– Не мельтеши! Они сказали, что подумают, – соврала Ксюша. Теперь она чаще говорила неправду, чем была искренней. – Я оставила номер своего сотового телефона и электронный адрес. Жди и молчи в тряпочку!
Сама того не подозревая, Ксюша отчасти оказалась права. Только по причине неопытности она не сообразила, что, если приходит к волку и предлагает овцу, а он отказывает, значит, лукавит, притворяется. Или это не волк.
Всех троих бандитских авторитетов она попросила оставить разговор в секрете. «Само собой», – ответили ей. Но никто не собирался держать слово. Как токи слабой величины, по закрытым проводкам побежали слухи. Хотя Ксюше отказали, реанимация Красавчика обсуждалась на тайных сходках, просчитывалась вероятность успеха и выгода, которую сулило низвержение Наветова. Или, напротив, шантаж Наветова, мол, Костик тебя беспокоить не будет, но ты портфельчик с акциями открой, поделись с хорошими людьми. Словом, вариантов обсуждалось много, и все три локальные сети включили генераторы и счетные машины. Их электрические поля еще не пересекались, до Наветова разряды не доходили, но это был только вопрос времени.
Самое печальное, что Ксюше не с кем было посоветоваться. Она напрягала собственные мозги и эксплуатировала свой скудный опыт. С ней почтительно разговаривают, потому что в кармане миллион – приманка. А Костик пытается поймать рыбку на пустой крючок. Рыбы слуха не имеют и басни не едят. Значит, нужно пообещать, юридически грамотно и правильному человеку, большой куш.
Но остолоп Костик даже не знал, каким имуществом он владел.
– «Пять миллионов дам, десять миллионов дам», – в сердцах передразнивала его Ксюша. – Идиот! Ты даже не знаешь суммы своих активов! Бизнесмен хренов! Кто так дела ведет? Хоть бы пришел и меня спросил!
Ксюша уже забыла, что во времена триумфа Костика ее интересы дальше собаководства и выпивки не распространялись.
Авторитеты на связь не выходили, но позвонил Наветов.
– Откуда вы узнали номер моего сотового? – напряглась Ксюша.
– Помилуйте, дорогая Ксения Георгиевна! На любом рынке можно купить компакт с абонентами сотовой связи. Давненько мы не виделись. Бумаги накопились, подписать надо. Не заглянете на минутку?
– Хорошо, я завтра приеду. В семнадцать ноль-ноль устроит?
– Отлично! Жду вас с нетерпением. До свидания! Ксюша тут же набрала телефон юриста и задала ему вопрос:
– Если я акционер общества, как называются бумаги, которые я могу потребовать и узнать стоимость всего предприятия?
Три раунда вничью
Прошло без малого три месяца с тех пор, как Ксюша впервые оказалась в офисе Наветова. Выражение «Нельзя войти в одну и ту же реку дважды» означает, что человек меняется через любое мгновение жизни, а воды утекают, уступая место другим. Ксюша не просто изменилась на неуловимое мгновение – одна стала другим человеком. Ей даже странно было вспомнить себя в этих стенах – толстую злую неряху с похмелья, равнодушно шествующую по коридорам и не отвечающую на приветствия. Теперь она внимательно оглядывалась по сторонам, отмечала ковровое покрытие, имитацию дубовых панелей на стенах, спрятанные в нишах светильники – детали ремонта, которые мысленно накапливала для разговора с дизайнерами и строителями. В ее приюте ремонт будет сделан с иголочки, и надуть себя с отделочными материалами она не позволит. А что, если договориться с кем-нибудь, чтобы бесплатно сделали? Как благотворительную акцию? Хорошая мысль, запомнить. Но пока не до ремонта, впереди Наветов.
– Выглядите изумительно! – Он в восхищении склонился над ее рукой, поцеловал воздух у кисти.
– Спасибо, – растянула Ксюша губы в улыбке. – Как поживаете?
– Вашими молитвами. Коньяк, виски, джин? – Наветов сделал приглашающий жест в сторону предусмотрительно выставленных напитков.
– Я не пью. – Ксюша бросила равнодушный взгляд на батарею бутылок.
Наветова ее заявление разочаровало, но он не показал виду и продолжал играть в гостеприимство:
– Тогда чай, кофе? Бутерброды?
– Стакан воды без газа, пожалуй.
Ксюша села в кресло, закинула ногу на ногу. Поза, недоступная ей три месяца назад, – живот мешал. Наветов опустился в кресло напротив.
– Не устаю удивляться переменам, случившимся с вами, – льстиво улыбнулся он. – Простите мое любопытство, но не наша ли первая встреча послужила толчком к чудесным метаморфозам?
– Можно и так сказать, – согласилась Ксюша.
– Тогда позволю себе нескромно порадоваться тому, что из вестника плохих новостей я в определенном смысле стал крестным отцом прекрасной женщины.
«А дальше что? – подумала Ксюша. – Домами предложишь дружить? Зачем ты вызвал меня? Неужели просочились слухи, что Костик жив, и ты хочешь переманить меня на свою сторону? Прямо ты не скажешь, будешь кружить, как шакал. Я не тороплюсь, побегай».
– Как вы распорядились наследством? – поинтересовался Наветов.
– Кирилл Сергеевич! – удивилась Ксюша. – Разве принято задавать такие вопросы?
– Ах, бросьте. – Он по-свойски махнул рукой. – Вся Москва знает, что вы благотворительный фонд зарегистрировали. Очень мудрое решение. Кто подсказал?
– Гражданская совесть, – честно ответила Ксюша. Наветову показалось, что она послала его на три буквы.
Крепкая штучка. Но мы и не таких раскалывали. Зайдем с другой стороны.
– Я спрашиваю лишь потому, что и у меня есть гражданская совесть. – Он выделил последние слова и хитро подмигнул. – И планы заняться благотворительной деятельностью. С удовольствием поучаствую материально в делах вашего фонда.
Никаких подобных планов Наветов не имел, но иносказательно вел речь о том, что не прочь бы прогонять и отмывать деньги через фонд.
Ксюша о подтекстах не догадывалась и после предложения Наветова оживилась:
– Было бы замечательно! Можете оплатить ремонт здания?
– Никаких проблем. Какова схема?
У Ксюши как заученное стихотворение был отработан рассказ о приюте и об институте приемных родителей. Наветов терпеливо слушал. Ждал, когда она заговорит о деле. Он не допускал мысли, что кто-то, эта Самодурова например, считает его идиотом. Но она все моросила и моросила о беспризорниках, спальнях и учебных классах, психологической поддержке родителей…
– Ксения Георгиевна! – не выдержал он. – Внешний антураж меня мало интересует. Вы же понимаете, если я вкладываю деньги, то хочу знать, кто выступает гарантом. Кто стоит за фондом?
– Тот, кто перед вами сидит! Я!
– Так дело не пойдет! – осуждающе, но доброжелательно, хотя внутри у него все кипело, укорил Наветов. – Вы мне не доверяете! А бизнес без доверия – плохой бизнес.
Ксюша тоже начала злиться. Она чувствовала, что ремонт уплывает, но не могла взять в толк, чего добивается Наветов.
– Какой к лешему бизнес! – презрительно рявкнула Ксюша нелюбимое слово. – На сиротах и беспризорниках?
Тоненьким ручейком страх начал просачиваться в сознание Наветова. Его могли любить, ненавидеть, бояться, считать бездушным монстром. Но не дураком и пешкой! Время Костиков прошло. Тот, кто стоит за Самодуровой, чьи слова она озвучивает, позволил себе обращаться с ним как с шестеркой. Если позволил, значит, есть основания. Есть информация, которой он, Кирилл, не владеет. И очевидно, выбить из этой прочно запрограммированной дуры ему ничего не удастся. Он получил не просто удар по честолюбию, а услышал тревожный звонок.
– Давайте договоримся следующим образом, – Наветов с видимым усилием сохранял благожелательный тон, – когда вы скажете кто, я скажу вам сколько. Будьте уверены, не поскуплюсь.
Ксюша очень часто, практически каждый день, сталкивалась с неизвестными ей премудростями. Она ничего не понимала в юриспруденции, финансах, ремонте, в подборе кадров и так далее. Она привыкла к собственному невежеству, к тому, что расстается с собеседником, мало уразумев из разговора. Но белые пятна постепенно стирались.
Она училась прилежно, как никогда не занималась в школе. Наветов загадал ей очередную загадку. Отгадки Ксюша пока не знает. Записала себе после первого раунда поражение. Как и Наветов.
Ксюше на сотовый телефон позвонила Поля, в дополнение к продуктовым полюбившая магазины готового платья.
Она не уставала целыми днями бродить между стойками с нарядами, выбирать и примерять. Почти так же, как готовить пищу для подруг, Поле правилось покупать им одежду. Несколько раз она промахивалась, наряды не подходили или не нравились. Но потом она усвоила вкусы и не ошибалась в размерах.
Из вредности Ксюша не оборвала разговор, не попросила перезвонить. Наветов несколько минут слушал, как она болтает о тряпках: «Темно-сиреневое или светло? Какой воротник? Завышенная талия мне не пойдет. Фестончики? Пестончики? Здорово! Ирине блузку? А цвет? И на рукавах оборки? По манжету? Поль, я такую же хочу!»
Каждая минута и даже секунда времени Наветова имела стоимостное выражение и обозначалась цифрами с нулями. Он никому не позволял воровать его время и деньги. Однажды во время делового заседания вошла секретарь и сообщила, что у одного из присутствующих ребенок с тяжелой травмой попал в больницу. Наветов его не отпустил, а секретарю сделал строгий выговор – бытовые проблемы после работы.