Он вел себя так, будто подобное происходит сплошь и рядом. — А со свекровью нельзя договориться? — предложил Игорь, хрустя чипсами. — В конце концов, Никита купил эту квартиру для себя, она это знала. Думаю, ты сгущаешь краски. Ваша с Никитой дочь — ее внучка.
Юля усмехнулась.
— Ты не знаешь мою свекровь. У нас с ней отношения напрочь испорчены. Она будет рада видеть меня у разбитого корыта.
Юля отвернулась и посмотрела на Волгу. Тучи уползли на противоположный берег, вымытое солнце трогало воду искристыми лучами. Когда они с Никитой начали встречаться, свидания назначали исключительно здесь, на набережной. Когда смотришь на воду, на далекие очертания другого берега, кажется, что все впереди замечательно, а город такой же красивый, как это место, и ощущение молодости и счастья легко бежит по венам и артериям подобно реке.
Они поженились, когда Никита был на третьем курсе, а она — на первом. Свекровь была в ужасе. Ее единственный сынок, надежда всей жизни, и вдруг… Ладно бы невестка попалась из обеспеченной семьи, а то так, голь перекатная. Когда сын все-таки женился, не вняв мольбам матери, та надулась, заняла позицию наблюдателя, готовая в любой момент вставить едкое словцо по поводу никудышной жены Никиты. Но Никита имел удивительное свойство — он всегда плевал на чужие советы. Выслушивал их с лицом “себе на уме” и, посмеиваясь, обещал сделать все, “как скажете”. И делал так, как никто от него не ожидал.
— И все-таки поговори со свекровью. Внучка все же…
— Да говорила я, — с трудом отрываясь от воспоминаний, откликнулась Юля. — Вернее, она со мной. Когда делали поминки на сорок дней, она меня спросила: “Где жить-то теперь собираешься? Квартиру-то сынок на меня записал, обеспечил матери старость”. Я не поверила ей! Думала, заговаривается она от горя. Единственный сын в автомобильной катастрофе разбился. А она твердит свое: “Ну ничего, у тебя денег много. Никита тебя как королеву содержал. Ни дня не работала. Да и замуж выскочишь, молодая еще”. А к Оленьке она всегда была равнодушна, поскольку дочь на меня похожа, не на Никиту.
— Ну а деньги-то у вас остались?
Игорь отодвинул пустой стакан и достал сигареты.
— Какие деньги? — возмутилась Юля. — Мы все угрохали на квартиру. Хрущобу свою, полуторку, продали, мебель старую тоже. Даже гараж с погребом. Никита говорил, что гараж будет присматривать возле новой квартиры. Чтобы поближе.
— Насколько я был в курсе дел Никиты, у него имелись деньги. Что же за квартира такая, что он в нее все до копейки вложил?
— Хорошая квартира. В элитном доме, в двух уровнях, трехкомнатная.
Игорь присвистнул.
— Достойную старость мамаше обеспечил. Криво усмехнулся. Глаза его от пива заблестели, на скулах появился румянец. Вообще Солодовников светился довольством жизнью и безмятежностью. Раньше у них с Никитой были общие дела, они кружились в одних кругах, ездили на одни курорты. Доход у них был примерно одинаков, возраст — тоже. И вот Никита как бы вырвался вперед — иномарка у него новехонькая появилась у первого, и квартиру в элитном жилом комплексе он первый отхватил. И вот в один момент — бац! Все вдребезги! Машина — всмятку, квартира, считай, никому не досталась. Мать наверняка ее продаст, чтобы получше питаться. А вот у него, Солодовникова, все тип-топ. Тише едешь, дальше будешь. “Мерс” он купил хоть и подержанный, и позже Скачкова, но зато… “Мерс”, одним словом. Бог даст, и квартиру сменит. Может, как раз у Никитиной мамаши и выкупит.
Именно эти мысли и заподозрила в аккуратно подстриженной голове Солодовникова молодая вдова, сидящая сейчас напротив него. “Зачем я обратилась к нему? — скривилась она, как от боли. — Ему до фени мои проблемы. Он был другом, пока зависел от Никиты.
Пока у них были общие дела. Теперь ему до лампочки. Да и может ли он помочь? Чем?”
— Чем я могу помочь? — эхом на ее мысли отозвался Игорь.
— Мне нужно устроиться на работу, — вслух подумала Юля и отхлебнула сок.
— Образование? — деловито осведомился Игорь, выпуская дым в сторону.
Его строгий дорогой костюм не вязался с пластиковыми столиками летнего кафе, запахом шашлыков и темной бутылкой пива “Толстяк”. Имидж Солодовников сменил, а привычки остались старые.
— Я окончила философский факультет университета.
— Угораздило тебя, — протянул Солодовников, по-новому оглядывая ее с головы до ног. — Ну а печатать ты умеешь? Компьютер знаешь?
— Я научусь, — быстро ответила Юля, испуганно отмечая, как внутри все леденеет.
Тучи вернулись из-за Волги, поднялся ветер и стал кружить по набережной белые пластиковые стаканчики и обертки от мороженого. Она ничего не умеет, никогда не работала и не представляет, как станет теперь жить. Деньги катастрофически тают.
— Да не паникуй ты… — Игорь протянул руку и накрыл ладонью ледяную Юлину. — Что-нибудь придумаем.
Рука у Солодовникова была теплая, мягкая и тяжелая. Юля вынула из-под нее свою ладонь и поежилась.
— Извини, я отвлекла тебя от дел… Она взяла сумочку и поднялась.
— Ты домой? Я тебя подброшу, — засуетился Солодовников.
Ветер смахнул со столика пачку сигарет вместе с приготовленной для официанта сторублевой купюрой. Солодовников кинулся поднимать.
— Ничего, я на трамвае. Спасибо.
Юле почему-то хотелось поскорее уйти. Она злилась на себя за то, что обратилась к Игорю. Зачем? Получилось, что она жалуется на судьбу самым постыдным бабским образом. Она привыкла во всем полагаться на мужчину. Пришла пора отвыкать.
У остановки ее нагнали первые тяжелые капли дождя и черный Игорев “мерс”.
— Садись, промокнешь же! Довезу!
После секундного колебания Юля все же нырнула в салон “мерса”, и через минуту дождь накрыл город. Дождь стоял серой стеной. Машина врезалась в него, как ложка в кисель. Люди исчезли, рассочившись по подъездам и магазинам, а в салоне, пропахшем терпким мужским одеколоном, звучал ленивый голос Джо Дассена.
— Тебе нужен мужчина, — сказал Игорь, едва касаясь пальцами руля, — машина скользила сквозь дождь легко и бесшумно.
Юля поежилась и плотнее запахнула тонкий кардиган.
— Холодно? — заметил ее движение Игорь и снова накрыл ее пальцы своими, теперь его пальцы оказались более бесцеремонными — они с силой сжали Юлины и заодно через легкую ткань потрогали коленку.
— Я только что похоронила мужа, — напомнила Юля, пытаясь высвободить пальцы, — а ты предлагаешь мне ловить мужчин. У меня имеются более важные дела.
— Никита умер, а мы с тобой живы. — Игорь развернулся в ее сторону. Глаза его маслено блестели.
— Держись за руль и смотри на дорогу, Игорь. А то и мы с тобой угодим туда, где сейчас Никита.
Игорь что-то напряженно соображал. Он огляделся и быстро заработал рулем, разворачивая машину.
— Ты куда? — не поняла Юля и забеспокоилась. Но Игорь уже завел машину в какой-то тупик между домами, остановился и, наклонившись через Юлю, нажал кнопку на дверце с ее стороны.
— Отвези меня домой! — приказала Юля, исподлобья наблюдая за действиями Игоря.
— Зачем тебе домой? — улыбнулся Солодовников, и от него пахнуло пивом. — Там тебя никто не ждет. Ты ведь еще не забрала дочку от матери?
— Зато тебя ждет жена! — напомнила Юля и дернула дверь. — Что это еще за шуточки? Открой сейчас же!
— Ты такая слабая, одинокая, беззащитная… — бормотал Солодовников, двигаясь к ней и дыша ей в лицо пивом. Рука скользнула по Юлиной ноге и нажала куда-то за ее спиной. Юлино сиденье опустилось, и она оказалась внизу, а Солодовников нависал над ней тяжело дышащей громадой.