Второй, не менее важный вывод заключался в том, что Пановский на экране настоящего видеофона должен быть суб-первым Пановским. Проверить этот вывод не удалось, но разве не говорили, что реальный Пановский должен отправиться на открытие весеннего сезона в Большом? Третьим и главным выводом было то, чтодополнительный Пановский, жестикулировавший на экранесублимированного видеофона, был новым, еще незнакомым Хэнзар-ду суб-вторым Пановским.
Когда связь прекратилась и изображение съежилось в точку, Хэнзарда поздравили с верными рассуждениями.
Одной из самых сложных задач, — сказал старый ученый, — было установление связи с моими ипостасями в разных точках мира. Я сделал все что мог для моих парижских или московских копий. Под сиденьем моего кресла всегда есть кислородная маска и запас кислорода. Это дает мне, или ему, если угодно, дополнительно двадцать четыре часа существования. Время вполне достаточное для посещения Кремля. Но какой толк быть идеальным шпионом, если не можешь передать добытые сведения! Мы-то быстро догадались, что надо делать, но пришлось ждать, пока до этой мысли допрет Пановский суб-первый. Этот тип своим тугомыслием порой напоминает военных. Но, в конце концов, решение отыскал и он. Теперь мы действуем так: в заранее назначенное время, во-он оно помечено на настольном календаре, Бриджетта отвечает на вызов суб-первого меня из другого города. Сегодня это была Москва. Когда связь установлена, Пановскому суб-второму-московскому достаточно быть под рукой и одновременно передавать свой доклад. Разумеется, Пановский суб-первый должен предварительно подсуетиться. Обычно он покидает Москву, едва падает занавес в Большом, перепрыгивает на ужин в Париж, а на следующий день возвращается в Москву — на следующий спектакль и чтобы позвонить ненаглядной супруге. Сублимированный Пановский на экране Бриджетты-настоящей не виден, но он прекрасно виден у нас, на сублимированном приемнике, соединенном с настоящим. Как видите, простенько, но со вкусом. Звука, увы, нет, поскольку у суб-второго меня в Москве только тот воздух, который я взял с собой. Но мы научились читать по губам, так что все тип-топ.
— Тип-топ, — прошептала Джет и ее передернуло. — Так не говорят.
— Я шикарно сказал: тип-топ, — подтвердил Пановский, смакуя свой американизм, а второй Пановский вздохнул:
— Хотелось бы найти способ попроще. Мне кажется, я слишком бросаюсь своими жизнями. В других городах нет запасов и создать их там затруднительно. Дыхательное оборудование очень громоздко, и агенты секретных служб наверняка удивляются, почему Пановский всюду таскает его с собой.
— По счастью, — прервал его первый Пановский, — меня давно считают маразматиком, а для этого случая я придумал совершенно параноидальную теорию, связанную с импортными микробами.
Оба Пановских ироническими улыбками выразили одобрение своей теории.
— Впрочем, у того Пановского, что сейчас загибается в Москве, есть и преимущества перед нами, — произнес Пановский-второй. — Обычно у него остается время посмотреть еще один спектакль, причем с очень хорошей точки, лучшей, чем даже у дирижера. Лично я с момента сублимации видел меньше чем ничего. Мы с вами торчим в одном из главных городов мира, который считается столицей земной культуры, но вы когда-нибудь видели, что здесь называют балетом? Это рвотное, а не балет. Стезя нечестивых и путь злых. Я гневно протестую против такого балета. Зато в Москве… Сегодня, например, мы узнали, что Малинова во втором акте “Жизели” была просто необыкновенна.
Второй Пановский вздохнул еще печальнее.
— Сегодня — отличный момент для смерти. Я имею в виду его.
— Разумеется.Мы оба будем мертвы через две недели. Но мы никогда не видели этой постановки.
Я охотно отдал бы последние две недели жизни, чтобы ее увидеть.
— Две недели? — спросил Хэнзард.
— Бернар! — воскликнула Бриджетта. — Ты обещал молчать!
— Дорогая, прости. Я так расстроился, что слова сами соскользнули с языка.
— Почему вы должны умереть через две недели? — возвысил голос Хэнзард. — Сэр, вы что-то от меня скрываете. Я чувствовал это с самого начала и теперь требую объяснений!
— Можно, я ему скажу? — спросил Пановский у Бриджетты.
— А что остается делать? Ты и так уже все сказал. Натан, не гляди на меня так, я не хотела, чтобы ты знал, потому что… потому что мы были такими счастливыми…
— Через две недели, капитан Хэнзард, — отчеканил Пановский, — подготовленный вами ад сорвется с цепи. Если вы хотите знать точнее, то первого июня. Мой московский двойник только что информировал нас, что Кремль столь же глупо непреклонен и непреклонно глуп, как и Белый дом.
— Я не верю, — сказал Хэнзард.
— И все-таки дела обстоят именно так. Бриджетта, дай-ка сюда письмо, я покажу ему.
— Постарайтесь, понять, мистер Хэнзард, — сказала Бриди, — что мы следили за вами и вытащили ваше хозяйство из Монумента, только желая узнать, кто вы такой. У нас не было другого способа выяснить, можем ли мы вам доверять. К тому же за вами следила покойная Бриджетт, вы не должны на нее сердиться, — плачущая Бриджетта кивком выразила согласие со своей старшей копией. — И уж тем более мы не ожидали найти в чемоданчике ничего подобного…
— Вы хотите сказать, что открыли “дипломат”? Но там ведь было Особо Важное послание!
Пановский протянул Хэнзарду сложенную бумагу.
— В вашем бауле, Натан, не было ничего, кроме этого письма. Полюбопытствуйте и учтите, что с тех пор, как оно было подписано, ничего не изменилось.
Хэнзард пробежал глазами приказ. Потом он долго перечитывал его, пытаясь найти в нем некий скрытый смысл, потом изучал подпись президента, сомневаясь в ее подлинности. Наконец неуверенно произнес:
— Но ведь дипломаты… или ООН…
— Нет, — мрачно сказала Джет. — Я ежедневно проверяю, чем они занимаются здесь, в Вашингтоне. Президент, министр обороны, русский посол — никто из них просто не умеет поступать по-человечески. И все потому, что по-человечески не умеет поступать СА88-9. Мировая дипломатия превратилась в придаток этого компьютера. А недавно президент, кабинет министров и все наиболее важные персоны из Пентагона отправились в убежище. Они удрали туда неделю назад. Это не предвещает ничего хорошего.
— Я просто не могу поверить… Война, конечно, будет, но не сейчас… сейчасникто не хочет войны.
— А когда бывало, чтобы войны хотели? Но наш арсенал, силы сдерживания будут эффективны только в том случае, если когда-нибудь их используют. Теперь такой момент настал.
— Но ведь не было никакой агрессии, провокаций…
— Значит, СА85-9 не нуждается в провокациях. Должна признаться, что во всем, что касается теории игр, я крайне неграмотна. I 81' Второй Пановский неожиданно выругался и ударил кулаком по подлокотнику кресла.
— Ишь, как его корежит, — пояснил двойник. — А все потому, что он знает способ остановить это безумие, если бы только была возможность поговорить с Пановским суб-первым.
— Если то, что вы только что рассказывали, верно, — осторожно сказал Хэнзард, — то сейчас, вероятно, слишком поздно для призывов к людям доброй воли.
— Вы опять ни черта не поняли, Натан. Он, Бернар Пановский, может в одиночку остановить войну — хлоп, и в дамки! План словно написан на пергаменте — чудесный, великолепный, ни с чем не сообразный план. Только такая умница, как мы, могли придумать его. Но осуществить его может только человек из реального мира. Так что толку от нашего плана — ни на грош, и мы терпим поражение.