Он вообще к учебе относился с прохладцей. На другой день опять его нет. Я решил: выдерживает характер. Потом его мать прибежала: где, спрашивает, Валентин? А я откуда знаю. Был, объясняю, вместе с нами на даче. Мы уехали, а он остался. Потом его находят в лесополосе. Первые подозреваемые, конечно, мы. Нас повезли на опознание. Ты себе не представляешь, как он выглядел. Наташка в обморок грохнулась. Вовка давай блевать, да и я… Менты, как я понимаю, хотели нас на испуг взять. Мол, посмотрите, что вы натворили, и колитесь скорее. Но нам виниться не в чем. К тому же нашлись свидетели - соседи по даче, которые видели, как мы уезжали в город, и время запомнили, а уж после этого, на следующий день, утром встретили Вальку живым и здоровым. То есть он еще минимум часов двенадцать был жив. А вот что потом случилось? - Ростислав замолчал, налил себе вина и залпом выпил. - Эта история всем нам много крови испортила. Мало того, что в деканате меня и Вовку шпыняли, словно Белку и Стрелку. Дошло до ректора… Запахло отчислением. Хорошо, у меня предок - человек влиятельный. Заступился. У Наташки дома тоже скандал. Словом, влипли. Тут еще разные сплетни но институту пошли… "Голубой", не "голубой"… Бодяга!
– А как ты сам думаешь, кто его убил? У тебя на этот счет, наверное, есть собственное мнение?
Ростислав почесал затылок, облизнул губы и разлил остатки "Айгешата" по стаканам.
– Знаешь что, старичок, - насмешливо произнес он, - ты уж извини, но я не Шерлок Холмс. Мне это все ос…ло, ты не представляешь. Только из уважения к популярной молодежной газете, где ты пашешь, я с тобой сейчас говорю. И все-таки… - он замолчал и сделал важное лицо, - и все-таки, мистер Мейсон, я открою вам страшную тайну. - Он засмеялся. - Чейза читал? Хотя ты, наверное, по-английски ни бум-бум. Так вот. Я думаю, что его убили свои. Так называемые гомосексуалисты. Из ревности.
– Это я уже слышал, - равнодушно сказал Осипов.
– Послушай еще раз. Ты понимаешь, в этой среде господствуют такие страсти, куда там Отелло. Пришибли его свои. Может быть, даже из-за меня. Приревновали.
– А почему тебя не пришибли?
– Типун тебе на язык! Что за глупости! Я-то тут при чем? Клянусь, у нас ничего не было. Впрочем, у меня есть еще одна версия. О ней я никому еще не говорил, ни единой душе.
– Ну и?..
– Какой скорый. Тут без второго пузыря не разобраться.
Осипов вздохнул и покорно кивнул.
– Прости, друг Валюха! - шутовски заголосил Ростислав, доставая из тумбочки очередной "Айгешат". - Ты мертв, а твое вино пока еще в бутылке.
Потом он принял позу вдохновенного поэта и, подняв над головой руку с бутылкой, торжественно прочел:
Упиться торопись вином: за шестьдесят Тебе удастся ли перевалить? Навряд -
Покуда череп твой в кувшин не превратили,
Ты с кувшином вина не расставайся, брат.
Этому нас учит славный Омар Хайям. Так-то вот, пресса! Мы тоже не лаптем щи хлебаем. Он разлил вино по стаканам.
– Давай помянем раба Божьего Валентина. Хоть и непутевый был гражданин Страны Советов, но уж пусть ему земля будет пухом. - Он задумался и потом внимательно посмотрел на Осипова: - А ты правда хочешь влезть в это дело?
Иван пожал плечами:
– Уже влез.
– Сколько же она тебе пообещала?
– "Волгу".
– Ого! Не хило! Правда, ты не видел Вальку, лежащего на столе в морге, а я видел. И честно тебе скажу, даже за "Кадиллак" не стал бы связываться. Впрочем, не хочу навязывать своего мнения. Ладно, скажу все до конца. Как-то у меня с покойным зашел разговор о специфических нравах так называемых сексуальных меньшинств. Он, конечно, начал хвастаться своими знакомствами. Разболтался, как попугай, а потом и говорит: "Есть такая разновидность сексуальных маньяков, которая получает удовлетворение от истязания и убийства гомосексуалистов".
Я пропустил его сообщение мимо ушей. Тогда он продолжает: "Именно такой маньяк появился в Москве. На его счету уже две жертвы. Одного человека убили в августе прошлого года, другого в январе нынешнего - 71-го!" А что же, спрашиваю, милиция? "Да ничего, - отвечает, - им до нас дела нет. Впрочем, возможно, они в курсе и даже знают, кто этот человек. Скорее всего очень большая фигура. Величина! Ты понимаешь, этот нелюдь, - он так и сказал - нелюдь, - в данном случае выполняет вроде бы санитарную миссию. Знаешь, как хищники: волки, медведи там - слабых и больных животных добивают. Обычные люди нас не любят, сторонятся, издеваются, а некоторые просто ненавидят. А этот вроде бы оздоровляет общество. Ну и удовольствие получает, балдеет… Что из того, что мы не такие, ведь мы никого не совращаем…" Ну-ну, подумал я, не совращаете, но промолчал. Вот и сейчас, возможно, крадется по чьему-то следу, - неожиданно сказал Ростислав. - Разговор этот состоялся у нас в конце зимы, а через два месяца… Ладно. Выпьем, брат!
– А в милиции ты об этом не рассказывал? Ростислав покачал головой.
– Кому? Этим?.. Они меня в первый день в капэзухе закрыли, потом избивать попробовали.
– Отбился? Конечно, с твоей мускулатурой…
– Мускулатурой!.. Они и слона уложат. Вдесятером-то. Просто я напомнил им, кто мой папа.
Стружка, выползавшая из-под рубанка, напоминала завитки сливочного масла и выглядела настолько аппетитно, что ее хотелось попробовать на вкус.
– Все-таки сосна - отличное дерево, - заявил Безменов, методично водя по доске рубанком.
– Дерево-то ничего, мягкое, красивое, - согласился Осипов, - непрочное только.
– Ну не скажи. - Безменов остановился и провел ладонью по струганой поверхности, проверяя ее на гладкость. - Из сосны корабельные мачты делали, такелаж там всякий, рангоуты…
– Такелаж - это не дерево, а снасти.
– Ну извини! Какая разница… Главное - мачты. А мачта, сам понимаешь, противостоит ветрам и ураганам. Ее из всякой дряни делать не станут. - Он усмехнулся. - А мне вовсе не мачту нужно… Обошью баньку сосновым шпоном, представляешь - аромат бора.
Воскресный день только начинался, но июльское солнце припекало не на шутку. "Денек, судя по всему, будет знойным", - подумал Осипов и покосился на Илью.
– Пива бы сейчас…
– Пивка? - Безменов отложил в сторону доску и посмотрел на товарища. - А не рано ли?
Осипов хмыкнул.
– Пиво никогда не оказывается рано или поздно. Во всяком случае, для меня.
– Даша! - крикнул Безменов. - Принеси банку из погреба! Я, ты понимаешь, не сельский человек, - сообщил он, - но вот дача, она как-то сближает меня с природой. Как-то вдохновляет на трудовые подвиги, вот, скажем, эта доска…
– Послушай, Илья, - перебил его Осипов, - я все-таки хотел бы узнать твое мнение о том, что я тебе рассказал.
– Если бы ты не связывался с разными глупостями, а каждый выходной исправно помогал мне возводить сей бельведер, пользы было бы больше, - заметил Безменов, - трудотерапия, свежий воздух, купание в речке. Плюс пиво, разумеется, за мой счет. Неужели не привлекает?
– Почему же, привлекает. Даже искушает. Но все же? - С Ильей Безменовым Осипов был знаком с семилетнего возраста, с того момента, как их обоих посадили в первом классе за одну парту. Детская дружба переросла в юношескую, и, хотя их жизненные пути разошлись, многолетняя привязанность с годами не ослабевала. Илья Безменов подался в правоохранительные органы, и не без его помощи Осипов писал свои знаменитые криминальные статьи. Уже несколько лет Илья возводил дом в одном из подмосковных дачных кооперативов, а Осипов от случая к случаю оказывал посильную помощь, сводившуюся зачастую к потреблению огромного количества пива.