Можете себе представить, какими пикантными подробностями они бередили мою кровоточащую рану: «Ах, дорогая, раз уж теперь ты все знаешь, то, так и быть, расскажу тебе. Когда на одной из ваших вечеринок Уоррен увидел, как под столом они игриво наступали друг другу на ноги, он подумал, что Джек и впрямь заходит слишком далеко».
– Что же произошло, когда ты уличила его? – спросила Рейчел.
– Угадай, что? Невероятное, «неподдельное» удивление! Он отрицал все. На любой вопрос у него имелся ответ, пока я не предъявила ему те письма.
При воспоминании о том, что она переживала в ту минуту, Кэрол чуть не заплакала. Джек – ее герой. Джек – бессовестный лицемер. Превращение первого во второго совершилось на ее глазах за какие-то доли секунды. Она видела, как с калейдоскопической быстротой менялись выражения на его лице: стыд, осознание своего поражения, растерянность. «О Боже», – только и выговорил он тогда. Затем повторил. И в третий раз со вздохом: «О Боже».
– Понимаете, – продолжала Кэрол, – в браке мужчина все равно никогда не отдает столько, сколько женщина. Я же самозабвенно посвятила себя единственно главному в своей жизни – Джеку и детям. Ничуть не возражала против этого. Не считала себя обделенной. Все было так замечательно. А наш дом, видели бы вы его… он великолепен: мои орхидеи, ароматические смеси из сухих цветочных лепестков, потрясающий сад.
Все эти годы я почти совсем не думала о себе, а если изредка и начинала задумываться, то у меня сразу же возникало чувство вины. Я гнала эти мысли прочь. Я понимала, конечно, что отказываюсь от самой себя. Но я была рада делать это. У меня, конечно, есть способности, я действительно умею рисовать и всегда любила делать это. Могла бы стать профессиональной художницей, но не стала. На любимое занятие не оставалось времени, но глубоко в душе у меня всегда жила мечта, что однажды я стану рисовать, как Джорджия О'Киф, в пустыне.
Каким-то образом это желание сохранилось, и вот, когда девяносто девять процентов того, что составляло меня как личность, превратилось в ничто, этот самый один процент остался. Это все, что у меня есть сейчас. Верите или нет, но именно поэтому я и нахожусь здесь, в этом роскошном зале, в этом роскошном отеле, надоедаю вам, повторяя одно и то же. Думала – уеду в пустыню и попытаюсь стать Джорджией. Не смейтесь, это так и есть.
– По-моему, ты правильно поступила, – заявила Тэсса. – Ты ушла от него. Приняла трудное решение и осуществила его. Шагнула в неизвестность, не думая о последствиях. Если бы у тебя было к кому уйти, ну, понимаешь, например, к человеку, который долгие годы любил тебя или о котором тайно грезила ты сама… тогда – другое дело. Или если бы ты уже была состоявшимся художником или кем-то еще, если бы у тебя была еще какая-то иная жизнь… Но вот так взять и уйти, просто приехать сюда и пытаться начать с нуля, это невероятно смелый поступок.
– Именно, – подтвердила Рейчел. – Абсолютно в духе феминизма.
– Возвращаться к нему тебе нельзя, – сказала вдруг Тэсса. Она глубоко прониклась болью Кэрол и теперь ощущала эту боль как свою собственную.
– Знаю, – ответила Кэрол.
– Я тоже думаю, что не стоит, – согласилась Рейчел.
Она была удивлена тем, как изменилась ее позиция. Неужели она начала разбираться в этой неведомой ей сфере чувств, где неверность автоматически означает конец многолетних близких отношений, возникших когда-то исключительно на основе полного доверия к человеку? Для Рейчел секс и мужчины являлись лишь чем-то сопутствующим главному в ее жизни – профессиональному росту, карьере. Мужчины приходили и уходили, не оставляя следа в душе. Они в ее представлении отождествлялись с подписанием важных договоров и получением мимолетных удовольствий. А для Кэрол и Тэссы мужчина – это тот фундамент, на котором зиждется вся жизнь.
– Не правда ли, любопытно, Рейчел, – обратилась к ней Кэрол, – что в некотором смысле мы обе с тобой на распутье. Однако движемся в разных направлениях. В чем-то я похожа на тебя, а в чем-то – твоя прямая противоположность. Ты хочешь обрести семью, и именно семейная жизнь рухнула у меня. Ты помешана на карьере и достижении успеха, и я как раз вступаю сейчас на эту стезю.
Рейчел не могла не видеть, что кроется за их разговорами. И сама она, и Тэсса, и Кэрол – примерно одного возраста, около сорока лет, переживают сейчас трудности, типичные для женщин, а возможно, и для мужчин, повсюду. По какому пути пойти? Что принести в жертву? Как испытать магию любви? Как удержать успех? Как отважиться и воплотить в реальность свои мечты? И она ответила Кэрол:
– Следовательно, нам нужно воспользоваться сложившейся уникальной ситуацией и помочь друг другу… – Она помедлила, что-то усиленно обдумывая. – Вы выкладываете секрет семейной жизни, а я демонстрирую вам во всех подробностях, как сделать карьеру в этом жестоком мире.
– Для меня, – сказала Кэрол, – основная трудность – полное неумение жить одной. И однако же я непостижимым образом чувствую: одиночество – это именно то, что мне сейчас необходимо.
– Одиночества и я не переношу, – подхватила Тэсса. – К счастью, у меня есть Камилла, но это совсем другое. Мне так плохо без Пита. Я возненавидела эту гнетущую тишину вокруг.
– Одиночество – это проще простого, – сказала Рейчел. – Оно соблазнительно. Оно эгоистично. Одиночество – это только я, я, я до тех пор, пока тебя от всего и вся не станет воротить. Я пресытилась им. Устала от него. Не потому, что в одиночестве трудно. А как раз потому, что чересчур легко.
– А вот я восхищаюсь самодостаточными людьми, – сказала Кэрол. – Именно это я и люблю в Джорджии О'Киф. Свою жизнь она безраздельно посвятила творчеству. Все, что вставало на ее пути, безжалостно отметалось в сторону – имущество, подруги, друзья, любовники, что угодно.
– Но ты же знаешь, что́ говорят о любимой работе, которая не платит человеку взаимностью, – сказала Рейчел.
– От мужей ее иногда тоже не дождешься, – парировала Кэрол.
– Что совершенно необходимо для того, чтобы добиться успеха, – продолжала Рейчел, – так это сосредоточиться на главном. А чего надо в первую очередь опасаться, так это фантазий и пустых надежд. Рассуждения о том, чтобы стать кем-то, звучат несерьезно. А вот наносить краски на холст изо дня в день – это означает сосредоточиться на главном. Действовать и еще раз действовать. Перестать предаваться размышлениям.
– А чтобы влюбиться, нужно расслабиться и прекратить сосредотачиваться на главном. А чего надо опасаться, так это действительности. Только и делать, что предаваться размышлениям и фантазировать. Перестать действовать, – в тон ей сказала Кэрол.
Все рассмеялись.
– Как там Джек обходится без тебя? – спросила Тэсса. – Из телефонного разговора ты это поняла?
– Неважно. Служанка ушла. И садовник вроде собирается. У меня были хорошие отношения с обоими. Да, он еще сказал, что знаком с тобой, Тэсс. Ты ничего не говорила об этом.
– Я знакома с твоим мужем? – удивилась Тэсса. – Не думаю.
Боковым зрением Тэсса видела, как голова Рейчел неторопливо и неумолимо, словно башня танка, поворачивается в ее направлении. Кэрол смотрела на нее в упор. Маккейб? Джек Маккейб? Ей это имя ровным счетом ничего не говорит.
– Ты знакома с мужем Кэрол, Тэсс? Это же очень интересно! Стало быть, теперь мы можем выслушать о нем объективное мнение. Давай. Говори. – На губах Рейчел играла полуулыбка.
– Я не очень-то хорошо запоминаю имена, – сказала Тэсса, чувствуя, что предательски краснеет. Какое двусмысленное положение! Она совершенно не помнит Джека Маккейба.