Кто не работает, тот ест…
* * *
Алеша в целом был доволен ходом событий. Пожить на чердаке рядом с Машей — это замечательно!
Алеша пришел к Женьке поделиться радостью и узнать новости.
— Значит, и ты женишься? — порадовался Женька.
— Да, Женька! Все! Хорош холостым бегать!
— И правильно! И классно! Мы с тобой из однокашников — первые ласточки, — гордо сообщил Женя.
— А что, больше из наших никто не женился? — поинтересовался Алеша.
— Нет пока.
— Значит, мы должны всем быть примером.
— Ну! Образцовые семьи, пять детей! — поддержал друга Женя.
— Точно. Пять у тебя, пять у меня… Наши обзавидуются. Эх, Женька, как вспомню мореходку, сразу на душе теплее.
— А помнишь наш клуб под названием…
— «Морские волки»? — засмеялся Алеша. — Да. Какие там были волки!
— Ага, худые, волосы стриженые, все в форме на одно лицо. Помнишь? И все время жрать хотели. — Женю воспоминания развеселили.
— Да… Морское братство. А вот тогда чувствовалось, что ты —не один. Что вместе мы — сила, — мечтательно протянул Алеша.
— А помнишь, как в дружбе клялись? Друзья навеки. Не расстанемся никогда…
— Да, а вон как всех поразбросало! Здесь только мы с тобой остались! — заметил Алеша.
— Кстати, на «Верещагине» место твое все еще свободно. А, механик? — предложил Женя.
— Да я с удовольствием! — тут же согласился Алеша.
— Со временем я буду старпомом, а ты — капитаном. Вместе будем ходить, — размечтался Женя.
— А жены нас на берегу ждать! Они ж подруги, — продолжил Алеша.
— Здорово. Ну, что, устраиваешься к нам? — Женя вновь вернулся к вопросу о работе.
— Решено. Пойду отцу расскажу. Две такие классные новости в один день! — обрадовался Алеша. Но Женя почему-то помрачнел.
— Ты чего? Говори! — потребовал Алеша.
— Знаешь, я ж забыл совсем… — замялся Женя.
— Ну, говори, не таи!
— После раздела компании Самойлов-Буравин «Верещагино», скорее всего, отойдет к Буравину, а не к твоему отцу.
Алеша поник.
— Ты уверен, что «Верещагино» останется за Буравиным? — спросил он.
—Да.
— Тогда я не смогу здесь работать. А ты останешься?
— Пойми, я не могу вот так взять и уйти. Я здесь начинал, — стал оправдываться Женя.
— Ну и что? Начнем вместе в другом месте, — предложил Алеша.
— Нет. Я слово Сан Санычу дал, что никуда с судна не уйду. Он мне его по наследству передал. И Ксюха будет против.
— Понятно, — грустно кивнул Алеша.
— Слушай! Может, тебе пока подыскать место в порту? Я помогу! А потом вакансии какие-нибудь появятся, переведешься!
В это время Алеша наткнулся на надпись; «ВИТЯ и БОРЯ».
— Эту надпись сделали мой отец и Буравин во время своего первого плавания. Тогда они были не разлей вода! — объяснил он Жене.
— Да. И вот теперь что получилось…
— Жень! А ты уверен, что наша дружба — навсегда?
— Конечно! — воскликнул Женя.
— А я уже ни в чем не уверен! — разочарованно покачал головой Алеша.
— Давай не будем принимать поспешных решений. С Буравиным ты еще помиришься. А твоя мама тоже имеет право на счастье.
— Как ты не понимаешь! Для отца этот корабль — все! Смысл жизни! Он не переживет, если «Верещагино» достанется Буравину.
— Переживет. Он у тебя настоящий мужик. Да и вы с Костей ему поможете! Но и ты не горячись раньше времени! — успокаивал друга Женя.
— В конце концов, окончательного раздела имущества еще не состоялось, может быть, отцу удастся отвоевать у Буравина корабль?
— Может быть. Но ты и меня пойми.
— Прежде всего, я должен понять отца. Я иду домой, — решительно сказал Алеша.
— А Маша? Вы будете после свадьбы жить у вас?
— Нет, у нее. И не после свадьбы, а уже сейчас. И Алеша отправился к отцу.
* * *
Следователь активно занимался делом смотрителя, поэтому довольно часто допрашивал его.
На очередном допросе смотритель возмутился:
— Я не понимаю, гражданин следователь, чего вы от меня-то хотите? Сижу себе, никого не трогаю, жду суда.
— Вот и жди! Можешь не сомневаться, решение суда будет справедливым! — заметил следователь. — Мало не покажется.
— Так все ж в жизни относительно! Что есть «мало», что «много»? Один Бог только знает. Нам, смертным, не дано, — философски заметил смотритель.
— Там тебе популярно объяснят, — пообещал следователь.
— А ты меня на испуг не бери! Мы с детства пуганые! Мама моя, покойница, говорила: «От тюрьмы и от сумы, сыночек, не зарекайся!».
— Вот ты туда по всем статьям и угодил. Рано мы с тобой распрощались.
— А по-моему, в самый раз! До суда уж недолго ждать!
— Ждать-то недолго, только я тебя еще по четырем статьям пущу, — сообщил следователь.
— По каким это еще статьям? — удивился смотритель.
— Похищение, по которому ты сейчас проходишь, — получается, не единственное твое преступление!
— Неужели? И доказательства у тебя есть, гражданин начальник? — ехидно спросил смотритель.
— Пока доказательств нет. Но будут.
Вот когда будут, тогда и поговорим, — уверенно сказал смотритель. — Здорово ты это придумал: все грехи — и мои, и чужие — на меня повесить!
— Тебе собственные грехи уже некуда вешать! А ты все за чужие беспокоишься! — заметил следователь.
— Молодцы, ребята! Человек за решеткой, вали на него все, лишь бы план выполнить по раскрываемости.
— Я носом землю буду рыть, а твою вину докажу! — пообещал следователь.
— Смотри, нос не сломай! А то нюх потеряешь, из органов сразу попрут.! — мрачно сказал смотритель.
— За меня не беспокойся. Лучше о себе подумай. Ты мне вот что скажи: что случилось с экспедицией, которая искала у нас в катакомбах старинное оружие и монеты?
— С какой еще экспедицией? — недовольно переспросил смотритель. — Мало их, что ли, по катакомбам шарится?
— С той самой, которая работала в наших краях в 1999 году.
Смотритель напрягся.
— Ну работала. А я-то здесь при чем?
— Интересные были ребята в той экспедиции. Студенты в основном. Под руководством профессора Сомова трудились. И то, что находили в катакомбах, на черном рынке толкали.
— Неужели? — усмехнулся смотритель.
— Из той экспедиции домой вернулись все, кроме ее руководителя. Опять не вспоминаешь?
— Нет, — зло отрезал смотритель.
— Совсем у тебя память стала никуда! Ведь ты у них за экскурсовода был. Лучше тебя никто катакомбы не знает!
— Это все домыслы, Григорий Тимофеевич, — с чувством произнес смотритель.
— От домыслов до фактов — несколько шагов, Михаил Макарыч.
— Ага. Может, и Янтарную комнату я тоже украл?
И библиотеку Ивана Грозного? И сокровища Чингисхана? — возмутился смотритель.
— Если докажем, и за Чингисхана ответишь! Надо будет, за все ответишь!
— Кому надо-то? Тебе, гражданин начальник? — язвительно поинтересовался смотритель.
— Не мне. Закону!
— По закону я через неделю после суда попаду на зону — и адью! Ты меня никогда больше не увидишь! — сообщил смотритель.
— Я тебя везде достану, понял? Хоть из-под земли!
— Выслужиться хочешь? — иронично спросил смотритель.
— Справедливости хочу, чтоб такие люди, как ты, нашу землю не поганили.
— Не верю я в твои бескорыстные намерения! — засомневался смотритель.
— А мне все равно. Только, я думаю, ты по-другому заговоришь, когда я разыщу твой тайник.
А вот эта фраза произвела на смотрителя впечатление, его лицо перекосилось от ненависти.
Натолкнувшись в очередной раз на сумку, которую принесли Полине сыновья, Буравин пошутил:
— Полина! Ну долго мы еще будем спать на чемоданах? Почему ты не распаковываешь эту сумку?
— Не знаю.