Её природа так устроена, она чувствует к ним предельное отвращение.
– Какова же их судьба?
– Они тихо живут в племени, не доставляя ему особых хлопот. Иногда уходят и поселяются отдельно. Обычно они тоже не испытывают влечения к женщинам. Впрочем, я вижу, у вас тоже есть такие выродки… По‑видимому, это одно из общих свойств живого, так как встречается и у животных. К счастью, они живут недолго.
– Возможно, – печально продолжал Дук, – гены, выражаясь твоим языком, формирующие центр агрессивности и активности, утрачены нашим народом полностью в процессе его эволюции. Нам слишком хорошо жилось на нашей планете, и мы думали, что так будет всегда… Я не могу не думать о будущем своего народа и прошу тебя быть его спасителем.
– Но как? – не понял Сергей. – Я ведь не могу жить вечно. Даже если я останусь с вами навсегда, на что мне трудно решиться, когда‑нибудь настанет время, и я умру. А мёртвый я уже ничем не смогу помочь вам при всем своём желании.
– Но с нами останутся твои дети! Они унаследуют твою силу характера и станут во главе нашего народа, если ему будет угрожать опасность со стороны пришельцев из далёкого космоса. Наш народ бережно вырастит их – твоих, детей, внуков и внуков их внуков. В этом единственное наше спасение, и ты не можешь нам в этом отказать.
– Так вот к чему ты все клонишь!
– Да! Я не вижу другого выхода. Если ты его нашёл, то скажи!
– Но мне как‑то не по себе… Мне даже стыдно! Пойми меня, отец! Все моё сознание протестует!
– Тебе стыдно? Сейчас, извини меня, ты говоришь пошлость! Стыдиться можно подлости, насилия, но как можно стыдиться любви и рождения детей?! Как можно стыдиться того, что принесёт спасение всей планете? Вот если ты откажешь нам в нашей просьбе, то тебя всю жизнь будут преследовать стыд и угрызения совести за гибель нашего народа, за концлагеря, которые покроют нашу планету. за вскрытые черепа мужчин и чрева женщин!
– Отец, ты мудр, и я не могу ничего возразить тебе, – проговорил наконец Сергей после некоторого молчания.
– Сын мой! – старик ласково обнял Сергея. – Мой народ никогда не забудет своего спасителя! Мы дадим тебе все, что имеем. Самые красивые и лучшие дочери моего народа придут в твой дом, который мы тебе построим, и среди них будет и моя дочь. Но береги себя. Не дай возможности врагу поразить тебя в будущих боях, которые, я чувствую, скоро настанут и унесут много жизней.
– Я вот что думаю, – задумчиво промолвил Сергей. Смутная мысль промелькнула у него в голове и сразу же как‑то растаяла, оставив еле заметный намёк на что‑то особо важное.
Дук внимательно посмотрел на Сергея, но тоже ничего не уловил конкретного.
– Я думаю, – продолжил Сергей, тщетно пытаясь поймать конец мысли, – нельзя ли противопоставить пришельцам что‑то такое новое, к чему они совсем не готовы. Мне показалось, что это новое как‑то связано с особенностями вашего народа. Нет! Не могу уловить!
Старик покачал головой:
– Вряд ли мой народ сможет создать сильное оружие, которое превысит оружие пришельцев. Мы совершенно несведущи в технике.
– Нет‑нет! Не в технике дело! Совсем не в ней!
– Но в чем же тогда?
– Я подумаю. Мысль должна вернуться! В тот момент, когда ты мне напомнил про жертвы концлагерей, я подумал, что все средства в борьбе с этими выродками хороши. И тогда у меня в голове мелькнула какая‑то смутная догадка. Ты знаешь, – Сергей оживился, – я тогда подумал, что хорошо, что мы сохранили жизнь двум пленным. Я должен их ещё и ещё раз допросить!
Вечером этого же дня Дук посетил Сергея в его доме. Критически осмотрев дом со всех сторон, он что‑то тихо сказал одному из сопровождающих.
Критически осмотрев дом со всех сторон, он что‑то тихо сказал одному из сопровождающих. Тот почтительно наклонил голову, соглашаясь со старцем.
– Раз ты здесь решил остаться, – обратился Дук к Сергею, – то разреши нам построить тебе другое жилище. А пока, – он обернулся к сопровождающим и сделал им знак рукой, – прими от меня этот небольшой подарок.
Двое элиан внесли небольшой деревянный, с искусной резьбой короб и поставили посреди комнаты. Третий из сопровождающих старика наклонился и открыл его, затем по знаку, данному Дуком, поклонился и удалился с остальными, оставив старого вождя наедине с хозяевами.
Дук подозвал к себе Эолу, вынул из короба тонкий золотой обруч, в который был вделан прекрасный изумруд, и надел его на голову молодой женщины.
– Это все твоей жене, – Дук показал рукой на раскрытый ящик. – Там всякая мелочь и одежда.
Эола вскрикнула от восторга и, взяв что‑то из ящика, скрылась за перегородкой. Через несколько минут она появилась снова. На ней была новая туника из тонкой белоснежной шерстяной ткани, перевязь на правом плече которой скреплялась золотой брошью, усеянной мелкими алмазами, в ушах были изумрудные серьги, а голову венчала уже знакомая диадема.
Сергей с восторгом смотрел на свою жену. Крупный зелёный камень изумительно шёл к её тёмным волосам, создавая непередаваемую гармонию красоты и изящества. «Воистину, – подумал он, – красота женщины, подобно драгоценному камню, требует для себя соответствующей оправы». Он взглянул на Дука. Тот тоже залюбовался Эолой:
– Прекрасны дочери моего народа, – с гордостью произнёс старый вождь. – Они – вершина того, что создала природа нашей планеты. Мы, мужчины, только пьедестал её и созданы для того, чтобы служить ей опорой.
– Ты знаешь, – он знаком отпустил Эолу, которой явно не терпелось выйти в новом наряде из дому, – мне кажется, что цивилизация только тогда истинна и только тогда оправдывает себя, если она служит женщине!
– Возможно, ты и прав, отец, я как‑то не задумывался над этим…
– А ты задумайся! Ведь для чего живём мы и живёт все живое? Для того, чтобы дать росток новой жизни в её бесконечном обновлении. Женщина – это то поле, которое растит и пестует этот росток жизни. Она – хранительница жизни и её конечный смысл!
– А разум? Ведь смысл развития – это развитие разума, приводящего человека к господству над природой!
– Разум мёртв, если не служит жизни! Только единство разума с красотою вечного обновления жизни – достойная цель развития. И не господство над природой, а взаимопонимание разума и природы – его величайшая цель. Разум, если он разум, не может быть враждебен природе, ибо он только часть её, а часть не может отрицать целое, ибо, отрицая целое, часть отрицает и саму себя. Потеряв это единение, разум будет вечно метаться в океане времени в поисках счастья, но не найдёт его в своём бесконечном, бесплодном беге. Он, словно лишённое солнца растение, вытянется и приобретёт уродливую форму, являя собой воплощение боли и ужаса смерти.
Дук замолчал и вопросительно посмотрел на Сергея. Тот тоже молчал, обдумывая услышанное, сердцем и разумом чувствуя правоту мудрого старца. Дук улыбнулся, и его улыбка была удивительно светлой и доброй, так же как его глаза, ещё не потерявшие синеву молодости.
Удивительный прилив сыновьей нежности почувствовал Сергей к этому старику, которого он знал всего лишь неделю, но ему казалось, что знает его всю жизнь и всю эту жизнь старый Дук был рядом с ним, был его отцом и наставником. Дук угадывал его чувства, и это, было видно, доставляло ему большую радость.
– Сын мой, – наконец проникновенно произнёс он. – Уезжая, я принёс тебе дары.