От одного представления об этом нутро Виктора сжималось в спазме «Противно!»
Но как обойти противное в его жизни – ту же жратву в студенческой столовой? Ударит в ноздри неистребимый «фирменный» столовский запах (душок несвежего мяса, тронутых гнилью овощей, затхлого много раз остывавшего и вновь разогретого жира) – и уже подташнивает. Тебя. Других – ни в малейшей мере! Доев порцию липких макарон с обрезками жил, они ломтями хлеба вытирают с тарелок томатную подливку. Скажи им, до чего тебе хочется сегодня заиметь перстень с камнем, а через пяток лет – особнячок на кавказском побережье, решат: ты немного переигрываешь, но в целом интересен. А попробуй поделись своим истинным, признайся, что за прелесть для тебя – питаться в столовке… Взбеленятся. Сочтут тебя дешёвым притворщиком, который «строит дворянчика». Ты станешь для них сволочью, желающей злостно оскорбить их всех. Тебя не поймёт и девушка, с которой ты близок, она кушает в столовой и довольна.
Так кто оскорблён – они или ты? Ты – неотвязно оскорбляемый сознанием, что даже сумев стать, как отец, спецом военно-промышленного комплекса, средства на вожделенный особнячок сподобишься накопить разве что за годы и годы муторной экономии.
Тучка хищно-скаредной реальности похищала у Виктора небо. И коли очевидно, что спортивная бодрящая ходьба под тиканье часов, восхваляемая отцом, – ковыляние, – как не заинтересоваться поступью приобщённых к балету? Подпольные цеховики, теневые коммерсанты, люди в сфере торговли, иные лица того рода занятий, когда доходы не попадают в поле зрения государства… Все они своевременно поняли, что делать, дабы устроиться таким образом, когда сервелат на завтрак и шашлык по-карски на обед воспринимаются как должное.
Обостряя чутьё на кого-либо подобного (или стремящегося стать подобным), Можов добыл у одного старшекурсника совет купить «знакомство» с выгодной дамой. Совет придал решимости – отказать себе в костюме, получив от отца сумму взамен украденной.
14
Человека, что продавал «знакомство», старшекурсник назвал Казаком и дал его номер телефона. Позвонившему Виктору сказали, когда он должен быть в забегаловке у Савёловского вокзала. Там к нему подошёл располагающего облика мужчина с длинными седеющими волосами, похожий на администратора театра. Взяв деньги, он сообщил, что познакомит клиента с директрисой одной из гостиниц, не из самых знаменитых, конечно, и попросил позаботиться о такси. В гостинице провёл в служебный коридор, оставил в пустой приёмной перед директорским кабинетом, в котором исчез. Выйдя, повернулся к появившейся следом женщине: ухоженной, лет за тридцать пять, в бежевом платье строгого покроя.
Виктор встал с кресла. Казак, наклонив голову, качнул ею в его сторону:
- Римма Сергеевна, это тот художник...
Небольшие зоркие глаза с прямотой оглядели молодого человека, и в них прочлось: «Да, заинтересована». Она произнесла безапелляционно, будто ожидая неизбежных возражений и заранее отметая их:
- У меня ремонт квартиры – я ищу, чтобы делал художник!
Он постарался выражением лица показать ей: «А мне плевать – художник так художник! и нашла же начало!..»
Она пристукнула пальцем по золотым наручным часикам:
- Полседьмого. Вы посидите у нас в ресторане, я освобожусь – и поедем посмотрим квартиру...
Съев на даровщинку салат с крабами и лангет, выпив сто пятьдесят граммов молдавского коньяка «Дойна», он сел к ней в белые «жигули». По дороге тоном вежливой чиновницы она задала вопросы: когда он родился, кто родители. Не женат? А был? Что он студент и какого вуза, она уже знала от Казака. Во время остановок перед светофором неизменно посматривала на Виктора изучающе, а раз, глядя ему в глаза, произнесла чуть дрогнувшим голосом:
- Я не страдаю от одиночества… мне нужен только нормальный отдых после работы.
Как и следовало ожидать, квартира оказалась уютной, с импортной мягкой мебелью и коврами, и в спальне, куда его провели, фотообои представляли взору красочные виды на море. Римма Сергеевна, встав перед облитой солнцем синевой и раскинув руки, стала похлопывать ладонями по морским волнам:
- Это всё заменять! полностью обновить...
Он приблизился сзади, прикоснулся пальцами к её шее, пальцы заскользили по её спине вниз. Она замерла и, не оборачиваясь, сказала грудным полушёпотом:
- Разденься.
Он водрузил пиджак на спинку стула, разулся, сложил на стул остальную одежду. Когда Римма Сергеевна повернулась, Виктор стоял на ковре нагишом, с поднявшимся фаллосом.
- Хорошо… – выдохнула она, суетливо оправляя на себе платье, улыбаясь, и, словно прося прощения, добавила: – Сейчас я приду, ладно?..
Возвратилась в спальню в халате, под которым оказалась голой, а когда молодой человек, отбросив халат, хотел распластать её на кровати, напомнила ему о презервативе.
Любвеобилие Виктора перекрыло её ожидания. Он рьяно щупал, целовал груди и, повернув женщину ничком, исщекотал губами, языком её спину, побудил приподнять зад, развести пошире ноги, после чего резко вошёл в изнывающий зев и принялся ярыми толчками сотрясать её упоённо отдающееся тело.
Она раньше него достигла финиша, но продолжала в полузабытьи чуть встанывать, а когда он застыл, прижав пах к её ягодицам, нежно пролепетала:
- Полежи на мне…
До этой встречи ему виделось неприятное: как может выглядеть женщина, готовая платить за любовь? Теперь он находил: ему повезло, дама, при её возрасте, его порадовала.
- Я приму ванну, а ты найдёшь на кухне выпить, поесть… – сказала она просяще-смущённо, потянулась за халатом и, встав с постели, надела его.
Он, по-прежнему нагой, сидел за кухонным столом, попивал прикумское вино, ел яблоко. Римма Сергеевна после ванны вошла, обёрнутая банным полотенцем, томно попросила:
- Пусти меня к тебе…
Он помог ей устроиться у него на коленях, полотенце с неё соскользнуло.
- Дай мне глоточек.
Виктор поднёс стакан к её губам, она чуть отпила и лизнула молодому человеку уголок рта. Спросила:
- Как вы с Казаком нашли друг друга?
Можов спокойно ответил:
- Я искал такую, как ты. Мне сказали, чтобы я с ним поговорил.
- А зачем ты искал? Чего тебе не хватало? – она окрасила вопрос осторожной игривостью.
Ему хотелось быть проще, он объяснил кратко:
- Надоело! В училище была столовка, теперь – столовка, общага, а настоящей жизни не пробуешь.
Она деланно всхохотнула, но он был уверен – рано считать его примитивом. Да она и не считала. Римма Сергеевна оценила честность его ответа.
- Отнеси меня в постель… – проворковала, лениво ластясь.
Исполнив веление, он отпустил щедрую порцию нежности раскинувшейся навзничь даме, продемонстрировал класс в оральном ласкании её сладкоежки, и доведённая до предела пылкости Римма Сергеевна отменно показала себя в подмашке.
15
Потекла новая жизнь Можова. Римма Сергеевна, закончив в гостинице хлопотный рабочий день, приносила домой импортных кур, шматы тамбовского окорока, стерлядей. Частенько Виктор отправлялся обедать в ресторан гостиницы. Расслабился, разнежился от довольства, каким его ещё не баловали, безбожно пропускал лекции в институте.
Он просил Римму приискать ему доходное занятие – у неё, разумеется, имелись нужные связи. Она обещала, но не спешила, сомневаясь в деляческих способностях Виктора, в его изворотливости, без какой так нетрудно попасть под пяту государства.
Морозным декабрём в поздний час она и Можов возвращались в её «жигулях» с балета и были остановлены гаишниками, собиравшими мзду. Дама выскользнула из авто, держа в руке сумочку, содержимое которой, в ходе негромкого разговора, должно было поубавиться. Но Виктор, привыкший к самоуважению, не смог остаться безучастным.