К счастью, поражение мозга на конечной стадии заболевания избавляло страдальцев от осознания мрачной реальности, в которой им предстояло провести последние мгновения земного существования.
– И что, вас всех привлекает отчаяние?
Мэрилин Уэббер пожала плечами.
– Не могу сказать ничего определенного. Я не возьму на себя смелость отвечать за всех.
– Хорошо, тогда почемуу тебя есть подобная тяга?
Мэрилин вместо ответа взглянула в окно. Даже сквозь частые струи дождя можно было разобрать буквы на красной неоновой вывеске, у авторов которой хватило наглости утверждать, что мотель Фрезера – оазис удобства и гостеприимства.
– Мне пора идти, – наконец произнесла она.
Он поднял на нее глаза:
– Ты снова сделаешь это сегодня ночью?
Она выгнула дугой бровь.
– Возможно, кто знает?
Он откинулся на спинку стула и некоторое время слушал, как дождь стучит по крыше. Потом снова спросил:
– Ты хотя бы догадываешься, что эти люди с тобой сделают, если выяснят, в чем дело?
Мэрилин покачала головой и поднялась с кровати, сразу став серьезным.
– Что они сделают? Вот новости! Главное, что сделаю я.
Мартин изо всех сил старался скрыть волнение. Ему было необходимо спросить о многом, но он чувствовал, что ему не удастся этого сделать до самой смерти.
– Мы можем еще раз с тобой увидеться?
Она ухмыльнулась.
– Что я слышу, доктор Мартин? Уж не влюбились ли вы в меня?
– Мне просто нужно с тобой о многом поговорить.
Мэрилин некоторое время молчала, погрузившись в размышления.
– Скоро я буду в Нью-Йорке и проведу там дня три-четыре. А затем исчезну. Навсегда. Но, возможно, у меня найдется капелька времени… для тебя.
Доктор Мартин воспрял.
– Ты могла бы зайти ко мне домой. Там хранятся все мои труды, и там я работаю. Я мог бы подключить кое-какую аппаратуру и…
Судя по всему, мысль ей понравилась.
– Где ты живешь?
– В Коннектикуте.
Она заметно оживилась.
– Я надеюсь, он не похож на Берроуз?
Он отрицательно покачал головой. Женщина встала. Ее изумительная упругая кожа все еще отдавала влажным блеском. Она шагнула вперед, приблизилась к мужчине и, ухватив несильно за волосы, рывком подняла его голову к себе, так что теперь он не мог отвести взгляд. Он почувствовал, как обнаженная плоть прижалась к его телу. Он был слишком напуган, чтобы позволить себе воспротивиться ей жестом или хотя бы словом.
– Ты все еще не веришь до конца в мою истинную сущность? – спросила она.
– Нет, – хриплым голосом сказал он.
– Ты поверишь, я обещаю.
Бытует мнение, что люди помнят, чем они занимались 22 ноября 1963 года – в день, когда убили президента Кеннеди. Дэррилу Г. Каммингсу об этом не забыть никогда – потом он еще долго лечился после перенесенного сильнейшего шока.
Это был первый полицейский, который утром того дня проник через разбитое окно в дом доктора Мартина в Коннектикуте. Когда он прошел в гостиную, то сцена, представшая его взору, настолько поразила его, что память о ней осталась с ним навеки, подобно незаживающей ране, выжженной на коже каленым железом.
Глава 1
С тех пор как она обнаружила, что муж ей изменяет, ее постоянно занимала мысль: что переживает неверный супруг? Многочисленные измены мужа носили характер случайных физических контактов с особями противоположного пола. Внешне никак не проявлялись. Как-то раз он назвал свои многочисленные соития «влажными пожатиями». Подумать только – «влажные пожатия»! Она медленно покачала головой, вспоминая эту неудачную шутку, а главное – то удовольствие, которое сквозило в его тоне.
Дженнифер Колсен вышла из ванной, расплескав воду на маленькие кафельные плиточки, которыми в виде мозаики был выложен пол. Едва успев завернуться в толстое махровое полотенце – часть гостиничного сервиса, – она услышала тихий стук в дверь.
В гостиной появился крохотный китаец с подносом, на котором красовался чайник с чаем «Эрл Грей» и чашки. Поскольку китайчонок знал английский примерно так же, как Дженнифер – кантонский диалект им пришлось объясняться жестами. Впрочем, так или иначе они поняли друг друга, и китаец удалился, унося с собой в виде добычи щедрые чаевые.
Дженнифер вернулась в ванную комнату и сбросила банное полотенце. Она оглядела себя придирчивым взглядом и решила, что в тридцать шесть лет она еще ничего себе – даже в обнаженном виде. В ней было пять футов семь дюймов роста, и она обладала бледной нежной кожей и темными прямыми волосами, которые подстригала коротко, «под мальчика». Короткие волосы, очки на носу – вдобавок к довольно старомодным нарядам, которые она носила, придавали ей немного простоватый вид, и мужчины редко оборачивались ей вслед. И уж конечно, Дэвид Колсен давно забыл, какой привлекательной она была когда-то. А она, признаться, отнюдь не стремилась ему об этом напоминать.
Дженнифер натянула мешковатое, свободного покроя платье с ярким рисунком. На улице стояла жара, и прикосновение тонкой плотной ткани к коже было приятным. Она налила себе чашку чая и подумала о муже. Чем он, интересно, сейчас занимается? Трахается с какой-нибудь красивой идиоткой? Очень может быть. Впрочем, теперь это ничего не значило для Дженнифер. Рана, что называется, затянулась.
Дженнифер окинула взглядом номер 114 отеля «Кэдогэн». На полу серо-голубой ковер с малиновым орнаментом по краям. Он отлично гармонировал с лампами, стоявшими на низких столиках по обе стороны широкого дивана. Лампы были затенены широкими абажурами. Дженнифер сидела на краешке дивана и пыталась представить себе, как будет себя чувствовать, когда они с любимым сплетут тела в страстном объятии. Мысль об этом рождала у нее мягкий толчок внизу живота. Ничего, теперь ждать осталось недолго.
Она прикурила сигарету и перешла к окну, чтобы поглазеть на перекресток двух улиц – Понт-стрит и Слоун-стрит. Она чувствоваласебяшпионкой, проживая в отеле под другим именем. Малейшая возможность разоблачения щекотала ей нервы. Дженнифер почти желала быть пойманной, поскольку ей не терпелось увидеть глаза Дэвида Колсена, когда все всплывет наружу, и ее неверность супругу станет достоянием гласности. Но не только неожиданность разоблачения подхлестывала ее – она хотела выяснить, как муж примирится с фактом, что она влюбилась в мужчину вдвое младше его.
Дженнифер отлично понимала, что оборотной стороной успеха является пристальное внимание окружающих к знаменитости. По мере того как известность его росла, все больше журналистов проявляли болезненный интерес к его личной жизни. Дженнифер давно пришла к выводу, что верность не является отличительным качеством Дэвида Колсена, но она также сознавала, что разрушили их брак именно газетчики, которые в своих статьях придавали ему куда более отталкивающий вид, чем было в самом начале их совместной жизни. Более того, она убедилась, что за деланным восхищением постельными подвигами Дэвида скрываются присущие журналистской братии комплексы и самая обыкновенная зависть к успеху у женщин этого героя киноэкранов и театральных подмостков. Когда в подобной статье упоминалось имя Дженнифер – что бывало крайне редко, – газетчики обычно отзывались о ней, как о чрезвычайно ограниченной домохозяйке, которая предпочитает жить затворницей. Тот факт что она являлась виолончелисткой с мировым именем, чаще всего забывался. Хотя подобная мысль ей претила, она на секундочку попыталась представить себе, как будут выглядеть газетные заголовки, если ее супружеская неверность выйдет наружу.