Тим?
– Без паники, – Тим изобразил букву «О» при помощи большого и указательного пальцев. – В конце концов, мы это веками планировали, или нет?
– Как прикажете это понимать? – недоуменно спросил Уилл-второй.
– Я… ну как бы это сказать… совершил небольшое путешествие во времени. Несколько минут назад, не покидая зала суда. Ты, конечно, заметил, что сначала мой костюм выглядел не лучшим образом. А в какой-то момент – раз! И я оказался в том, что на мне сейчас. Кажется, вполне элегантная тройка.
Уилл номер два пожал плечами:
– Я думал, мне мерещится. Это похмелье меня вконец достало. Но как ты это сделал? Ты вернул мою машину времени?
– Нет. Давай обойдемся без лишних подробностей…
– Давай ты мне расскажешь все подробности, а я сам решу, какие из них лишние. Каким образом ты сходил в другое время и не взял с собой меня?
– Я не мог, – ответил Уилл. – Вернее, мог, но только в одиночку.
– Тогда это должен был оказаться я. Хочу тебе напомнить: я – пострадавшая сторона. Сделай так, чтобы я прямо сейчас отправился в другое время.
– Это невозможно.
– Кошмар, – ответил Уилл номер два и отвернулся с видом оскорбленной добродетели.
В камеру постучали, потом в замке со скрипом повернулся ключ, и в дверь прошествовал весьма дородный джентльмен, чей наряд дополняли колпак шеф-повара и кожаный передник. Он нес доверху нагруженную корзину.
– Добр' день, джентльмены, – сказал он. – Я Крафтон, толстяк-подручный из «Летящего Лебедя». Я принес вам ланч.
– Великолепно, – сказал Уилл.
– Пожалуйста, сначала мне, – взмолился Уилл-второй. – Я поем как следует, а вы поделите остальное.
– Нет, поделим по-честному, – возразил Уилл-первый.
– Так и будет по-честному. Я Обещанный. Сперва мне, затем всем остальным.
– Он опять за свое, шеф, – сказал Барри. – Скажи Тиму, пусть даст ему пинка.
Уилл ничего не ответил. Он принял корзину, открыл ее и разделил еду поровну. Крафтон, толстяк-подручный, раскланялся и удалился, не забыв запереть за собой дверь камеры на ключ. Уилл номер два некоторое время все еще сидел в гамаке в позе Наполеона и всем своим видом демонстрировал недовольство. Наконец он соизволил разомкнуть руки и принялся за еду.
– Этот Гуинплен Дхарк – еще тот тип, – с набитым ртом произнес Тим. – Если он и впрямь в сговоре с ведьмами и самим Сатаной, что ему помешает сотворить еще одного вонючего терминатора, пока мы тут болтаем?
– Он действительно в сговоре с Дьяволом, – Уилл-второй дожевал свиной пятачок и приложился к бутылке эля. – Нам всем придет конец. И все из-за тебя. Этот колдун нас всех…
– Если я на что-то гожусь – нет, – перебил Уилл-первый, откупоривая свою бутылку. – Это ему придет конец. Поверь, мне совершенно не хочется погибать.
– Советую ему поверить, – подхватил Тим. – Он знает, что говорит. У нас есть план. Даже два плана. План «А» и план «В». План «А» просто гениален.
– А план «В»?
– Говорю тебе, план «А» – полный отпад, – продолжал Тим. – Мы тебя отсюда вытащим.
– А план «В»? – не отступал Уилл-второй.
– План «А» тебе точно понравится, – ответил Тим.
Уилл номер два осушил свою бутылку и потянулся за второй.
– Кажется, похмелье проходит, – сообщил он. – Закажите еще эля. Чтобы на весь день хватило.
– Сомневаюсь, что судья позволит, – Уилл собирался последовать его примеру, но обнаружил, что Уилл-второй опустошает ту самую бутылку, на которую он нацелился. – Пиво верни, будь добр.
– Не-а, – булькнул его двойник и покачал головой.
– Тим, – попросил Уилл-первый, – стукни его, пожалуйста.
Тим не отказал бы своему единокровному брату в столь скромной просьбе, но в этот момент дверь камеры снова распахнулась. Вот только теперь на пороге стояли два здоровенных констебля.
Они поигрывали дубинками, отчего двойной набор ручных и ножных кандалов весьма немелодично позвякивал.
– Пора в путь, ребятки, – объявил один из констеблей. – Палач ждет.
– Ничего, перетопчется, – отозвался Уилл.
ГЛАВА 28
После перерыва на ланч народу в зале суда заметно прибавилось. Представители прессы, которые отличались от остальной публики белоснежными брюками, полосатыми пиджаки и соломенными канотье, столпились на галерее и в дверях. Джентльмены из ВВС [107] все как один в черных утренних костюмах – по правде говоря, довольно мрачных, – уже расставили микрофоны по всему залу и сами примостились кто где, регулируя уровень записи при помощи многочисленных ручек и приставок, в которых было мудрено не запутаться. Заседание почтил своим присутствием поэт-лауреат, [108] явившийся под видом независимого корреспондента. Прибыли местные жители. Их было очень много, и все они собрались здесь в предвкушении грандиозного скандала. Ибо слухи о предстоящем скандале привлекают людей подобно тому, как пламя привлекает мотыльков – и не только мотыльков.
Но в зале суда присутствовал кое-кто еще. Кое-кто еще сидел в первом ряду на галерее для публики. Это были шесть женщин в черном, одетых очень хорошо – можно сказать, даже роскошно, но невероятно исхудалых и осунувшихся.
Потом секретарь суда провозгласил: «Встать, суд идет!», – и все способные стоять встали. Видимо, для того, чтобы судья Давстон мог пробраться к своему месту, никому не отдавив ноги.
– Убирайтесь из моего кресла, черт возьми, – сказал он, обращаясь к шведке-блондиночке из службы погоды, которая появилась здесь просто на всякий случай – потому что так ей посоветовал ее агент. Блондиночка освободила судейское кресло и исчезла под кафедрой – или столом, или конторкой – или как еще назвать предмет, за которым заседает судья.
– И покиньте мой гардероб, – потребовал судья Давстон, который и сам не знал, как называется этот предмет мебели.
Блондиночка быстро удалилась, обдав улыбкой фотографов из прессы.
Судья Давстон уселся в свое кресло. Он выглядел несколько растрепанным и помятым, а на буклях его парика угадывались следы губной помады.
– Всем сесть, – объявил он залу.
Все, кто стоял, потому что мог стоять, и все, кто мог сесть, сели. Судья Давстон с улыбкой оглядел зал суда.
– Ну, примерно на это я и рассчитывал, – сказал он. – Я рад видеть, что столь многие представители прессы почтили нас своим присутствием. Также я рад видеть джентльменов из Британской Радиовещательной Корпорации, – он постучал своим молоточком по микрофону. Один из звукооператоров подскочил, как ужаленный и с истошным воплем сорвал с головы наушники.
– Эй, эй, – произнес судья Давстон с той особой интонацией, которую однажды изберет легендарный ныне (или в те времена) сэр Джимми Сэвилл. [109] – Как насчет порядка, а?
– Ни о чем не беспокойся, – шепнул Тим Уиллу – разумеется, Уиллу номер один, скованному по рукам и ногам. – Оглянуться не успеете, как вам предложат покинуть это место и вы отправитесь гулять по улицам как свободные люди.
– Думаю, пару раз мы оглянемся, – возразил Уилл.
– О да, пару раз. Но не больше. Ну, в лучшем случае это займет пару месяцев.
Защитник Тим Макгрегор приблизился к судейскому месту.
– Я хотел бы перекинуться с вами парой слов, ваша честь, – произнес он.
– А, – откликнулся судья. – Мистер Макгрегор. Я надеялся, что еще с вами… столкнусь.
– Разумеется, я же защитник обвиняемого.
– Вам придется хорошо потрудиться…
– Не сомневаюсь, что так и будет, ваша честь.
– … потому что я, честно говоря, не в восторге оттого, что Фредди Лонсдейл по прозвищу Проигрыватель отстранен от дела.
– Таково желание моего клиента, ваша честь.
– Просто Фредди только что известил меня, что он мой кузен.