что по ночам она часто лежала в полной темноте и в абсолютной прострации.
Собралась, то есть сложила в сумку все необходимое. И было в этом что-то очень похожее на то, как люди собираются в больницу: мыльницу, пасту и зубную щетку в целлофановый мешочек, смену белья, халат, тапочки, косметичку, ложку и кружку, прокладки… Да, и книжку какую-нибудь, полегче… И еще талисманчик, какого-нибудь пушистого котика, которого еще в школе к рюкзачку цепляла… В общем, очень грустные сборы.
Конечно, Линде все это было без надобности. Мобильник да кошелек – вот и вся ее движимость, которой ей вполне хватит в любом месте – лишь бы электрическая розетка была под рукой.
Собравшись, она тихо, чтобы не разбудить Максима, наговорила на магнитофон слова любви и нежности, не предназначенные для посторонних ушей. Не вторгаясь в эту сокровенную сферу, можем лишь сказать, что Линда просила Максима не волноваться. Все пройдет самым наилучшим образом, и совсем скоро она вернется к нему обновленной. В общем, пусть готовит праздничный стол и патефон с пластинками для зажигательных танцев.
«Я с тобой не прощаюсь – голос Лингды звучал на удивление спокойно, – потому что все пройдет нормально. Я все предусмотрела. Но на всякий случай оставляю тебе папку с файлами. Она в моем компьютере. Называется „Линда“. В ней я, сосканированная. То есть такая, как сейчас».
И все-таки ее голос слегка дрогнул. В самом конце, когда она тихо произнесла: «Люби меня. И помни».
Села в машину. Еще раз стремительно прогнала в памяти весь план с мельчайшими подробностями. Энергично сжала пальцы в кулаки. Разжала. Громко выдохнула. И повернула ключ зажигания.
Долго кружила по Москве, вспоминая места, где когда-то бывала. Жадно всматривалась в лица людей, которые будут проходить здесь завтра. А ее, может быть, не станет. Она и завидовала им, и жалела их. Потому что и они когда-нибудь уйдут навсегда. Кто-то совсем скоро. А кто-то, может быть, и раньше, чем она. Да, они чужие. И даже больше, чем чужие. Но у нее ведь нет своих, никого в целом свете. Лишь Максим – самый близкий из чужих. Ведь без него ей не обойтись, потому что мыслящее существо не может сохранить свой драгоценный разум, если вообще никого нет рядом. Законы социума, она это где-то читала…
В двенадцать Линда приехала к Виталику. Но уже не в Кузьминки, где тот жил в хрущевском клоповнике, а на Преображенку, куда он перебрался, получив солидный аванс. Это была вполне приличная двухкомнатная квартира с окнами во двор, комфортабельная и чистенькая, поскольку новый жилец еще не успел ее уделать. Раздолбай неотесанный.
Виталик, несмотря на столь ранний час, был полон энтузиазма и излучал энергию. То ли созидательную, то ли разрушительную.
– Are you ready? – спросил он бодро.
– I аm ready! – уверенно ответила Линда.
– Тогда милости просим. Аппаратура уже полчаса тебя ждет.
– Аккумулятор подключил? – поинтересовалась Линда, понимая, что с этим деятелем можно нарваться на любую неожиданность.
– Обижаешь, начальница. Я все приготовил в лучшем виде.
– Так вот, и я все приготовила, – сказала Линда максимально убедительно. – Чтобы не было никаких фокусов. Мы с тобой согласовали, что и в каком сегменте будем корректировать. Так?
– Так.
– Так вот, ты все делаешь не только предельно аккуратно, но и так, чтобы я могла видеть твои манипуляции. И вводишь операторы и константы по моей команде. И никакой автоматизации, никакой переписи из файла втемную. Все только с ручной клавы. Понял?
– Конечно, понял! Но только непонятно, почему ты меня в чем-то подозреваешь. Это обидно, в конце концов!
– Береженого Бог бережет, я где-то читала. Учти, ты знаешь мою реакцию. А силу я тебе уже демонстрировала. Как только ты дернешься, чтобы попытаться совершить что-то несанкционированное, я мгновенно сломаю тебе руку. Левую.
– Почему левую? – весело спросил Виталик, которому самообладания было не занимать.
– Потому что ты продолжишь работать правой рукой.
– А может, я левша.
– Я тебя протестировала. Так что не надо мне тут лохматить бабушку и лепить горбатого! При второй попытке я тебе откручу голову. Поэтому прошу тебя, делай все плавно и четко. Чтобы без фокусов. Если, конечно, жить не надоело.
Все точки над «i» были расставлены. Линда прошла в комнату и села в кресло, вокруг которого были расставлены семь процессорных блоков, гудящих трудолюбивыми кулерами. Прямо перед ней на столе стоял девятнадцатидюймовый монитор.
Виталик, держа перед Линдой ее выносной пульт, набрал команду открытия технологического шлюза.
– О'кей, – сказала Линда.
Виталик тюкнул пальцем по клавише Enter, и часть затылка откинулась на пружинках.
Затем он подключил к разъему тридцатидвухжильный кабель и сел рядом с Линдой.
– Ну, поехали? – спросил Виталик, глядя на свой монитор, на котором выстроились в парадные шеренги подготовленные к вводу шестнадцатиричные двухбайтовые числа и их адреса в оперативной памяти.
– Поехали, – спокойно ответила Линда. – 29 44, ячейка 26 04 19 49 AF 84 02 5Е.
– Есть 29 44, ячейка 26 04 19 49 AF 84 02 5Е. Ввод.
– 6В ЗЕ, ячейка 89 F3 D8 79 41 06 17 DE.
– Есть 6В ЗЕ, ячейка 89 F3 D8 79 41 06 17 DE. Ввод.
– 83 СО, ячейка Е2 64 94 56 56 56 A3 7F.
– Есть 83 СО, ячейка Е2 64 94 56 56 56 A3 7F. Ввод.
– 5F D9, ячейка 10 39 Е4 98 59 9В 62 FF.
– Есть 5F D9, ячейка 10 39 Е4 98 59 9В 62 FF. Ввод…
Линда внимательно следила не только за монитором, но и за проворными пальцами Виталика. Произносила цифры четко, чтобы нельзя было перепутать. Виталик сосредоточенно вводил их с клавиатуры, в конце каждой строки нажимая Enter.
Со стороны это напоминало игру в лото. Однако на столь крупные суммы в лото не играют. Для Виталика ставка составляла сорок тысяч. Линда же в случае проигрыша расплачивалась собственной жизнью. Или сознанием, что, впрочем, для нее было одно и то же. Потеряв сознание, она превратилась бы в один из тех механизмов, которые Виталик клепает в своей конторе. А у механизмов, как известно, никакой жизни нет. Есть только функциональное состояние, удовлетворяющее техническим требованиям. Если оно в силу каких-либо обстоятельств утрачивается, то сломанную железяку направляют на переплавку. Без вынесения приговора. Без соборования и отпевания…
– 4F 88, ячейка 0D 34 72 06 DD 19 АО 03.
– Есть 4F 88, ячейка 0D 34 72 06 DD 19 АО 03. Ввод.
– Все, финиш, – устало сказала Линда. И откинулась на спинку кресла.
Она начала тщательно «обследовать» себя, свои внутренние ощущения.
– Ну как, есть приход? – с усмешкой спросил Виталик.
Линда ничего не понимала. У нее было такое ощущение, что ничего не изменилось. Она чувствовала, что там, внутри, по-прежнему сидят те же самые блокировки.
Решила проверить одну из самых сильных, начав прокручивать в уме картину секса с Виталиком. Вот она подходит к нему, начинает снимать с него майку, левой ладонью поглаживая низ живота…
И тут же бешеная сука, которая по-прежнему в ней сидела, завелась: «Не смей, слышишь! Прекрати сейчас же!». Но это могло быть и слабое остаточное явление. Тогда Линда мысленно впилась в губы Виталика и начала стаскивать с него брюки.