Он не знал, почему, и совсем не понимал, почему в глазах отца светился январский холод, когда они сходились с его взглядом. Иногда он ощущал себя маленьким камешком, лежащим у подножия скалы, в другое время его это не трогало, но сегодня в его душе затаилась обида.
Немного погодя мать положила голову на плечо отца, и они задремали на солнце. Михаил наблюдал за вороном, кружившим над головами, крылья его отблескивали иссиня-черным, затем встал и пошел к экипажу – вынуть змея. Он бегал взад-вперед, отпуская нить, пропуская ее между пальцами, и ветерок попал в шелк, надул его, змей медленно поплыл в воздухе.
Он стал звать родителей, но оба они спали. Лиза тоже спала, прижавшись спиной к боку отца. Дмитрий сидел на упавшем дереве, глубоко задумавшись, ружье лежало у него на коленях.
Змей поднимался выше. Нить продолжала разматываться. Михаил переменил пальцы, чтобы ухватить покрепче. Над верхушками деревьев ветер неистовствовал. Он подхватил змея, заводя его то вправо, то влево, и нить звенела, как струна мандолины. Змей все еще поднимался – слишком высоко, в какой-то миг решил мальчик.
Он начал сматывать нить. И вдруг ветер налетел, непонятно откуда, вскинул и в то же мгновение вывернул змея, и нить натянулась, вытянулась и лопнула в нескольких метрах от перекрестья планок.
О, нет! – чуть не выкрикнул он. Змей был подарком матери к его восьмому дню рождения, на седьмое марта. А сейчас он уплывал по милости ветра, уносясь над верхушками деревьев в глушь леса. Он посмотрел на Дмитрия и позвал его на помощь. Но Дмитрий сидел, спрятав лицо в руки, как будто погрузившись в невеселые думы. Остальная семья продолжала дремать, и Михаил подумал про то, как отца раздражает, когда его будят от дремы. Еще через минуту змей скроется за лесом, и решение нужно было принимать сейчас же: стоять так и наблюдать, как он улетает, или бежать за ним в надежде, что он упадет, если ветер ослабнет.
«Дети!» – вспомнилось ему, как сказал отец. – «Не уходите слишком далеко от нас».
Но ведь это был его змей, и если он потеряется, сердце у матери не выдержит. Он опять глянул на Дмитрия, тот не шевельнулся. Драгоценные секунды уходили.
Михаил решился. Он перебежал через полянку и углубился в лес.
Глядя вверх, он видел змея сквозь зеленую листву и переплетение ветвей. Следя за его беспорядочным полетом, он выгреб из кармана пригоршню гладких камней и стал бросать их под ноги, чтобы помечать дорогу обратно. Змей продолжал двигаться, и мальчик тоже.
Спустя две минуты после того, как Михаил покинул поляну, с основной дороги прискакали на лошадях трое. На всех была грязная, заплатанная крестьянская одежда. У одного из них на плече было ружье, а двое других имели револьверы и патронные обоймы на поясах. Они подъехали к месту, где спала семья Галатиновых, и когда одна из лошадей фыркнула и заржала, Дмитрий оглянулся и встал. На лице его выступили капельки пота.
Глава 2
Федор Галатинов проснулся, когда на него упали три тени. Он моргал, увидев лошадей и всадников, и, когда он сел, Елена тоже проснулась. Лиза глядела вверх, протирая глаза.
– Добрый день, генерал Галатинов, – сказал главный из всадников, мужчина с длинным худым лицом и кустистыми бровями. – Не видел вас после Ковеля.
– Ковель? Кто…
Кто вы?
– Я был лейтенантом, Щедрин Сергей. Гвардеец. Меня вы можете не вспомнить, но Ковель вы помните наверняка.
– Конечно, помню. Каждый день вспоминаю. – Галатинов с трудом поднялся на ноги, опираясь на трость. Лицо его стали покрывать красные пятна гнева. – Что все это значит, лейтенант Щедрин?
– Ну, нет, – человек вытянул палец и покачал им из стороны в сторону. – Я теперь просто товарищ Щедрин. Мои друзья, Антон и Данилов, тоже были в Ковеле.
Взгляд Галатинова обежал лица этих двоих: у Антона оно было широкое и с тяжелой челюстью, а у Данилова от левой брови к волосам шел штыковой шрам.
Взгляд Галатинова обежал лица этих двоих: у Антона оно было широкое и с тяжелой челюстью, а у Данилова от левой брови к волосам шел штыковой шрам. Глаза его были холодны и лишь чуть любопытны, как будто рассматривали насекомое под увеличительным стеклом.
– А также с нами и вся остальная рота, – сказал Щедрин.
– Остальная рота? – Галатинов, не понимая, потряс головой.
– Послушайте, – Щедрин вытянул шею, в то время как по лесу пробежал ветер. – Вот они, шепчутся. Послушайте, о чем они говорят. «Справедливости. Справедливости». Вы их слышите, генерал?
– У нас пикник, – жестко сказал Галатинов. – Я бы хотел, чтобы вы, господа, покинули нас.
– Да. Но, пожалуй, именно вы будете тем, кто покинет этот пикник. Что за прекрасная семья.
– Дмитрий! – крикнул генерал. – Дмитрий, сделай предупредительный выстрел над их…
Он повернулся в сторону Дмитрия, и от того, что он увидел, сердце его схватило, как железными когтями.
Дмитрий стоял от них в пятнадцати метрах и даже не вскинул ружье. Он смотрел в землю, опустив плечи.
– Дмитрий! – опять крикнул Галатинов, но уже знал, что ему не ответят. В горле у него пересохло, и он стиснул похолодевшую руку Елены.
– Спасибо за то, что привез их сюда, товарищ Дмитрий, – сказал ему Щедрин. – Твоя услуга будет отмечена и вознаграждена.
Михаилу, пробиравшемуся через лес за змеем, показалось, что он услышал, как крикнул отец. Сердце у него забилось: наверно, отец проснулся и позвал его. Ему наверняка попадет. Но змей уже падал, нитка зацепилась за сучковатую верхушку дуба. Потом ветер потянул ее, и змей опять взмыл. Михаил пробился сквозь густую поросль, по мягкой губчатой массе из опавших листьев и мха, и продолжал следить за змеем. Еще десять метров, и еще двадцать, тридцать. В волосы вцепились колючки, он вырвался, пригнул голову под колючие ветки и бросил еще камешек пометить дорогу назад.
Змей снизился, попал в ветви ели и, дразня, взлетел опять. Потом стал резко подниматься к голубому небу, и когда Михаил смотрел, как он улетает, на лице его были пятна света и тени.
Кто-то шевельнулся в поросли, ближе чем в десятке метров слева от него.
Он стоял очень спокойно, когда змей набирал скорость и поплыл прочь. Тот, кто пошевелился, сейчас замер. В ожидании.
Послышалось еще движение, справа от мальчика. Тихий хруст под тяжестью, придавившей сухую листву.
Михаил сглотнул слюну. Он хотел позвать мать, но она была слишком далеко, чтобы услышать, а он не хотел шуметь.
Тихо. Только ветер шумит среди деревьев.
Михаил уловил запах животного: резкий звериный запах, вонь существа, дышавшего гнилым мясом. Он чувствовал кого-то – кого-то двоих, – следивших за ним с разных сторон, и подумал, что если он побежит, то они прыгнут на него сзади. Ему сильно хотелось повернуться и с криком бежать сломя голову через лес, но он подавил это желание; далеко ему не убежать. Нет, нет. Галатиновы никогда не убегают, сказал ему однажды отец. Михаил почувствовал, как капелька пота стекает по его спине. Звери ожидали, что он предпримет, и они были очень близко.
Он повернулся, на дрожащих ногах, и стал медленно уходить назад, отыскивая дорогу по брошенным им камешкам.
Галатиновы никогда не убегают, подумал Федор. Взглядом он окинул поляну. Михаил. Где Михаил?
– Наша рота была перебита под Ковелем. – Щедрин наклонился вперед, руками сжимая луку седла. – Перебита, – повторил он. – Нам приказали бежать через болото на укрепление из колючей проволоки и пулеметов. Вы, конечно, помните это?
– Я помню войну, – ответил Галатинов. – Я помню трагедии, шедшие по пятам друг за другом.
– Для вас – трагедия. Для нас – бойня. Конечно, мы подчинялись приказам.