— Ты говорил это, Джеди?
Парень принял вызов:
— Да, ваше высочество!
— Охальник! — заорал «кисломордый». — Как стоишь перед принцем? Очи, опусти очи долу, мерзавец!
— Остынь, Чипсеска! — осадил его Джедефхор. — Лучше подготовь все к испытанию. — Он опять повернулся к Даньке. — За свои слова нужно отвечать, Джеди. Ты согласен?
— Полностью, великий господин!
— Итак, если ты сейчас удивишь нас своим каллиграфическим искусством, то можешь считать себя прощенным. Твое дальнейшее обучение и совершенствование в мастерстве я возьму на свой счет…
— Но, ваше высочество!.. — налился краской Чипсеска.
— Если же твои слова — не более чем пустое бахвальство, — продолжал голубоглазый принц, — то твоя участь будет печальной. Тебя ждут галеры, Джеди. А перед отправкой на них — хорошая порка. Ну, ты согласен?
Горовой сделал вид, что колеблется. Чипсеска, хихикая, довольно потирал руки. «Ну, погоди, шеф!»
— Согласен, светлый принц!
В небесных очах Джедефхора полыхнуло веселое пламя.
— Письменные принадлежности сюда!
Каи, суетясь, принес пару листов папируса, краску и кисточку для письма. Данька с видом тонкого знатока пощупал кисть. Нормально, тонкая. Приятель расстарался.
Расстелив перед собой желтоватый папирус, студент примерился, как станет писать. Вообще-то следовало бы расчертить лист для верности, чтоб строчки были ровнее. Но пусть, сойдет и так.
— Готов? — поинтересовался с улыбкой принц. — Да!
— Начнем! Чипсеска, диктуй! Только не спеши! Пусть все будет по-честному.
— Хм, — поджал губы жрец, но, не смея ослушаться повеления царевича, начал медленно, по складам читать:
— «Сделайся писцом! Он удален от мотыги и кирки. Ты не будешь носить корзину, избавит это тебя от доли гребущего веслом. Писец — это тот, кто облагает Верхнюю и Нижнюю Земли, кто получает от них подати, кто исчисляет имущество всякого…»
Данька улыбался. Текст был ему хорошо знаком. Он знал это школьное древнеегипетское упражнение наизусть. Потому кисточка в его руках ласточкой летала по поверхности листа. Студент перестал вслушиваться в диктант, писал по памяти.
Он не мог заметить, как вытягивалось лицо Чипсески, с ужасом следящего за движениями руки псевдо-Джеди. Тот же благоговейный страх был написан на лицах помощников начальника канцелярии принца и толстяка Каи. Даже принц, казалось, слегка растерялся. Его тонкие светлые брови удивленно вздернулись вверх, а взгляд забегал по комнате и вдруг остановился, наткнувшись на разлегшегося под одним из столов Упуата. Всего несколько секунд продолжался поединок человеческих и волчьих глаз, после чего Джедефхор почтительно склонил голову. — Чудо! — раздался громкий шепот. Это не смог сдержаться бедняга Чипсеска, потому что испытуемый закончил писать раньше, чем экзаменатор дочитал свой диктант до конца. Нетвердой походкой жрец прошествовал к столу и отобрал у Даньки папирус. Пробежав его глазами, он страдальчески скривился и с поклоном передал лист принцу. Джедефхор, косясь то на волчка, то на Горового, ознакомился с результатами экзамена.
— Ты победил! — признал голубоглазый. — А теперь следуй за мной!
Он вышел вон из канцелярии, Данька и Упуат подались за ним.
— Чудо! Чудо! — несся им вслед взволнованный голос Чипсески.
Глава четвертая
ПРОПАВШИЙ АРХИТЕКТОР
— Верхом на лошади когда-нибудь ездил? — как бы невзначай поинтересовался принц, когда троица оказалась на улице.
Археолог кивнул. В своей группе он считался неплохим наездником.
За его спиной раздалось осуждающее ворчание Путеводителя. Что, опять он сплоховал? Естественно. Какой же древнеегипетский неджес привычен к езде на лошади. Это удел благородных, знати. Крестьянин должен ходить пешком.
В лучшем случае в качестве средства передвижения он может себе позволить осла. — Тут на ушастых и жрецы не стыдятся разъезжать.
Тяжело, оказывается, держать экзамен не в институтской аудитории, а в «полевых условиях».
Джедефхор, казалось, не заметил оплошности «младшего помощника писца». Или просто не подал вида.
Они прошли к дворцовой конюшне, и царевич велел запрячь двух скакунов. Его повеление тут же исполнили. Вообще, Даниил заметил, что у здешних слуг не было той тупой рабской покорности, которую им приписывали ученые XIX—XX веков. Археолог не уставал поражаться. Что ни говори, а прав был старик Гете насчет того, что «теория суха». Древнеегипетская действительность оказалась намного более неожиданной и захватывающей, чем в самой полной монографии или полнобюджетном голливудском блокбастере. Не потому ли, что там все было построено на догадках, гипотезах, а здесь просматривалось в «реальном времени».
Даньке достался резвый вороной жеребчик. Подойдя к нему вплотную, молодой человек поначалу с, видом знатока огладил гриву и шею коня. Сам же в это время присматривался к упряжи. Как-то он с ней совладает?
Сбруя состояла из намордника с двумя поводами, соединявшимися узлом, из налобника, удил и наглазников. Голову лошади защищал чепец со страусовыми перьями. К удилам были привязаны вожжи. Легкое седло не имело стремян. М-да… проблема!
Джедефхор, уже сидевший верхом на богато убранном скакуне белой масти, с откровенным любопытством наблюдал за действиями строптивого неджеса.
«Что ж, ваше высочество, поиграем в индейцев».
С молодецким гиканьем Горовой запрыгнул в седло. Жеребчик попытался было его сбросить, но парень удержался в седле. Вороной побесился еще малость, да и присмирел.
— Молодец! — от всего сердца похвалил голубоглазый. — С Сетом не каждый управится. Давай за мной. Постарайся не отставать.
Он пустил своего коня рысью. Примерно с полчаса или больше молодые люди скакали по городским кварталам. Позади них, метрах в двадцати, следовала вооруженная охрана. Немного, всего семь всадников. Даниил даже слегка удивился. Как-то не так представлял он себе выезд фараонова сына. И почему это прохожие не падают ниц, завидев их кавалькаду, а всего-навсего приветливо вскидывают правую руку и с улыбкой машут принцу и его спутникам. Неужели этот совсем еще молодой парень, у которого еще молоко на губах не обсохло, успел заслужить всенародную любовь и доверие? Хотя, если прикинуть, что люди в это время и в этой стране взрослели очень рано, то…
Упуат куда-то запропал. Но едва всадники оказались за городской чертой, волчок вновь объявился. Пристроившись справа от Данькиного жеребца, он словно не бежал, а летел, почти не касаясь лапами песка. Вороной испуганно косил на ушастого глазом и пофыркивал. Путеводитель показал скакуну язык, дружелюбно повилял хвостом, и между ними установилось зыбкое подобие приятельских отношений.
Дома и сады внезапно закончились, и всадники выехали на берег Нила. Великая река лениво катила Желтовато-голубые волны вдаль, к Средиземному морю. Время половодья уже давно миновало, и теперь ничего не могло поколебать размеренно-медлительной Жизни Итеру.
На пристани они спешились. Царевич нетерпеливым жестом подозвал местного начальника и приказал подготовить царскую ладью. Затем Джедефхор отдал распоряжения командиру отряда сопровождения, сказав, что на тот берег он отправится лишь вдвоем с Джеди. По лицу кавалериста пробежала едва заметная тень, однако открыто вступить в спор с принцем он не посмел.
— Не волнуйся, Рахотеп, — почти дружески похлопал его по плечу Джедефхор. — Со мной ничего не случится. Я под надежной охраной.