Племя и наяву так зависело от почти непостижимого — от чувств, предчувствий, ощущений и побуждений, — а грезы так противоречили множеству насущных нужд, что одно подкрепляло другое, сливаясь в нераздельное целое.
Все Племя обладало острейшими чувствами — от них зависели жизнь и смерть. Немногие, впрочем, постепенно становилисьяснозрячим и, провидцами, которые развили свою проницательность и чувствительность много более, чем даже высшая прослойка Племени.
Фритти был большим мечтателем, и поначалу его мать питала надежду, что у него, возможно, дар провидца. Он выказывал случайные вспышки удивительно глубоких предчувствий: однажды он, зашипев, согнал своего самого старшего братца с высокого дерева, а через миг ветка, на которой только что стоял брат, подломилась и рухнула. Бывали и другие намеки на глубокую егозрячесть , но покуда время бежало, а он выходил из котячества — таких случаев стало меньше. Он сделался рассеяннее — скорее просто мечтатель, чем толкователь предчувствий. Мать решила, что ошибалась, и, когда приблизился День Именования Фритти, начисто об этом забыла.
Перед первым же Сборищем после своего третьего Ока юным кошкам предстояло Именование. Именование было церемонией величайшей важности.
По законам Племени все кошки получали по три имени: имя сердца, имя лица и имя хвоста. Имя сердца котенку давала мать при рождении. Это было имя на древнем кошачьем языке, Языке Предков. Его употребляли только кровные родичи, ближайшие друзья и те, с которыми молодые кошки соединялись в Брачном Ритуале. Фритти было как раз такое имя.
Имя лица давали юнцам Старейшины перед первым их Сборищем, — имя на общем языке всех теплокровных тварей, на Едином Языке. Оно могло употребляться повсюду, где требуется имя.
Что же до имени хвоста, большинство Племени утверждало, что все кошки с ним и на свет родились; дело попросту в том, чтобы открыть его. Это открытие было очень личной штукой — оно никогда не обсуждалось, им ни с кем не делились.
Во всяком случае, достоверно, что некоторые члены Племени так и не сумели открыть свое имя хвоста и умерли, зная только два других. Многие говорили, что кошка, которая пожила у Верзил — уМурчела , — утрачивала всякое желание найти это имя и толстела в неведении. Имена хвостов были для Кошачества так важны, таинственны и редкостны, что о них очень неохотно говорили и о них не было единого мнения. Либо открыл это имя, либо не открыл, сказали Старейшины, и нет способа ускорить дело.
В ночь Именования мать привела Фритти с братцами-сестрицами к Старейшинам на особый Первый Обнюх, предшествовавший Сборищу. Фритти впервые увидел Жесткоуса- мяузингера , и старого Фуфырра, и других мудрецов Племени, хранителей законов и обычаев. Фритти и весь выводок Травяного Гнездышка, как и выводок другойфелы , сбили в тесную кучку, в кружок. Они лежали прижавшись друг к другу, а Старейшины медлительно прохаживались вокруг — нюхая воздух и издавая низкое урчание, интонации которого шли от какого-то неведомого праязыка.
Фуфырр наклонился, протянул лапу к Тайри, сестрице Фритти, и поднял ее на ноги. На миг он задержал на ней пристальный взгляд и сказал:
— Я именую тебя Ясноголоской. Ступай на Сборище.
Тайри умчалась, спеша похвастаться новым именем, а Старейшины продолжили свое дело. Одного за другим вытягивали они юнцов из кучки, в которой те лежали часто дыша от предвкушения Именования. Наконец остался один только Фритти. Старейшины прекратили расхаживать и внимательно обнюхали его. Жесткоус обернулся к другим:
— Вы тоже это чуете?
Фуфырр кивнул:
— Да. Широкие воды. Подземные глубины. Странное предзнаменование.
Еще один Старейшина, потрепанный дымчатый кот по имени Остроух, раздраженно поскреб землю:
— Неважно. Мы здесь ради Именования.
— Верно, — согласился Жесткоус. — Ну?… Я чую упорные искания.
— Я чую борьбу со снами, — послышался голос Фуфырра.
— А по-моему, ему хочется получить имя хвоста еще до имени лица! — сказал третий Старейшина, и все тихонько захихикали.
— Отлично! — порешил Фуфырр, и все взоры обратились к Фритти. — Я именую тебя… Хвосттрубой. — Ступай на Сборище.
Смущенный, Фритти вскочил и вихрем понесся прочь от Первого Обнюха, прочь от хихикающих Старейшин, которые, казалось, единодушно насмехались над ним. Жесткоус резко окликнул его:
— Фритти Хвосттрубой!
Фритти обернулся и в упор встретил взгляд сказителя. Хотя нос Старейшины весело наморщился, взор был теплым и добрым.
— Хвосттрубой. Все, все на свете — немедленно, в один земной сезон; больше времени тебе не отпущено. Помни это. Запомнишь?
Фритти опустил уши и, повернувшись, побежал на Сборище.
Дни поздней весны принесли жару, долгие путешествия по округе — и первую встречу Фритти с Мягколапкой. Чем ближе он подступал к зрелости, тем дальше отступало от него привычное общество братцев-сестриц. Каждый день солнце все дольше оставалось на небесах, а запахи, приносимые сонным ветерком, делались все слаще и сильнее. И потому его все больше тянуло к одиноким прогулкам за чертой владений, где обитала его семья. В самые жаркие минуты Часа Коротких Теней — когда голод еще был притуплен утренней едой, а естественная любознательность ничем не скована — он считал своим долгом рыскать по лугам, как его собратья — по саваннам, осуществляя воображаемую власть над всем, что видел, покуда стоял на склоне холма, а стебли трав щекотали ему брюхо.
Влекла его и чаща рощ. Он рылся в корнях деревьев, выведывая секреты быстроногих жуков, проверял прочность ветвей, ощущая чувствительными волосками на ушах и мордочке увлекательные дуновения верхнего воздушного потока.
Однажды, во второй половине дня опьяняющей свободы и разведывания, Хвосттрубой выбрался из низкорослого кустарника, окаймлявшего его рощу, и остановился, чтобы вытащить хворостинку из хвоста. Вывернув ноги, вытягивая зубами обломок сучка, он услышал голос:
— Мягкого мяса , незнакомец. Не вы ли Хвосттрубой?
Испугавшись, Фритти вскочил и завертелся.Фела , серая с черными полосками, сидела, разглядывая его из-за старого дубового пня. Он был так погружен в свои думы, что не заметил ее, когда проходил мимо, хотя она и устроилась не более чем в четырех-пяти прыжках от него.
— Приятной пляски , сударыня. Откуда вы знаете мое имя? А вот я вашего не знаю.
Забытый сучок ежевики так и остался висеть у него на хвосте — Фритти внимательно разглядывал незнакомку. Она была молода, — пожалуй, не старше его. У нее были крошечные стройные лапки и мягко очерченная фигурка.
— Разве имя — такая уж великая тайна? — словно забавляясь, спросилафела . — Мое — Мягколапка, оно у меня с самого Именования. Ну а вас… ну, вас я видела издали на Сборище, а еще вас упоминали: вы любите рыскать и разведывать. Да и здесь я застала вас как раз за этим! — Раздался вежливый смешок.
Мягколапка отвела манящие зеленые глаза; Хвосттрубой заметил ее хвост, который она, разговаривая, кольцом обернула вокруг себя. Теперь он поднялся словно сам собой и томно колыхался в воздухе. Длинный и тонкий, он оканчивался нежным заострением и был от основания до кончика обведен черными полосками, такими же как на боках и бедрах.
Этот хвост — чье ленивое помахивание немедленно восхитило и пленило Фритти — был предназначен привести его к гораздо большим бедам, чем могло предвидеть его ограниченное воображение.
Парочка прорезвилась и проболтала весь Час Подкрадывающейся Тьмы.