Профессор на постели прилёг так, что его голова оказалась над пахом девушки. Он запустил ладони под её ягодицы, приник ртом к её паху, который она регулярно брила, в последний раз сделав это в позапрошлый вечер. Мужчина нежно облизывал лобок, покрывал его поцелуями, чмокал гребешок, упруго вставший заветной кнопкой меж пухлых лепестков, касался его привередливым носом интеллигента. Раскрыв рот, провёл нижней влажной губой, выворачивая её, снизу вверх по гребешку, затем прошёлся по нему языком, смачно присосался и стал лизать, усиливая нажим, – при этом страстно пощупывая ягодицы Алика. Они непроизвольно напрягались, ляжки раздвинулись шире – её тело не могло не пить наслаждение, как бы ни желала она обратного. Он погрузил нос в полнящийся соком зев, принялся распаляюще играть языком с лепестками; носом и полуоткрытым ртом проводил по зеву сверху вниз и снизу вверх, запуская язык как можно глубже; энергично двигая головой, он убыстрял лижущие движения.
Алика ещё никто не ласкал так самозабвенно. Она не думала, что может быть так, собираясь показать ему, что всего-навсего вытерпела близость с ним. Но он-то знал, за что взяться, чтобы её плоть запросила ещё и ещё, в его власти была кнопка исступления, и он заставлял время работать на себя, приберегая стоячий наготове. Принялся правой рукой щекотать копчик девушки, поясничку, рука легла на её грудь, стала ласкать её, левая его рука продолжала пощипывать разгорячённые окорочки, тем временем его язык «драил кнопку». Тело Алика вздрагивало, она едва подавляла стон, низ её туловища невольно начал подскакивать. Профессор нагнетал и нагнетал в ней наслаждение, и неумолимо пришла минута, когда он почувствовал, что её тело сделало переполнивший его глоток ликования.
Он лёг на бок слева от неё, взял губами набухший сосок её левой груди, левой рукой накрыл правую грудь. Подсунув другую руку под лопатку девушки, он впился в её сосок так, что она сладострастно запрокинула голову. Алик – тут ничего не поделать – потеплела к нему, телу была угодна безраздельность его желания. Заласкав левой рукой её грудку, он погладил пальцами её пах, стал пощупывать и массировать залитую влагой промежность. Опять время – его союзник, а жертве в удел – лишь стоическое терпение. Ей остаётся призывать на помощь всю злость, чтобы в изводящем голоде по фаллосу вымаливать ему посрамление осечки. Только кого это обманет?
Профессор поднялся, расположился меж ног Алика, руками задрал круто её ноги, стал задоряще раз за разом сильно сжимать её задние булки, потом ввёл в зев «луковицу», вогнал черен целиком, с силой кинув низ туловища, – нанёс «кабаний удар». Тело девушки затрепетало в остром чувстве распирающей наполненности, на второй толчок она дала подскок попки. Сотрясаемая толчками мужчины, она безоглядно подмахивала, пока не испытала неописуемое торжество плоти. Затем ощутила, как мужчина излил, – её пятый.
37
Он мягко прилёг на неё, поцеловал в плечико, тронул носом прядь её волос и улёгся на спину рядом с ней. Она смотрела в потолок и не могла опомниться. «Теперь ты знаешь, что такое – развращение», – сказала себе в обиде: почему всё сложилось так безвыходно для неё. Мерзавцу – счастье! Как он балдеет сейчас! Ещё бы: заставил её взахлёб принять от него наслаждение, дважды довёл до финала. Она ждала – он произнесёт что-либо самодовольное.
- Я сварю и принесу тебе кофе, – сказал с ласкающей улыбкой.
- Не хватало мне вашего кофе! – произнесла она грубо, доставив себе этим удовольствие.
Ей было приятно, что он распереживался, когда она заявила: я хочу домой! Но нынче только суббота, увещевал её он, а я сказал твоим родителям – пикник будет до воскресенья.
- Угомонитесь вы! – бросила она с уничтожающим взглядом.
Он вёз её к ней, она, сидя теперь с ним рядом, думала, сколько уже раз он мог бы ковырнуть её самолюбие. Но он лишь виновато улыбается время от времени, привычно храня мину замеченного в чём-то нехорошем опустившегося интеллигента. «Смилуйся, будь ко мне снисходительной!» – казалось, говорил он всем своим видом и поведением. Представить только: чтобы кто-то другой на его месте не дал себе труда поизгаляться над ней?.. В глубине её души крепло что-то вроде уважения и симпатии к влюблённому негодяю.
- Могу я спросить… – промолвил он осторожно, с просительной улыбкой, – что дальше?
- Я сейчас подготовлю родителей, а ты завтра позвонишь им и скажешь, что на неделе зайдёшь, – впервые произнесла она мирным тоном.
- Я сегодня вечером позвоню!
- Как хочешь, – обронила она.
«Кто бы сказал, что такая фигура вообще встретится, а я верчу им – и терпит!» – думала в некотором запоздалом изумлении Алик, идя домой и вспоминая, как держала себя с Лонгином Антоновичем. По физиономии ему дала! Ей стало на миг почти весело, она едва не прыснула.
Маменька, услышав, что он предложил дочери руку и сердце, воскликнула:
- Это серьёзно?!
Алик была уверена, что такую вероятность родители обсуждали вчера после телефонного разговора с профессором.
Мама, волнуясь, продолжила:
- Он был выпимши?
Дочь отрицательно помотала головой.
- Что ты ему ответила?
- Что мне надо подумать, услышать, что скажут родители, – произнесла Алик с видом благоразумной воспитанной девочки.
Заговорил папа:
- Староват, конечно… – вернувшись полчаса назад с предприятия, куда его частенько вызывали и в выходные, Батанов допивал бутылку пива.
- А у меня такие милые поклонники, Пятунин тот же! – язвительно сказала дочь.
Вмешалась мама:
- О таких, у кого своей квартиры нет, никакого разговора.
- Я хотел бы знать, – сказал папа, – сколько раз он был женат, платит ли алименты, имеет ли взрослых детей. – Георгий Иванович требовательно смотрел на дочь: – Об этом не говорили?
Она выдохнула: «Не-е-ет!» – словно простонала от невыносимой скуки.
- О чём ты? Он видный учёный моей великой страны! – воскликнула с чуть ироническим пафосом.
Папа, любитель анекдотов и всевозможных подколок, усмехнулся, весьма довольный дочерью.
Немного позже он выслушал по телефону просьбу Лонгина Антоновича принять его, а через несколько дней тот явился с визитом – истый светский лев, по согласному мнению супругов Батановых. В заграничном костюме, пахнущий тонкими духами, гость подарил маменьке розы, папе – армянский коньяк и в пять минут, не дожидаясь вопросов, удовлетворил их любознательность. Помимо оклада в НИИ, он зарабатывает лекциями в вузе и получает, как он выразился, за участие в деятельности Всесоюзного научного учреждения. Женится впервые – да-с, хотите или нет вы в это поверить! Детей не имеет. В известном случае за вдовой сохранится его квартира, вдова наследует всё его имущество, включающее две автомашины, дачу, накопления на сберкнижке.
Позвали Алика, которая уединилась в своей комнате. Мама, поглядывая на профессора и боясь, неизвестно почему, скандала или какого-либо подвоха, обратилась к дочери с трепетом:
- Ты знаешь, мы с отцом всегда желали тебе только самого лучшего… – тут она заметила, с каким обожанием Лонгин Антонович глядит на её дочь, сущую овечку, успокоилась, всплеснула руками и обняла её.
- Всё ясно, – произнесла та.
Уходя, профессор оставил шкатулку, в которой обнаружилось жемчужное ожерелье с нефритом.
38
Свадебное застолье в банкетном зале Дома учёных разнообразили такие изыски, как мясо зубра из Беловежской пущи и коллекционное крымское вино «Чёрный доктор». Присутствовали два нерядовых работника обкома партии.