— Успокойтесь, Воробьев! — нашлась Ирина Абрамовна. — Вам не придется!
— Откуда вы знаете? — тотчас с удовольствием ввязался в дискуссию Юрий. — У меня отец неустановленных кровей. Мать говорит, то ли бурят, то ли калмык. А может, ни тот, ни другой. Все более тривиально — цыган на букву «е»! Я его в жизни не видел. Так что зарекаться не стоит! А у цыган и евреев, по слухам, общие предки. Вы наверняка об этом знаете. Давайте сменим тему урока и поговорим о близости двух восточных народов. Это интересно. Они ведь не случайно разбросаны по свету и лишены родины. Еще есть история о трех гвоздях, выкованных цыганами для распятия Христа.
Класс ликовал, бурно готовясь к отличному развлечению.
Несчастную учительницу выручил звонок. Но спастись от Ольги, способной затравить ради своей неразделенной любви кого угодно, стало невозможно. Хотя в следующий раз она изобрела вопрос поскромнее.
— Ирина Абрамовна, — поинтересовалась нахалка, — а может ли негр покраснеть? И если да, то какого он станет цвета?
— Зачем это вам, Маттис? — простодушно удивилась биологичка.
Класс веселился вовсю, предлагая собственные варианты цветовых сочетаний. Пока учительница не решила начать опрос пройденного…
Позже Оленька надумала удариться в литературные дебри и удалилась прямо в поэзию.
— А по творчеству можно угадать темперамент человека и подробности его сексуальной жизни? — простодушно поинтересовалась она. — Я на днях почитала стихи Баркова. Ну до чего же сексуально неудовлетворенный человек! Прямо сексострадалец! Правда, Ирина Абрамовна?
Добрейшая учительница никогда не ставила двоек, не выгоняла из класса и не вызывала в школу родителей. Никогда не жаловалась директору и нежно, искренне любила всех своих учеников без всяких исключений. И юные наглецы и охальники пользовались этим без малейшего смущения и стыда.
— Совесть иногда позволяет нам делать то, чего мы сами себе никогда бы не позволили, — изрек философ Юрий после того, как разгоревшаяся в классе дискуссия по поводу особенностей темперамента была остановлена возмутившейся Аней.
Ее слушались в классе многие.
— Ты, конечно, человек своеобразный и стремишься к людям не менее оригинальным, — заявила Аня после урока своей лучшей подруге, — но при этом как-то забываешь главное: часто необычности добиваются, шокируя окружающих, с помощью эпатажа, иначе попросту дешевка.
Ольга обиделась, закусила губу и промолчала. Но не успокоилась. И через несколько дней поставила во время перемены на стол математику валокордин. Он пришел, обнаружил лекарство и бодро заявил:
— Спасибо! После девятого урока ваш подарок мне очень пригодится!
Класс снова гоготал.
На химии Ольга поинтересовалась, можно ли отличить кислоту от щелочи на вкус. И тоже не на того напала. Химик нашелся тотчас:
— Гм… В принципе можно. Но сначала я вам рекомендую набрать ноль три, а когда врачи будут звонить в дверь — только тогда и попробовать. Как видите, способ очень уж накладный — и для вас, и для «скорой». Поэтому поищем метод различия попроще…
К учительнице литературы Оля привязалась с другим приколом:
— А вот я видела в программе экзаменов по литературе билет с такой темой: «Раненое сердце Некрасова». Это что значит? И как он вообще жил, если его в сердце ранили?
— Нет, ты не понимаешь! — тотчас вскочил Юрка. — Я сейчас сам все объясню! Фишка в том, что он этой кровью из сердца и писал! Кровавые строки! Правильно я говорю, Наталья Петровна?
— А вот еще странный случай с «Гренадой» Светлова, — не сдавалась Ольга. — Прямо-таки загадочный. Ее печатали раньше во всех наших старых учебниках как песню воспитания патриотизма.
Но возникает простейший вопрос: почему же этот паренек, светловский герой, воспевает не свою родину, а какую-то Гренаду в Испании? А ориентировано ведь на советского молодого человека. И где тут логика?
К следующему уроку Оля заготовила новый вопросик.
— Есть такая муза — Полигимния — муза священных гимнов, — важно сообщила она училке. — А к священным гимнам, которым она покровительствует, относятся гимны России?
Выслушивая ответы, Оля всегда принимала издевательски-смиренный вид, как человек, который про себя смеется над учителем, выказывая ему при этом величайшие внимание и почтение.
Потом классная руководительница собралась идти с ребятами в поход и пустила по классу опросный лист. Каждый напротив своей фамилии старательно выводил предложение, где, на его взгляд, стоило побывать: «Скудин — Малаховка, Воробьев — Коломна, Литинская — Толстопальцево». А Ольга написала: «Михаил Сергеевич Горбачев — США С тех пор как я узнал, что люди живут в Африке, мне захотелось в Америку».
Потом Ольга подняла руку.
— Нужно еще обязательно в любой поход взять с собой КЛМН. Это прежде всего.
Учительница и весь класс дружно изумились.
— Обана… Расшифруй! — попросил Юрка.
— Это значит — кружка, ложка, миска, нож! У каждого, — с торжеством доложила Ольга. — А потом еще надо решить, кто возьмет КПСС.
Класс грохнул от смеха.
— А это чего такое? — сияя, спросил Игорь.
— Конфеты, печенье, сушки, сухари.
Но как белокурая, изворотливая и лукавая Ольга ни старалась, как ни доводила своей уникальной наивностью и любознательностью учителей, перебить темных чар всесильной Литинской, в чью сторону упорно неотрывно смотрел Игорь, не сумела.
* * *
В конце первого сентябрьского дня к одиннадцатиклассникам заглянул нахмуренный директор. Он не любил, когда даже взрослые дети ходили одетые не пойми во что, хотя форму давно отменили. Особенно ему не нравилось, что девушки приходили на занятия в брюках.
— Ну-ка признавайтесь — кто в брюках?! — сурово спросил директор.
— Я! — тотчас вскочил Юрий. — А еще Скудин, Денисов, Лошкарев, Славин, Чернышев…
— Ну, хватит! — оборвал его директор, осознав свою стилистическую оплошность.
Класс довольно гоготал.
— У тебя, Воробьев, чересчур хорошо подвешен язык! За словом в карман не лезешь!
— Это не порок! — тотчас отозвался Юрий. — Зато в карман я часто лезу за деньгами, которых там не оказывается. К великому моему сожалению!
— Это, конечно, не порок! — мрачно повторил директор и спросил вкрадчиво: — Воробьев, а в чем это ты в школу ходишь? Это, по-твоему, одежда для учебы, а особенно для первого сентября?
Юрий был в косухе и обвешан множеством цепей. Он тотчас радостно затараторил:
— Мне Всеволод Николаич мама никак не может купить ничего другого это очень трудная проблема не шьют на меня у меня шестой рост пятьдесят четвертый размер!
Размер свой он, конечно, преувеличил, подумала Аня, а вот рост у него, пожалуй, даже седьмой. Если такой существует в природе.
Класс хохотал.
Директор совсем захмурел:
— Ты, Воробьев, хотя бы врал поталантливее! А Юрка снова как пошел:
— Мы с мамой Всеволод Николаич объехали недавно все бутики и универмаги облазили все фирмы и все без толку не шьют на меня у меня Всеволод Николаич шестой рост пятьдесят четвертый размер не может мне мама ничего купить мучается со мной бедная…
— Ну, хватит, Воробьев! — прервал его директор. — Достаточно мы тебя уже послушали! И бедная у тебя не только мама, но и мы все, которые с тобой тоже мучаемся который год!
— Последний, Всеволод Николаич! — радостно сообщил Юрка. — Теперь отмучаетесь!
— Наконец-то! — буркнул директор.
— А он недавно подошел в гастрономе к кассе и говорит, имея в виду курицу: «Дайте мне птичку!» И попрыгал и помахал руками, как крылышками, — радостно сообщил директору Игорь.