Кстати, она заканчивается послезавтра! У-у-ух! Козырненько! К этому времени я приведу себя в порядок! Вообще, не знаю, как оно там в книгах или на киноэкране, но лично я - да и любой из Круга, про остальных не знаю - восстанавливаюсь быстрее, чем об этом рассказывается во всяких книжках и медицинских пособиях. Ну буквально как собака! Так что хрень порядочную они там пишут и снимают. Гриппом болеют несколько недель? Фигня мандаринная.
– Вот, одевайся, - Киара - единственный человек, которого пустили ко мне после кофейного омовения моей свежеприобретённой головы и подушки - бросила на мою больничную постель вполне свежую одежду. - Прежние твои шмотки пришлось выбросить: все в крови и блевоте.
Я живо натянула лифчик, чёрную футболку с надписью "Blood", чёрные просторные джинсы карго, сидящие у меня на бёдрах (кажется, я похудела?) и чёрные кроссовки. Ко всему этому прилагалось: цепи у пояса, пара кожаных клёпанных браслетов, шипастый ошейник, тушь и чёрная подводка для глаз. Киара отлично знала, что после реанимации меня остро пробивает на такие вещи.
Завязав шнурки, я подошла к зеркалу. Под накрашенными глазами, удобно расположившимися в глубоких потемневших нишах моего лица - фиолетовые круги. Желтоватая скула помечена красной ссадиной, висок - тёмным синяком. Нижняя обветренная губа имеет фиолетовый оттенок и припухла сбоку, где была рассечена. Рассечённой была в двух местах и левая бровь. Наверное, мне никогда не суждено проколоть её. Нос, кстати, тоже не в самом лучшем виде, а про красавцы-синяки на теле молчу: это наше с ними интимное, где и как долго они у меня будут.
– Сделаешь мне дома массаж? - устало спросила я, заталкивая больничную рубашку под подушку.
– Разумеется, Кени, - так она меня называла, моя Киа. Кени и Киа - две трёхлетние девочки-близнецы. Мертвы - в Ночь Выбора мы обе так решили. И всё же…
– Кстати, Кен, там поспорили, сможешь ли ты сама выйти, либо тебя вывезут, - с толикой ехидства заметила за моей спиной сестра. Кто-кто, а я, принюхиваясь к арабике в косичках, не была настроена шутить, поэтому выпрямилась и оскорблено посмотрела на её отражение в зеркале.
Тихо хохотнув, Киара подошла сзади и, тепло обняв меня за плечи, прижалась щекой к моей щеке. Мы замолчали, глядя на отражения своих почти одинаковых лиц. Свежее её и избито-усталое моё. Наши глаза: тёмно накрашенные, озорно блестящие её и просто обведённые тусклые мои. Наши голоса, которые мы слышали в голове, только наши, когда мы касаемся друг друга и говорим.
Вот вам и второй эффект близнецов:
"- Козлятина отпущения, почему ты не поставила меня Подхватом во второй раз?"
"- Зачем? Чтобы мы вместе как пара стоптанных тапочек провалялись неделю в больнице?"
"- Да хотя бы. Знаешь, как говорят: за компанию. И если ты в следующий раз снова ляпнешь, мол, без Подхвата, я тебя сама поколочу.".
Какая-то медсестра удивлённо заглянула в мою палату. Было чему удивляться: близняшки Браун молчат. Может, сдохли, как парочка опоссумов?
– … А что было после того, как я вырубилась? - поинтересовалась я вслух, решив не нервировать медперсонал. Он и без того чересчур нервный. А то! Вы просто не слышали,что я вопила в манипуляционной, когда Тур пролил мне на башку горячий кофе.
– Ник, Майк, Джо и я перетянули тебя в Киндервуд. Тебе было совсем хреново. По дороге мы встретили Винсента, и он помог нам. В основном тем, что тащил твою жирную тушку.
– Сама ты тушка! - отозвалась я. - А если честно, то ни фига не помню.
– Эх ты! Склеротик! - близняшка ласково дёрнула меня за косичку и это означало "Я люблю тебя, сестрёнка!". Улыбнувшись, я ничего не ответила. Мы и так обе знаем, как сильно друг друга обожаем. Только она умеет и привыкла показывать свои чувства, а я - нет.
– Пошли?
– Пошли.
Сунув руки в карманы и побряцывая цепями, я своей обычной размашистой походкой (встречается иногда и часто у пацанов) направилась по скучным коридорам.
М-да, больничка у нас мрачная, прямо как в триллерах: серые безжизненные стены, голубые кварцевые лампы… Для полного соответствия не хватает только формалинового запашка и уродливого хирурга с бензопилой в руке и безумными искорками в глазах. Кстати, если он узнает,кто усосал его бутыль спирта, я непременно увижу эту картину. Надо бы линять отсюда.
Абсолютно спокойная Киара, сунув руки в задние карманы джинс, шла рядом со мной красивым собранным шагом на грани повиливания пятой точкой. Однако этот шаг отлично сочетался с её манерой вести себя, с её внутренним миром - как вам будет угодно. Как я уже где-то говорила, Ки всегда была женственней меня, что бы мы ни говорили и по каким принципам ни жили. Всё-таки, нравится нам это или нет, мы - девушки. И я готова променять это на хрен (и в прямом и в переносном смысле), то моей сестре роль эдакой фемины-валькирии - очень даже нра.
Возле двери моя близняшка помедлила, пропуская меня как болящую вперёд, и я по своему обыкновению распахнула дверь хорошим пинком ноги. Ковбой тут, понимаете ли (а может, ковгёрл? Позовите филолога!). Кто б мне ещё притащил стаканчик бренди…
Створки разлетелись в разные стороны, и мне в лицо ударил яркий солнечный свет. Отчаянно щурясь, я с наглой мордой вышла на больничную веранду, и мир невольно отступил за стену отстранённости благодаря текущей у меня по венам лекарственной наркоте. День обещал быть жарким, и уже сейчас царит духота - самое оно после выписки из больницы. Если я в скором времени не заберусь в тенёк, у меня сначала начнёт кружиться голова, а потом я просто вырублюсь.
Ненавижу лето.
Внизу, у ступеней, меня ждал Круг Поединков в полном составе… хотя нет, брешу как лиса в микроволновке. Эдуарда нет. Впрочем, чему удивляться-то? Было бы странно, если б он ждал меня на пороге с цветами в зубах и пожеланиями добра и счастья до конца дней моих, которые, если я так же часто буду попадать в больницу, уж не за горами.
Но если бы я увидела Тэда с букетом и извинениями, меня б внесли обратно в больницу назад ногами. Сдохла от сердечного приступа, вызванного истеричным смехом. Козырный диагноз, правда?
– Ну и кто сказал, что меня отсюда вывезут? - в упор спросила я, спускаясь по лестнице. Липово-вонючее приветствие, знаю, но уж больно меня задели эти намёки на инвалидное кресло. Успею ещё за четверть-оборотнем с капельницей погоняться. У меня, может, целая старость впереди! Надо только как-нибудь извратиться и дожить до неё.
– Кейн, харе париться! Мы же просто шутили! Как самочувствие? - произнёс сидящий на корточках Ник, глядя на меня снизу вверх. Яркое июньское солнце, вытерев синяки, оставило на его физиономии лёгкую россыпь веснушек и, казалось, придало ещё более медный оттенок его доходящему до лопаток хаеру. Сегодня он был одет в своей обычной манере: голубые джинсы, драные на коленях, кроссовки, чёрная футболка с изображением "Children Of Bodom" и цепи, напульсники, круглая серьга в ухе. Сквозь всё сильней опутывающее меня в этот ясный день чувство раздражающей ирреальности я ощутила ворочающийся комочек боли где-то под сердцем.
Ч-чёрт, ты такой красивый…
ТАК!!! Стоп!!!
Мысленно я ударила себя по лицу чем-то неимоверно тяжёлым, ещё и ещё, раз за разом.
Ты о чём думаешь, скотина?! Это на тебя так сотрясение мозга повлияло?! Так вот нет у тебя никакого мозга, усекла?! Ностальгия её охватила, видите ли!
Дыши глубже, глубже!
– А чё со мной станется? Не дистрофик всё-таки!… - злясь и на себя, и на него пожала я плечами и глубоко-глубоко вдохнула. Мир начал опасно покачиваться. Вашу мать, надо убраться с солнцепёка…
– Я тебя окровавленную и еле дышащую на руках через Кварталы тащил - это у тебя "козырно"?!
Никита тоже начал раздражаться, и взгляд его голубых глаз упёрся мне в лицо.