Мы похожи на любую другую пару этим вечером в Лас-Вегасе: торопящиеся, чуть напряженные, но определенно намеренные использовать все возможности для развлечений. Я в черных брюках, черном свитере с капюшоном и на высоких каблуках. Шарф и сумка у меня в правой руке, а в левой — полупустой бокал вина. Конечно, не самая подходящая одежда для боя, но двигаться мне в ней легко, если… как же… если мне к спине прижмут зазубренную кочергу.
Аякс бросил на меня снисходительный взгляд.
— Разве это важно?
Думаю, нет. Поэтому я перешла к тому, что важно.
— Как ты меня нашел?
— Скажем так: ты поразительно похожа на одного из наших врагов.
Он усмехнулся, явно собираясь давать уклончивые ответы.
Мы обогнули еще один угол — я в одном шаге перед ним, — и я обратила внимание на людей, располагавшихся в широком, застеленном коврами холле; некоторые их них пили кофе из крошечных чашечек, другие беседовали группами по три-четыре человека. Почти у всех были значки участников какого-то сегодняшнего съезда, с заседаний которого они благополучно сбежали. К несчастью, никто из них не выглядел так, будто мог хотя бы остановить автобус, а уж тем более маньяка с острым лезвием.
— Сверни сюда, — произнес Аякс, указывая на мраморную нишу перед входом в лифт. И положил правую руку — убивающую — мне на плечо, чтобы обеспечить выполнение приказа.
Знаю, что в ого не так легко поверить, но именно такого момента я ждала. Я так долго тренировалась в контактной схватке, что подобной возможностью воспользовалась инстинктивно. Это мой шанс, и он может быть единственным.
Легко вывернув плечо из-под его руки, я полуобернулась, полуспоткнулась, нацелив на него свой бокал с вином. Пьяным голосом закричала:
— Извращенец! Не смей притрагиваться ко мне!
Газеты опустились, взгляды поднялись, головы повернулись. Гости Вегаса всегда готовы посмотреть шоу, и публичные споры и скандалы — одно из самых любимых зрелищ. Я сыграла свой эпизод для Джерри Спрингера [5] от всей души.
— Кстати, я солгала, когда сказала, что твоя палка не так уж мала! — Вылив остатки вина на костюм Аякса, я встретила его зомбический взгляд своим презрительным, потом покачнулась, ударилась об угол стены и неэлегантно растянулась на полу.
После этого все происходило очень быстро. Звякнула дверь лифта. Аякс зарычал. Закричала женщина. А я приподнялась на коленях, сжимая в руке обломок разбитого бокала. Схватив за плечо, Аякс развернул меня, и когда он сделал это, я изо всех сил воткнула острый край сломанного бокала ему в шею.
Его рычание перешло в приглушенное бульканье, глаза округлились от неожиданности и боли. Он все еще мог использовать свое оружие, но моя подготовка и ярость оказались сильнее, и я ребром ладони ударила его по носу со всей силой женщины, которая знает, как вложить в удар движение бедер и плеч. Теперь пусть попробует отдышаться.
Я ударила его каблуком по колену, и он закричал, рухнув на пол, как марионетка по окончании представления. Я хотела большего и собралась врезать ему по почкам. Вспомнив радостную улыбку женщины, которую он грозился убить, я безжалостно нацелилась самую значимую часть его тела. Пнула…
И промахнулась. Кто-то набросился на меня, и я отскочила, но не смогла сохранить равновесие на своих трехдюймовых каблуках. Я уткнулась бы в стальную дверь, но лифт открылся, и я вместе с новым нападавшим свалилась в открывшийся зев. Ахнула, когда стена прервала мое движение, воздух вырвался из моих легких.
Аякс на полу боролся с двумя мужчинами в черных костюмах, пытаясь добраться до меня, протягивая ко мне правую руку. Я остро чувствовала его запах — черную ненависть и кислоту поражения, его боль и пылающую ярость. Затем дверь лифта закрылась.
Я избавилась от этого ужасного Аякса, но оказалась запертой в металлической клетке с новой и непонятной угрозой.
В мире и так мало определенного, но особенно трудно что-то понять, когда адреналин и жажда битвы еще не улеглись. Лифт спускался, лишь это не вызывало сомнений. Меня прижимал к стене мужчина. Он был тяжелее меня по меньшей мере на пятьдесят фунтов. Как только я получу возможность, он потеряет левое яйцо. Мужчина прижимался теснее, как будто тоже знал это.
Мы боролись за позицию: я пыталась отдалиться, чтобы нанести удар, он не давал мне этого сделать, но сам не нападал. Но мне было все равно. Я хотела освободиться — из его хватки, из этой клетки. Вырваться из всего этого кошмара. Однако постепенно его голос начал проникать сквозь туман гнева и страха, все еще окутывавший меня.
— Перестань! Все в порядке. Ты в безопасности… — Он выдохнул это, стараясь защитить свое орудие продолжения рода. — Послушай, Джо-Джо! Я не причиню тебе вреда!
Джо-Джо. Только один человек во всем мире называет меня так. Я потрясение посмотрела на лицо, которое не видела почти десять лет. И застыла.
Может ли сердце одновременно падать и взмывать? Потому что, клянусь, именно это произошло. Я осела у стены: мое тренированное тело неожиданно ослабло.
Мгновение я потратила на то, чтобы проклясть свои предательские, слишком активные, перенасыщенные эстрогеном, несущие двойную Х-хромосому гормоны. Потом повернулась и принялась созерцать своего первого возлюбленного.
Черты лица его стали более угловатыми и четкими, хотя с выражением этого лица я была очень близко знакома — выражением внимательной расслабленности. На лбу, ниже линии волос, — шрам от раны, которую, вероятно, потребовалось зашивать, и я на мгновение задумалась, как он эту рану получил. Темные волосы вились над воротником рубашки, не слишком длинные, чтобы он мог выглядеть респектабельно, но их было вполне достаточно, чтобы при желании можно было изменить внешность. Мне всегда нравились эти непокорные завитки, и пальцы у меня непроизвольно дернулись, когда я их увидела.
Он был выше того мальчика, которого я видела в последний раз, и шире в плечах, но бедра под темными тесными джинсами — я почувствовала это, когда он прижимал меня к стене лифта, — по-прежнему худощавые, но крепкие, а запах — все та же головокружительная смесь пряностей, мыла и жаркого пота, которая меня всегда завораживала. Как собака Павлова, я едва не пустила слюну.
— Здравствуй, Бен, — сказала я, сопротивляясь импульсу протянуть руку и поправить прядь волос на его лбу. Не очень впечатляющее приветствие после стольких лет разлуки. Я судорожно глотнула, понимая, что сейчас его взгляд оторвется от моего лица. Я знала, что он разглядывает меня, как я разглядываю его, и попыталась улыбнуться и найти что-нибудь более соответствующее ситуации. — У тебя… твердый значок.
Он мгновенно отодвинулся, так что его грудь больше не касалась меня, и я сразу пожалела, что вообще заговорила. Глядя на свой значок, словно забыв о его присутствии, Бен покачал головой. Лифт прозвонил остановку на пятом этаже. Двери открылись, и мы оказались на парковке, где было угнетающе тихо.
— Боже, Джо. — Бен нарушил молчание. — Ты в порядке?
G тех пор, как он в последний раз задавал мне этот вопрос, я стала специалистом по самозащите… а Бен — копом. Не надо быть психологом, чтобы понять, что ни тот, ни другой результат не удивительны. Тогда он в первый раз положил меня на лопатки и заплакал, его молодое лицо искажали слезы и чувство вины. Но я знак) Бена лучше других, вернее, знала тогда: независимо от того, что произошло со мной — и с ним, с нами, — он всегда хотел стать копом.