Конечно, его небывалая прыть была вполне понятна. Все пока складывалось как нельзя лучше. Боги пообещали ему долгожданного сына, и не какого-нибудь хлюпика, а будущего великого героя Афин. В спальне в недрах дворца его ждала чудесная шестнадцатилетняя жена, будущая мать его блистательного наследника.
Но неприятности, как всегда, начались раньше, чем того следовало ожидать.
* * *
Все началось с дохлой рыжей собаки непонятной породы, мирно плавающей на спине прямо посередине огромного бассейна.
К сожалению, Эгей слишком поздно заметил издохшего песика, когда уже вдоволь наплескался среди лепестков роз и даже пару раз нырнул с головой, порядочно наглотавшись холодной воды.
Царя передернуло от отвращения, но ничего не поделаешь, он уже выкупался. Брезгливо подплыв к мирно покачивающемуся посередине бассейна трупику, Эгей с интересом изучил золотой ошейник утопшей собачки, где было вырезано ее имя.
Имя оказалось странным. Му-Му.
Пожав плечами, полный мрачных предчувствий царь выбрался из воды и, еще раз поглядев на горемычного песика, все понял.
Это был знак свыше.
Ужасное знамение грядущей беды.
- Ну ладно, - зло процедил сквозь зубы Эгей, натягивая на мокрое тело сухую одежду.
Ведь ни одна живая душа в Греции не подозревала, что царь Афин был глубоко законспирированным богоборцем. Да-да, в те далекие древние времена встречались и такие бесстрашные храбрецы. Ну, к примеру, тот же Геракл. (Наглая ложь! Клевета!)
Конечно, говорить вслух о своей неприязни к обитателям Олимпа было равносильно самоубийству, но вот думать… В головы смертных, к счастью, всемогущие заглядывать не умели.
Гордо вздернув подбородок, Эгей решительно вернулся во дворец, но у дверей спальни задержался, услышав чьи-то приглушенные голоса.
- Да ладно, девочка, не убивайся ты так, - гулко бубнил чей-то незнакомый бас, - дурак сам просил Аполлона, чтобы боги подарили ему сына, вот я и помог сейчас в силу своих скромных возможностей…
- Не таких уж и скромных, - захихикала девушка, и Эгей с ужасом узнал нежный голосок Эфры. - Все-таки некрасиво как-то получилось.
- Опять ты за свое, - прогудел мужчина, - а твой осел сейчас внизу в бассейне плещется в предвкушении, так сказать…
И проклятый мужик раскатисто рассмеялся. Это было последней каплей. Царь побагровел и ударом ноги распахнул неплотно прикрытую дверь.
- Ой! - вскрикнула Эфра, закрывая куском белоснежной ткани свое тщедушное неаппетитное тельце.
- Е-мое… - прогудел огромный синебородый мужик с чешуйчатым, переливающимся в свете факела телом.
На одре любви новоявленных супругов возлежал владыка морей Посейдон. Сам Колебатель Земли! Родной брат Зевса!
- Дорогой, я все объясню, - как трещотка затараторила Эфра. - Ты должен понять, это великая честь, великое доверие со стороны…
- Честь?! - хрипло проговорил Эгей, пожирая любовников звереющим взглядом.
Тут уж даже сам Посейдон не выдержал, здорово перепугавшись:
- Эй, смертный, не дури! - только и успел произнести владыка морей, после чего произошло немыслимое.
Не выказывая решительно никакого уважения к бессмертному обитателю Олимпа, царь стремительно запрыгнул на кровать и одним мощным ударом в челюсть скинул Колебателя Земли на мраморный пол.
- Ах ты гнусная рептилия! - разъяренным медведем проревел Эгей, наматывая на левую руку сине-зеленую бороду морского владыки.
- Ах ты гнусная рептилия! - разъяренным медведем проревел Эгей, наматывая на левую руку сине-зеленую бороду морского владыки. - Я сейчас тебе покажу, как чужих жен совращать!
Посейдон же после подобного обращения впал в состояние глубочайшего шока, ибо происходило нечто совершенно невозможное. Его… нет, не так… ЕГО дубасил обыкновенный смертный!
Намотав бороду врага на руку, вошедший в раж царь хорошенько надавал Колебателю Земли в тыкву. Затем схватил стоящий в изголовье кровати золотой трезубец и с недоумением уставился на необычную рукоять, сделанную в виде обыкновенного весла. Это немного остудило боевой пыл обманутого мужа, но, как видно, недостаточно.
- Нет-нет, не бей его больше, пожалуйста, - закричала Эфра, закрывая собой нелепо распластавшегося на полу олимпийца.
- Уйди, женщина! - Эгей легко оттолкнул рыдающую супругу в сторону. - Ну, земноводное… - зловеще предупредил царь. Сейчас я тебя на эту вилку нанижу!
По лицу Эгея и впрямь было видно: да, этот точно нанижет, причем по самую рукоять.
- … - витиевато выразился Посейдон, бросаясь к распахнутому окну.
- Кхе! - в запале выкрикнул царь, метнув трезубец прямо в зад обнаглевшего бессмертного.
- А-а-а! - дико заголосил Колебатель, выпрыгивая в спасительную темноту.
Судя по крику, Эгей не промахнулся.
Оглушительное «а-а-а!» стало медленно удаляться, затем раздался всплеск воды, стало тихо.
Судя по всему, владыка морей сиганул прямо в тот самый бассейн, где недавно беззаботно плескался Эгей, и уплыл в море по канализационным каналам.
Вытерев о тунику дрожащие руки, царь резко повернулся к всхлипывающей в углу жене.
- А что касается тебя… - Эгей едва удержался, дабы не сплюнуть. - Бесстыжая, чтобы глаза мои тебя больше не видели…
Ответом ему были глухие рыдания.
«М-да, - спокойно подумал царь, покидая ненавистную спальню, - от длительных морских путешествий мне теперь лучше воздержаться».
А ровно через девять месяцев в городе Троисене родился великий Тесей.
Вот такие пироги.
Глава вторая
МОЛОДЫЕ ГОДЫ
- Ой, как нелепо все вышло, мне так жаль, так жаль, - причитал Питфей, в душе радуясь такому удачному раскладу. Породниться с самими всемогущими богами! Не всякий смертный мог похвастаться подобными родственниками. (Да ладно, Софоклюс, не свисти!) Вот так подфартило!
- Я опозорен! - прилаживая на боку меч, хмуро проговорил царь Эгей. - Я немедленно покидаю дворец, ноги моей больше не будет в Арголиде.
- Но как же?! - в притворном ужасе воскликнул Питфей. - Ведь моя дочь Эфра…
- И слышать больше не желаю об этой вавилонской блуднице, - резко отрезал царь.
- Ты забываешься, друг, - разозлился Питфей, ибо свою единственную дочь страшно любил. - Порядочней моей девочки не сыщешь во всей Арголиде.
- Кому она теперь такая нужна? - горько усмехнулся Эгей, следя за тем, как слуги грузят на телеги его вещи.
Правитель Питфей следил за погрузкой с не меньшим интересом, все больше и больше мрачнея, по мере того как слуги методично выносили из дворцовых покоев массивные позолоченные сундуки.
- Может, часть своего золота ты оставишь мне на хранение? - робко предложил Питфей. - Я пущу его в оборот, и вместо трех сундуков в конце года у тебя будет шесть!
- Золото меня не интересует, - презрительно скривился Эгей.