– На ближайшие недели у Скотта не было сколь-нибудь серьезных планов, и он вполне мог бы поехать в Бостон. Однако его близкие отношения с невесткой и без того уже стали притчей во языцех, и Скотт жил в постоянном страхе, что сплетни достигнут ушей Эббры. Он достаточно хорошо знал ее, чтобы понимать: случись такое, Эббра постарается встречаться с ним еще реже. – Ты до сих пор не поздравила меня с днем рождения, – с напускной веселостью произнес он, преодолевая соблазн предложить ей свое общество в бостонском путешествии.
Ее глаза широко распахнулись, на лице отразилось смятение.
– О Господи, Скотт, прости! Я с таким нетерпением дожидалась твоего отклика на книгу, что совсем забыла!
Скотт с шутливым негодованием втянул в себя воздух и помотал белокурой головой.
– Ну, не знаю, Эббра. Я воздействую на тебя, словно Свенгали [18] , без моего совета не обходится ни одно слово в твоем романе, я кормлю и пою тебя в самых дорогих и престижных заведениях страны – и что я имею за все свои хлопоты? Ровным счетом ничего, даже открытки на день рождения!
Эббра рассмеялась. Со Скоттом ей всегда было весело.
– Глупенький, – ласково улыбнулась она. – Я принесла не только открытку, но и подарок. – С этими словами она протянула руку к сумочке, которую предусмотрительно держала под столом, и вынула оттуда открытку и коробочку в золотистой обертке, перевязанную красной ленточкой с бантом. – Поздравляю тебя с днем рождения, – произнесла Эббра мягким голосом, который так любил Скотт. – Надеюсь, тебе понравится моя безделушка.
Даже если бы она купила ему пластинку жевательной резинки за десять центов, Скотт хранил бы ее как зеницу ока до гробовой доски.
В коробочке лежали золотые запонки с черными камеями.
Скотт низко склонился над коробочкой, опасаясь выдать взглядом охватившие его чувства. Когда он наконец поднял голову и посмотрел на Эббру, его карие глаза лучились беззаботным смехом.
– Огромное вам спасибо, сестрица, – сказал он, подавляя желание привстать и, склонившись над столиком, поцеловать Эббру. – Теперь я буду застегивать рукава стильно и с шиком.
Стиль и шик были неотъемлемой частью его натуры, и Эббра вновь рассмеялась.
– Я рада, что тебе нравится, – сказала она и повернула голову, увидев, как на столик упала длинная тень отца Скотта.
– Эббра, дорогая, ты отлично выглядишь. Как дела у Льюиса? Пришлись ли ему по вкусу обязанности кован чуонга?– спросил полковник, усаживаясь рядом с невесткой.
Эббра кивнула:
– Да. У него появилась возможность улучшить жизнь крестьян, попавших под его опеку.
Полковник удивленно приподнял брови.
– Льюис отправился туда бороться с Вьетконгом, а не играть в благотворительность, – с грубоватой прямотой заметил он.
Скотт протестующе взмахнул рукой.
– Ни слова о Вьетнаме, – добродушно, но твердо произнес он. – Мы празднуем день рождения. Этомойдень рождения, и я не позволю испортить его препирательствами.
– Между мной и Эбброй нет разногласий, – резким тоном отозвался полковник. – Она отлично понимает, ради чего мы затеяли войну во Вьетнаме и что там делает Льюис. Между прочим, ему там приходится несладко, не то что тем болванам, которые шляются по Нью-Йорку с антивоенными лозунгами!
По лицу Скотта заходили желваки, он напрягся всем телом и налег на столик, подавшись к отцу.
– Послушай меня хотя бы минуту, папа. Я...
– Осторожнее, Скотт, – торопливо вмешалась Эббра. – К нам подъезжает тележка с тортом. Ты должен задуть свечи.
Скотт ошеломленно вытаращил глаза.
– С днем рождения, сэр, – произнес официант, подкатывая к столику тележку.
Торт был покрыт лимонно-желтой глазурью и украшен фигуркой игрока в футболке «Рэмсов» с номером Скотта. По окружности торта выстроились мерцающие свечки.
– Кому, черт возьми, могло прийти в голову... – начал было Скотт, тут же забыв о размолвке с отцом.
На какое-то мгновение Эббре показалось, что она ослышалась.
– Но ведь каждому человеку на день рождения полагается праздничный торт... – промолвила она.
Скотт расхохотался и, взяв ее руку, крепко стиснул:
– Я мог бы и сам догадаться! Черт побери, у меня не было торта с тех пор, как мне исполнилось восемь лет!
– Не хотите ли задуть свечи? – спросил официант.
– Ты должен загадать желание, – подсказала Эббра. Скотт нехотя выпустил ее руку. На секунду улыбка на его лице стала несчастной. Он слишком хорошо знал, что не может пожелать того, чего на самом деле хочет.
– Ну давай же! – смеясь, настаивала Эббра. – И помни: ты должен задуть их все разом!
Скотт набрал полную грудь воздуха и без труда задул свечи, так и не загадав заветного желания, которое состояло в том, чтобы Эббра стала его женой. Вместо этого он загадал, чтобы она вместе с ним встретила его следующий день рождения и все последующие.
– Не желает ли ваша супруга ломтик торта? – спрашивал тем временем официант.
Скотт вытаращился на него, изумленный тем, сколь точно эти невинные слова отвечают его затаенным мечтам.
Эббра слегка покраснела. Ошибка была вполне понятной и простительной. Она заказала торт на свою фамилию, а ведь ее фамилия была тоже Эллис. Однако предположение о том, что она – жена Скотта, почему-то смутило ее.
И только полковник воспринял недоразумение с полным спокойствием.
– Миссис Эллис – супруга моего старшего сына, который служит во Вьетнаме, – сказал он, не замечая напряженной гримасы, внезапно исказившей черты Скотта. – Хотите ломтик торта, Эббра? Или отложим десерт до окончания обеда?
– Отложим, – согласилась она. Ее щеки постепенно приобретали обычную окраску.
– Прошу прощения, мадам, – сказал официант. – Приношу свои извинения, сэр.
Он укатил тележку с тортом прочь, и Эббра попыталась поймать взгляд Скотта, собираясь вместе с ним посмеяться над ошибкой официанта. Она понимала, что сумеет справиться со смущением, только обратив недоразумение в шутку.
– Как можно было брякнуть такую глупость? – легкомысленным тоном заговорил Скотт, беря со стола меню. – Неужели я мог показаться кому-нибудь таким везунчиком? – Несмотря на беззаботность тона, он не смеялся и старательно избегал встречаться с Эбброй глазами, отчего та еще долго ощущала непонятную тревогу.
– Вы ездили в Бостон одна? – спросила Пэтти Майн. Лондонский издатель благосклонно отозвался о первых двухстах страницах романа, и они решили отметить это событие в изысканном французском ресторане неподалеку от конторы Пэтти.
Эббра кивнула:
– Да. Я решила, что, если поеду с кем-нибудь, это будет меня отвлекать, однако мне то и дело хотелось показать Скотту места, о которых я пишу.
Пэтти отложила вилку и откинулась на спинку кресла. Задавая вопрос, она имела в виду мать или подругу Эббры. Ей и в голову не приходило, что Эббра могла поехать с братом своего мужа.
– Вы часто путешествуете вдвоем со Скоттом? – спросила она, заинтригованная.
– Нет, изредка, – простодушно отозвалась Эббра, подцепляя вилкой гриб. – Только если речь идет о поездке куда-нибудь в Денвер или Сан-Диего на матч с его участием.
– Но вы полагаете, ему было бы приятно съездить с вами в Бостон? – допытывалась Пэтти.
Эббра пригубила вино и улыбнулась:
– Да. Мне кажется, моя Мэдди стала для него таким же реальным человеком, как и для меня.
Обед может подождать, подумала Пэтти. Ее уже давно интересовали отношения Эббры с прославленным Скоттом Эллисом, и она решила удовлетворить наконец свое любопытство.
– А что думает о Мэдди Льюис? – спросила она.