Это продолжалось не больше секунды, и я отвернулся прежде, чем он заметил, что я за ним наблюдаю. Заметь он это, и мне грозила бы серьезная опасность. На мгновение я увидел истинное лицо Ханя. Он был вурдалак. Вурдалаки – это сверхъестественные хищники, питающиеся человеческой плотью. Свежей, остывшей, истлевшей – без разницы. Но человеческой.
Желудок мой снова сжался. Баттерс говорил, что кто-то отрезал у Бартлсби икры. Это наверняка сделал Хань. Отрезал себе стейки с трупа старика. Если бы он заподозрил, что я знаю, кто он на самом деле, он скорее всего постарался бы защитить себя, не особо церемонясь, а мне этого как-то не хотелось. Вурдалаки сильны, стремительны, и убить их труднее, чем хорошо охраняемого политика. Мне приходилось биться с вурдалаками, и по возможности я предпочел бы не повторять этого. Особенно с учетом того, что посох я оставил у Баттерса в лаборатории.
Хань вернул себе обычную внешность и опустил взгляд. Потом склонил голову перед Алисией.
— Тебе все ясно? – прошептала она.
— Да, господин, — отозвался Хань.
Господин? Я лихорадочно обдумал варианты.
Алисия вздохнула и постучала себя пальцем по лбу.
— Не разговаривай, Хань. Просто молчи, и все. Так всем будет лучше. И безопаснее, — она обошла его, вернулась к месту для отдыха посетителей и села. Потом взяла со столика свежий «Ньюсуик» и принялась листать его. Хань остался стоять у дверей. Я делал вид, что дремлю.
Кейси вернулся через пару минут.
— Мисс Нельсон, — произнес он. – Вам придется подождать, пока доктор Бриош сможет побеседовать с вами.
— Надеюсь, недолго? – с улыбкой спросила она.
— Боюсь, никак не меньше часа, — ответил Кейси. – Он просил передать, что если бы вы перенесли разговор на вторую половину дня, он был бы рад…
— Нет, — перебила она его, резко тряхнув головой. – Некоторые из его дел носят безотлагательно срочный характер, и мне нужно получить его ключи и прочие предметы как можно быстрее. Пожалуйста, передайте ему, что я подожду.
Кейси удивленно поднял брови, но пожал плечами.
— Хорошо, мэм.
Я открыл глаза, поморгал, словно просыпаясь, потом выпрямился и потянулся.
— Ох, да, Кейси, — пробормотал я, встал и, прихрамывая, подошел к его столу. – Я оставил свою трость в лаборатории у мистера Баттерса. Вы не против, если я вернусь и заберу ее?
Кейси кивнул.
— Секундочку, — он поднял телефонную трубку, набрал номер, и через секунду из трубки до меня донеслось едва слышное уханье польки. – Доктор, ваш приятель-консультант забыл что-то у вас в лаборатории. Ничего, если я пропущу его к вам? – он выслушал ответ, кивнул и махнул мне рукой в сторону двери, нажав кнопку замка.
Прихрамывая, дошел я до двери Баттерсовой лаборатории и постучал. Баттерс отпер дверь и запустил меня внутрь.
— Живо, — сказал я ему, оглядываясь назад, в коридор. – Нам надо уходить.
Баттерс поперхнулся.
— Что случилось.
— Здесь нехорошие парни.
— Гривейн? – спросил он.
— Нет. Новые нехорошие парни.
— Еще? – спросил Баттерс. – Это несправедливо.
— Знаю. Здесь словно семейный сбор Сатаны, — я тряхнул головой. – Здесь служебный выход имеется?
— Да.
— Хорошо. Собирайте свои шмотки и пошли.
Баттерс оглянулся на стол.
— А что с Эдуардо?
Я прикусил губу.
— Нашли что-нибудь?
— Ничего особенного, — ответил он.
– Он попал под машину. Множественные переломы. От них и умер.
Я нахмурился и сделал несколько шагов к трупу.
— Должно быть что-то еще.
Баттерс пожал плечами.
— Если и есть, я этого не вижу.
Я хмуро вгляделся в покойника. До болезненного худой экземпляр. На животе виднелся аккуратный Y-образный разрез. Все тело забрызгано кровью, кожа неприятного серого цвета. Из одной ноги торчал зазубренный обломок кости. Одну руку изломало в кашу. А лицо…
Лицо показалось мне знакомым. Я его узнал.
— Баттерс, — произнес я. – Как звали этого парня?
— Эдуардо Мендоса.
— Нет, полное имя.
— О! Э… Эдуардо Антонио Мендоса.
— Антонио, — сказал я. – Это он. Тони.
— Кто? – не понял Баттерс.
— Костлявый Тони, — ответил я, задыхаясь от возбуждения. – Он контрабандист.
Баттерс недоверчиво покосился на меня.
— Контрабандист? Не как Хан Соло, полагаю?
— Нет. Он орудует с шариками.
— Это как?
Я махнул рукой в сторону головы мертвеца.
— Из него вышел бы отменный шпагоглотатель на карнавалах. Он наполнял воздушный шарик алмазами, или наркотиками, или чего он там хотел провезти, минуя досмотр. Потом глотал шарик, привязав предварительно к нему нитку. Проверьте его рот. Нить цеплялась за зубы – задние, чтобы не было видно. А потом ему достаточно было потянуть за нитку и достать шарик.
— Ерунда какая-то, — буркнул Баттерс, но все-таки подошел к трупу и раскрыл тому рот. Потом придвинул стойку с лампой и вгляделся тому в горло.
— Черт подери. Вон она.
Он повозился немного, пока я возвращался к двери и забирал свой посох. Оглянувшись, я увидел, как Баттерс вытягивает изо рта у покойника грязно-белый презерватив, перевязанный тонкой бечевкой.
— Что там? – спросил я.
— Погодите, — Баттерс резанул по презервативу скальпелем и достал из него маленький продолговатый кусок черного пластика размером не больше брелка.
— Что это? – не понял я.
— Флэшка, — ответил он, нахмурившись.
— Что-что?
— Эту штуку можно подключать к компьютеру, чтобы сбрасывать на нее информацию, а потом переносить на другой компьютер.
— Информация, — нахмурился я. – Костлявый Тони переправлял информацию. Нечто такое, что хотел знать Гривейн. Возможно, те двое в вестибюле тоже пришли за ней. Возможно, поэтому его и убили.
— Гм, — только и сказал Баттерс.
— Вы можете прочитать ее? – спросил я его.
— Возможно, — кивнул он. – Могу попробовать в соседней комнате.
— Не сейчас, — сказал я. – Некогда. Нам надо убираться отсюда.
— Почему?
— Потому что события принимают значительно более опасный характер.
— Принимают? – Баттерс прикусил губу. – Но почему?
— Потому, — ответил я, — что Костлявый Тони работал на Джонни Марконе.
Глава пятнадцатая
Джентльмен Джонни Марконе являлся самой могущественной фигурой чикагского преступного мира. Если в городе велась какая-то противозаконная деятельность, Марконе либо в той или иной степени руководил ею, либо ему как следует заплатили за право действовать на его территории. Большую часть своей жизни Костлявый Тони провел в федеральных исправительных заведениях за перевозку наркотиков, после чего переключился на более корректные с политической точки зрения виды бизнеса. В основном он занимался перевозкой краденого добра – любого, от алмазов до эксклюзивной мебели.