Алексис явно радовалась своему большому приключению. – Я им сказала, что завтра мой день рождения.
Так оно и было на самом деле. Кэт накануне заказала именинный пирог, сюрприз для Алексис, и Чарльз Джоуин, шеф‑повар, пообещал украсить его кремом и сахарными розами.
– Ну я рад, что вы отлично провели время, – с улыбкой заключил Берт, и Кэт тоже улыбнулась, слушая рассказы Алексис об их путешествии по кораблю. – Но, может, в следующий раз вам лучше пойти все‑таки с нами, чем напрашиваться на чай к незнакомым людям?
Алексис прижалась к матери, и та ласково поцеловала ее и обняла. Алексис очень любила стоять так, рядышком с мамой, любила ее тепло, мягкие волосы, запах ее духов. Их двоих, казалось, связывали какие‑то особые нити. Это, конечно, не значило, что Кэт меньше любила остальных детей, просто в какие‑то моменты в Алексис проступало что‑то особенное. Кэт обожала всех своих детей, но Алексис нуждалась в ней гораздо больше других. Казалось, что Алексис так и не станет вполне самостоятельным существом, не сможет окончательно отделиться от матери. Кэт была уверена, что Алексис никогда бы не решилась уехать и жить так далеко от нее, как это сделала Эдвина.
Немного позже в салон вошли вернувшиеся с прогулки Чарльз и Эдвина. Эдвина, подходя к родителям, пыталась согреть окоченевшие руки.
– Как я замерзла, скорее надо выпить чаю! – Эдвина улыбалась. Улыбка теперь почти не сходила с ее уст.
Кэт подумала, что вряд ли кто бывал так счастлив, разве только она сама, когда выходила за Берта. Чарльз и Эдвина будто созданы друг для друга. И миссис Страус это отметила, когда увидела их, и сказала Кэт, что Эдвина с Чарльзом – чудесная пара и она надеется, что они будут счастливы.
– Странно, почему же так холодно? – спросила Эдвина отца, заказывая чай и тосты с маслом. – Гораздо холоднее, чем утром.
– Мы плывем на север. Если не будем спать ночью, может, увидим парочку айсбергов, – ответил Берт, показывая на небольшие льдины, покачивающиеся на волнах.
– Это опасно?
Бертрам покачал головой.
– Такому большому современному кораблю нет. Ты же слышала, что говорят о «Титанике». Он непотопляем. Нужно что‑нибудь побольше айсберга, чтобы пустить ко дну этот пароход. Да и потом капитан очень опытен и осторожен, так что нечего беспокоиться.
Они делали около двадцати трех узлов в час – хорошая скорость для «Титаника». К полудню, когда пассажиры пили чай, «Титаник» уже получил три ледовых предупреждения от других пароходов – «Каронии», «Балтики» и «Америки», – но капитан Смит не сбавил ход. Он не считал это необходимым, ведь он внимательно следил за обстановкой. Капитан Смит был одним из самых опытных офицеров «Уайт стар» и после этого завершающего его карьеру почетного рейса собирался уйти в отставку.
Брюс Исмей, глава компании, тоже был на борту и видел радиограммы с предупреждениями, но отложил их после разговора с капитаном.
Вечером Кэт сама уложила детей, потому что Уна ушла вниз к кузине, договорившись с горничной, что та посидит с малышами. Но Кэт не возражала, она любила сама заботиться о детишках. К вечеру сильно похолодало, и Кэт вытащила запасные одеяла и укрыла детей потеплее.
Когда дети уснули, они с Бертом пошли в ресторан и по дороге остановились на палубе подышать свежим воздухом. Было ужасно холодно.
Они встретили Филипа, и он поделился с родителями своими проблемами.
Он уже несколько дней заглядывался на девушку, которая путешествовала во втором классе. Девушка была очень хорошенькая, но Филип не знал, как к ней подступиться. Она раз‑другой застенчиво поглядела на него, и он стал, как на дежурство, каждый день приходить на место их первой встречи в надежде снова ее увидеть.
Сегодня Кэт боялась, что он простудится на таком холоде. У девушки или у ее родителей явно оказалось больше здравого смысла, и она не появлялась на палубе. Филип из‑за этого ходил весь день как в воду опущенный и, совсем расстроившись, вообще решил отказаться от обеда.
– Бедняжка Филип, – сочувственно сказала Эдвина, когда они садились за стол.
Берт по пути перекинулся парой слов с мистером Гаггенхеймом, а потом остановился на минутку что‑то сказать У.Т. Стеду, известному журналисту и писателю. Когда‑то он написал несколько статей для газеты Уинфилда в Сан‑Франциско.
Наконец Берт присоединился к Эдвине и Кэт.
– С кем это ты разговаривал, дорогой? – полюбопытствовала Кэт. Она узнала Стеда, но второй мужчина был ей незнаком.
– Это Бенджамин Гаггенхейм. Я познакомился с ним в Нью‑Йорке, еще давно, – объяснил он и распространяться дальше не стал.
Кэт подумала, уж не из‑за потрясающей ли блондинки, которая была с Гаггенхеймом? Кто‑то говорил ей, что это не его жена.
– А с ним кто? Миссис Гаггенхейм? – все‑таки спросила она мужа, будучи любопытной, как любая женщина.
– Не думаю. – Берт, давая понять, что не склонен более обсуждать этот вопрос, повернулся к Чарльзу и спросил, правильно ли тот угадал, сколько они проплыли за день.
Всего было пройдено пятьсот сорок шесть миль, Чарльз оказался прав и выиграл пари, заключенное с Бертом.
Это путешествие было прекрасной возможностью получше узнать друга друг, и до сих пор Берту и Кэт все в Чарльзе нравилось, и они надеялись, что их дочь будет счастлива, когда выйдет замуж.
– Никто не хочет прогуляться по морозцу? – спросил Берт и предложил жене уйти с вечернего концерта в салоне.
Но когда они вышли на палубу, оказалось, что там слишком холодно. В небе ярко сияли звезды, воздух был удивительно прозрачен.
– Господи, какой холод! – Кэт поежилась, несмотря на свои меха. – Просто невероятно.
Ночь была чиста и безмятежна, и никто из них не подозревал, что радист получил еще два предупреждения об айсбергах. Команда была уверена, что им бояться нечего.
В пол‑одиннадцатого Кэт и Берт уже легли и погасили свет в своей каюте.
Почти в это же время «Калифорниец» передал радиограммы об айсберге, только что замеченном вахтенным. Но радист «Титаника», Филипс, без передышки передавал на станцию Кейп Рейс в Ньюфаундленде послания пассажиров и довольно резко попросил «Калифорнийца» не перебивать его. У него еще лежали дюжины неотправленных радиограмм, а об айсберге он уже слышал. И на этот раз решил, что не обязательно предупреждать капитана. Тот, кстати, тоже уже видел предупреждения и не особенно обеспокоился.
«Калифорниец» отключился, так и не указав точного местоположения айсберга, а Филипс продолжал рассылать радиограммы.
Кэт и Берт уснули, дети мирно посапывали в соседней комнате, а Чарльз с Эдвиной, прижавшись друг к другу на диванчике в каюте‑гостиной, шептались о том, о чем всегда шепчутся влюбленные.
Время приближалось к полуночи.
Они все еще тихо разговаривали, тесно прижавшись друг к другу, когда корабль слабо содрогнулся, будто наткнувшись на что‑то, но это был не сильный удар, и они не обратили на него внимания. Лишь спустя несколько минут Эдвина осознала, что слышится какой‑то гул и чувствуется вибрация.
Пароход остановился, и Чарльз забеспокоился.
– Ты думаешь, что‑то не в порядке? – с тревогой спросила жениха Эдвина, и он выглянул в окно по правому борту, но ничего не разглядел в темноте.
– Да нет, не думаю. Ты же слышала, вчера твой отец говорил, что корабль этот непотопляемый. Может, они проверяют машины или регулируют что‑нибудь, а может, меняют курс. Я уверен, ничего страшного.