– Ты всегда восхищалась ее сапфиром, Феона. Хочешь?
– Тебе не снять его, Боб.
– Сниму, – пропыхтел он, поворачивая кольцо.
– Да черт с ним, с сапфиром.
– Нет… Оно поддается.
Кольцо продвинулось, потом застряло на складке у сустава. Натянув кожу, Пил тянул и поворачивал кольцо. Раздался тошнотворный хруст и палец оторвался. Гадкий запах гнили ударил им в ноздри, пока они со смутным любопытством разглядывали палец.
Пил пожал плечами и бросил палец, потом поднялся с колен, с отвращением вытирая руки.
– Как быстро она разлагается, – сказал он. – Странно…
– Она слишком жирная, – сморщил нос Брафф.
Феона отвернулась, в неистовом отчаянии стиснув свои локти.
– Что же нам делать? – прокричала она. – Что? Неужели не осталось на Земле ощущений, которые мы не испытывали?
Сухо прожужжав, китайские часы начали быстро бить. Полночь.
– Мы должны вернуться к наркотикам, – сказал Финчли.
– Они так же скучны, как это ничтожное убийство.
– Но есть другие ощущения. Новые.
– Назови хоть одно! – раздраженно бросила Феона. – Хотя бы одно!
– Могу назвать несколько, если ты сядешь и позволишь мне…
Внезапно Феона прервала его.
– Это ты говоришь, Диг?
– Н‑нет, – сдавленным голосом ответил Финчли. – Я думал, это Крис.
– Я молчал, – сказал Брафф.
– Ты, Боб?
– Нет.
– Т‑тогда…
– Если леди и джентльмены будут так добры… – произнес спокойный голос.
Он шел со сцены. Там не было никого… никого, кто говорил бы этим спокойным, тихим голосом, только Мерлин расхаживал взад‑вперед, выгибая черную спину.
– …сесть, – убедительно продолжал голос.
Брафф оказался самым смелым. Медленно, осторожными шагами он подошел к сцене, крепко сжимая в руке сигарету. Прищурившись, он склонился к авансцене, выпустил струйку дыма из ноздрей и сказал:
– Здесь ничего нет.
В этот момент голубой дымок заклубился под лампами и обрисовал какую‑то фигуру. Это было не более, чем слабый контур‑негатив, но и его оказалось достаточно, чтобы заставить Браффа с криком отпрыгнуть назад. Остальные тоже повернулись и схватились за стулья.
– Извините, – раздался тихий голос, – этого больше не повторится.
Пил собрался с силами и сказал:
– Чисто из…
– Да?
Пил попытался успокоить дергающуюся щеку.
– Чисто из любопытства, это…
– Успокойтесь, друг мой.
– Это подействовал ритуал?
– Конечно же, нет. Друзья мои, не нужно вызывать нас такими фантастическими церемониями. Мы придем, если вы по‑настоящему захотите этого.
– И вы?..
– Я? А‑а… Я знал, что вы думали обо мне какое‑то время. Сегодня ночью вы захотели – по‑настоящему захотели, – и я пришел.
Заклубились остатки сигаретного дыма, когда обрисованная ими ужасная фигура замолчала и присела на край сцены. Кот поколебался, потом завертел головой с тихим урчанием, словно кто‑то ласкал его.
Все еще отчаянно пытаясь взять себя в руки, Пил произнес:
– Но все эти церемонии и ритуалы передаются…
– Чистая символика, мистер Пил. – Пил вздрогнул, услышав свое имя. – Вы, несомненно, читали, что мы не появляемся, пока не исполнится определенный ритуал, и то если он выполнен точно.
Это, конечно, неправда. Мы появляемся, если приглашение искренне – и только тогда, – независимо от церемоний.
– Я ухожу, – прошептала Сидра, чувствуя тошноту и приближение истерики.
Она попыталась встать.
– Одну минутку, пожалуйста, – сказал тихий голос.
– Нет!
– Я помогу вам избавиться от вашего мужа, миссис Пил.
Сидра замолчала и опустилась обратно в кресло. Пил стиснул кулаки и открыл было рот, но прежде чем успел что‑то сказать, тихий голос продолжал:
– А вы, также, не потеряете свою жену, если действительно хотите сохранить ее, мистер Пил. Я гарантирую это.
Кот поднялся в воздух и удобно устроился в нескольких футах над полом. Они глядели, как шевелится от поглаживаний густой мех на его черной спинке.
– Что вы нам предлагаете? – спросил, наконец, Брафф.
– Я предлагаю каждому из вас его заветное желание.
– А что именно?
– Новые ощущения… Множество новых ощущений…
– Что за новые ощущения?
– Например, ощущение реальности.
– Едва ли это чье‑либо заветное желание, – засмеялся Брафф.
– Оно будет таковым, потому что я предлагаю вам пять разных реальностей – реальностей, которые вы можете создать каждый сам для себя. Я предлагаю вам миры, созданные вами самими. Например, миссис Пил может быть счастлива, убив в своем мире мужа, однако, мистер Пил может сохранить жену в своем. Мистеру Браффу я предлагаю мир мечты писателя, а мистеру Финчли – грезы художника…
– Это сны, а сны – дешевка, – сказала Феона. – Мы их видим и так.
– Но рано или поздно вы просыпаетесь и платите горькую цену, сознавая это. Я же предлагаю вам пробуждение от настоящего в будущей реальности, которую вы сможете создать по своим желаниям – в реальности, которая никогда не кончится.
– Пять одновременных реальностей, противоречащих друг другу? – сказал Пил. – Это парадокс… значит, это невозможно.
– Тогда я предлагаю вам невозможное.
– А плата?
– Извините?
– Плата? – с растущей смелостью повторил Пил. – Мы не настолько наивны. Мы знаем, что за все нужно платить.
Наступило длительное молчание, затем голос укоризненно произнес:
– Боюсь, здесь слишком много недоразумений, и многое вы не сможете понять. Сейчас я не могу объяснить, но поверьте мне, никакой платы не нужно.
– Смешно. Ничего не дается даром.
– Ладно, мистер Пил, раз уж мы перешли на терминологию торговцев, позвольте мне сказать, что мы никогда не являемся, пока плата за наши услуги не внесена авансом. Вы уже заплатили.
– Заплатили? – Они невольно бросили взгляд на распластавшийся на полу убежища труп.
– Сполна.
– Тогда?..
– Я вижу, вы согласны? Отлично…
Кот снова поднялся в воздух и осторожно опустился на пол. Остатки дыма клубились под потолком убежища и заколебались, когда невидимое Существо сделало движение. Все пятеро инстинктивно поднялись и ждали, напряженные и испуганные, однако, ощутившие какой‑то радостный подъем.
Ключ взметнулся с пола и проплыл по воздуху к двери. На мгновение он застыл перед замком, потом сам влез в скважину и повернулся. Откинулся тяжелый засов, дверь широко распахнулась. За ней должен был тянуться подземный коридор, ведущий на верхние этажи замка Саттон – низкий, узкий коридор из каменных плит и известняковых блоков. Теперь же в нескольких дюймах от двери висела огненная завеса.
Бледная, неописуемо прекрасная, она была выткана огнем из всех цветов радуги.