Подниматься в комнату нужно по темной лестнице затем пройти мимо плохо освещенной конторки портье. Чем же таким странным воняет в этом месте? Это смесь запахов жареной картошки-фри и протухшей рыбы, матрасов, которых никогда не просушивали на солнце и постоянной тридцатиградусной жары. Он вспоминает, что тот же самый запах стоит в дешевых гостиницах Панама-Сити.
Он договорился, что почту для него будут оставлять в конторе банка «Ллойдз», где у него открыт счет.
– Извините, сэр. Для вас ничего нет.
Он обналичивает чек и прогуливается по Мэйн-стрит в тени Скалы. Это огромное нагромождение камней, кустов, крепостных укреплений и радиовышек видно из любой части города.
Британцами родились, британцами умрем.
Чайное заведение с кафельным полом и растениями в горшках, длинная комната, вытянувшаяся футов на пятьдесят вглубь от входа с улицы, зеркала на стенах отражают Галифакс, Мальту, военный и гражданский персонал, разговоры об уходе в отставку, жаловании и слугах. Он начинает задыхаться в этой атмосфере, расплачивается и выходит на улицу, сопровождаемый неодобрительными взглядами: «Этот явно не из колониальных служащих».
Лавки с отрезами ирландского твида, фотоаппаратами, биноклями, музыкальными шкатулками, индийские магазинчики, точно такие же, как индийские магазинчики в Панаме, на Мальте и на Мадагаскаре… шарики из слоновой кости, вставленные один в другой, гобелены с тиграми и бородатыми всадниками, сжимающими в руках ятаганы. Кто покупает всю эту дрянь? Он начинает подозревать, что все это – просто прикрытие для какого-то чудовищного заговора. Вполне возможно, ведь очень многие индусы занимаются обменом валюты.
Бар для солдат и матросов с вращающимися дверями, матросы из Танжера, выбравшиеся на день за покупками. Чай «Эрл Грей», джем от «Фортнум и Мейсон», коричневый сахар, специальное сливочное печенье. Костюм еще не пошит. Портной обещает закончить завтра. Стоит ли задерживаться долее на Скале?
Назад в гостиничный номер, тяжелый ключ оставлен на полочке. Кровать не заправлена… простыни грязные, и запах от них тяжелый, на цвет ни белые, ни серые – цвет сахара в сиротском приюте – и мокрые еще, липнут к коже, словно потный саван. В пять тридцать он встает и выпивает две порции неразбавленного виски у себя в номере, сидя на простом стуле из темного, покрытого пятнами дерева, портрет Эдуарда VII на стене – судя по всему, подарок от компании, которая устанавливала сантехнику – медные трубы и бачки под потолком, из которых постоянно капает.
В обеденном зале практически пусто… старомодный коммивояжер с грузом музыкальных шкатулок, дешевых транзисторных приемников и ручных фонариков из Гонконга. Официант нехорош собой, обрюзгший, курчавые черные волосы и золотые зубы, засаленный черный пиджак и белая рубашка с черным от грязи воротничком.
Он нехотя заказывает стейк, картофель-фри и полбутылки красного вина.
– Ах да, еще принесите мне сразу двойное виски.
– У нас нет разрешения на торговлю крепкими спиртными напитками.
– Да у вас вообще ничего нет!
Стейк тонкий, морщинистый и прожаренный до твердости подошвы. С картофеля-фри капает жир, а официант ставит на стол бутылку сладкого белого вина.
– Принеси мне красного вина, ты, мартышка гибралтарская, или я тебе горло перегрызу! – шепчет он одними губами на грани слышимости. Официант отшатывается, на его лице – недоумение и злоба. Холл тычет пальцем в меню.
– Унесите вот это… и принесите это.
Официант хватает со стола бутылку и удаляется, бормоча себе что-то под нос. Скатерти примерно такого же цвета, что и простыни, на них пятна от еды, вина и пива, сигаретный пепел. Невыносимая обстановочка.
Он вспоминает, что по дороге из аэропорта возле Восточного пляжа он видел указатель: «Отель Панама».
Холл выписывается из гостиницы и находит такси на маленькой площади под деревьями, на которых чирикает целая стая воробьев.
– Это где-то в направлении Восточного пляжа…
«ГИННЕС» – САМОЕ ТО ДЛЯ ТЕБЯ.
Бетон и колючая проволока, затянутая сорняками и виноградом, радиовышки, бараки, возле которых испанки развешивают белье на просушку и сплетничают голосами, звучащими как трескотня попугаев… испанские мальчишки с велосипедами.
В «отеле «Панама», в отличие от всех остальных гостиниц на Скале, персонал вежлив. Ему показывают комнату наверху с видом на бараки рабочих, радиовышки и Скалу. Чистенькая, с большой, комфортабельной кроватью, шкафом и письменным столом, ванная комната с большой розовой фаянсовой ванной и горячей водой в изобилии.
На следующий день он заглядывает в «Ллойдз».
– Извините, сэр, для вас ничего нет.
Черт побери, мой корабль отплывает через три дня. Если книги не прибудут к этому времени…
От гостиницы начинается дорога, которая идет вдоль пляжа до изгороди вокруг летного поля где-то в пятистах ярдах от входа в отель. В другом направлении дорога соединяется с главным шоссе, которое идет вокруг всей Скалы где-то на расстоянии сорока футов от берега моря. Около того места, где дорога с Восточного пляжа впадает в главное шоссе, находится муниципальная станция сжигания мусора, над которой постоянно клубится столб дыма, пятнающего небо черной жирной копотью.
Снова в «Ллойдзе».
– Все прибыло, сэр. Распишитесь вот здесь…
Давно бы так. Пароход отплывает завтра в 9 вечера.
Он покупает хозяйственную сумку-авоську, чтобы упаковать книги. Не будет распаковывать, пока не окажется в каюте. Еще покупает выпивку, печенье и немного сыра. Подчиняясь какому-то порыву, сворачивает в боковую улочку. ДОКТОР ХЕНЛИ, ТЕРАПЕВТ И ХИРУРГ. Хм, почему бы не попробовать затариться?
Убогий кабинет, такой же убогий, как и одежда доктора. Хенли немного за шестьдесят, он высокий и худощавый, с пронзительным взглядом голубых глаз, словно сорока, которая высматривает блестящую вещицу, чтобы утащить ее к себе в гнездо.
– Итак, чем могу быть вам полезен, юноша?
– Доктор, у меня проблема. Я – морфинист, а завтра я отправляюсь на пароходе в Венесуэлу… пятнадцать дней пути.
– Хмм… да, это действительно проблема.
– Я могу продержаться на одном гране в день, доктор.
Холл достает двадцатифунтовую купюру из бумажника. Врач смотрит на деньги.
– Я могу выписать рецепт не более чем на десять гран, и то это будет выглядеть подозрительно, или же на пять гран дилаудида 57 .
– Давайте дилаудид.
Доктор выписывает рецепт. Холл вспоминает свое темное прошлое. Темное пятнышко то там, то здесь. Гонконг, Сингапур, Аден, Александрия. Как это он так все мимо Гибралтара?
Доктор звонит куда-то по телефону, вешает трубку.
– Идите с рецептом в английскую аптеку на Мэйн-стрит… спросите сеньора Рамиреса.
Без промедления Холл мчится в аптеку. Сеньор Рамирес кидает беглый взгляд на рецепт.
– Пару минут, сэр.
Он возвращается с пузырьком из темно-коричневого стекла.
– С вас десять фунтов, сэр.
Аптекарь знает, что этот клиент с ним спорить не будет.
Холл – единственный пассажир на почтовом пароходе. Как только он оказывается на борту, якорь поднимают. Замечательная каюта: кровать, письменный стол, стул и вешалка. Он вводит себе одну восьмую грана и засыпает.
Он просыпается от покачивания парохода и запаха моря. После завтрака распаковывает книги. Где еще, кроме Лондона, купишь книги, которые тебе нужны? Разве что еще в Париже; многие источники – на французском, но из Парижа книги пришлось бы ждать неизвестно сколько времени.