Эта катастрофа по сути будет отложенной расплатой за одиннадцатилетнее использование управляемой удачи. Наша цель сегодня — бросить все силы, чтобы предотвратить это.
академики Егоров С.Д., Кумич В.Л., Кожухов С.С.
доктора наук Шепорт Е.К., Тремакова П.Р., Ищенко С.А.
— Святые… все шестеро… — благоговейно прошептал Инспектор и посмотрел на меня круглыми от счастья глазами.
Наверно и у меня сейчас были такие же глаза.
— Но мы выжили! — прошептал я. — Выжили!
— Но какой ценой…
9. ДОМОЙ
Инспектор вдруг пришел в себя и помотал головой. — А что это мы тут сидим? — забеспокоился он. — Стемнело! Ночь! Кругом дикая зона, полная зверья! У нас на руках бесценный документ Предков, который мы обязаны доставить потомкам! — Он вскочил, сверкая огнивом. — Галстук к бою! Сбор! Двухминутная готовность! Возвращаемся в мегаполис!
— Но… как же шатун?
— Плюнуть через левое плечо! — рявкнул Инспектор и сам трижды плюнул: — Тьфу-тьфу-тьфу!
— Тьфу-тьфу-тьфу! — послушно плюнул и я.
— Шатун этот… — начал Инспектор, оборачиваясь, — и остолбенел.
Я тоже резко обернулся.
Над тушей шатуна в нескольких шагах за нашими спинами возвышались в сумраке леса ещё две такие же туши. Погрузив хоботы в мертвое тело, они бесшумно сосали кровь. На их мордах виднелись наши плевки.
Не сговариваясь, мы кинули в железный сундук всё, что там было, подхватили его — я слева, Инспектор справа — и понеслись сквозь чащу — прочь, к мегаполису.
Когда выскочили на равнину, я остановился перевести дыхание.
— Бежать! — рявкнул Инспектор. — Бежать, подлец! Бежать, сынок! На равнине нельзя скрыться от шатунов!
— Если нападет шатун, я его зарублю, — ответил я, сжимая галстук и твердо глядя в лицо Инспектору. — Это очень хорошая примета — может, найдем ещё документы Предков…
Инспектор не нашёлся, что возразить, мы передохнули, и побрели к мегаполису.
10. МЕГАПОЛИС
На проходной никого не было. Мы толкнули дверь, прошли в дезинфекцию, взяли по мочалке и принялись смывать с себя радиоактивную пыль.
— И оказывается… — неожиданно для самого себя я продолжил вслух свою мысль. — Что наши Предки были ленивы и глупы?
Немедленно из-за душевой перегородки появилось лицо Инспектора.
— Мигель, сын Марии! — назидательно произнес он, заглушая шум воды, но в его голосе уже не было прежней уверенности. — Наши Предки были умнее нас! Сообразительнее! Смелее! Внимательнее! Расторопнее! Острожнее! И они знали всё! — Голова инспектора исчезла.
— И чуть не погибли… — пробурчал я. — И не оставили нам, своим потомкам, ничего…
— А что ты? Ты что оставишь потомкам?! - рявкнул Инспектор, снова на секунду появившись из-за перегородки.
Я ничего не ответил. Почему-то больше всего сейчас мне хотелось спросить, сдал ли я местность или всё-таки не сдал. Но я так и не спросил.
— Одевайся скорее, Мигель-пастух, сын Марии! — строго сказал Инспектор, бережно прижимая к груди дощечку. — Я жду тебя в оружейной, мы идём к Мэру и на совет Старейшин!
Глянув в зеркало, он вышел из душевой.
Я тоже выключил воду, расчесал усики, надел халат, повязал галстук и посмотрел в зеркало. Да, это я, Мигель-пастух, сын Марии потомок наших Предков. Две ноги, четыре руки, ещё по-детски остренькие ротовые жвалы, голубые фасетки, короткие рудиментарные окрылки над плечами, не очень мощная головогрудь, а на ней — нательный серебряный крестик на цепочке: шесток с двумя поперечными перекладинками.
— А что мы оставим потомкам? — пробормотал я и пошёл в оружейную. — Что мы оставим?
октябрь 2004
ГОРШКИ И БОГИ
Дверь ангара я нашел на ощупь и приоткрыл. Здесь было тихо, и лишь гуляли невразумительные сквозняки. И абсолютная темнота. Как включить свет, я не знал.
Я немного постоял на пороге, а затем быстро шагнул в сторону и тихо присел у стены, ощущая спиной прохладный металл обшивки. Привыкну к темноте, подумал я, а там будет видно. Главное, чтоб никому не было видно меня. Почему-то я был уверен, что в ангаре брат. Он говорил, что у него есть одно серьезное дело, но с собой взять отказался. Но я видел, как утром он шел в ангар с ножницами. И сейчас пришел посмотреть, что же он тут делает. Но если брат не рассказывал мне о своих делах в ангаре, скорее всего, он не хочет меня здесь видеть.
Сколько я себя помню, для меня не было человека авторитетнее, чем брат. Ян был старше меня на девять лет, и, казалось, знал все на свете. Когда мне нужен был совет, я всегда обращался к Яну. Естественно, я уважал и мать, и отца, и деда, но… Но брат — это брат. Когда я узнал, что он погиб, мне на миг показалось, что теперь обязательно погибнет и корабль… Но это случилось через много лет, поэтому я буду рассказывать по порядку.
В темноте ангар казался еще больше, чем мне помнилось. Естественно, чертеж корабля я знал наизусть, и помнил, что ангар кубической формы — сто на сто на сто метров — и совершенно пустой, потому что достраивать или заполнять его будут после Скончания Пути. Когда-то здесь собирались разбить теннисный корт, но потом корт сделали на третьей палубе. Я зажмурился и вновь распахнул глаза. Никакой разницы. Светлее не стало. Ангар казался бескрайним. Я снова зажмурился, и тут по моей щеке пробежал далекий ветерок. Даже не пробежал, а словно бы хлопнул. В темноте ангара явно что-то двигалось. Что-то большое, массивное и абсолютно бесшумное. И — я был в этом уверен — абсолютно нечеловеческое. Я вжался в стенку и мог поклясться, что туша подошла совсем близко, замерла передо мной, словно разглядывая, и поползла в дальний угол.
— Ян! — крикнул я.
Голос унесся в темноту, и его трижды повторило эхо над головой — с каждым разом все ближе к потолку. Никто мне не ответил, и я понял, что брата тут нет.
В этот момент мне надо было убежать. Позвать кого-нибудь из старших. Или хотя бы вернуться с фонариком. Наверно любой землянин так бы и поступил. Но только я не землянин, я родился и вырос на этом корабле. Это был мой дом, мой мир, и здесь я не боялся ничего, кроме гнева старейшины Цы. Я не видел зверя страшнее, чем свинья, — на корабле вообще не было других зверей. Я даже не встречал роботов, которые были бы выше моего плеча. Хотя где-то здесь, в дальнем углу ангара хранился большой транспортный робот-погрузчик.
Я не помню, наверно все-таки испугался. А может, решил, что это ожил транспортный робот. В общем, я сделал то, что делать было совсем уж глупо — разозлился, что кто-то чужой бродит по нашему ангару, встал во весь рост, сделал несколько шагов в темноту, выставил руку и твердо приказал, как приказывают роботам: «Остановись!»
Глупо, правда? Я почувствовал, что туша замерла на том конце ангара, а затем рванулась ко мне. Больше я ничего не помню.
* * *
Закрой один глаз и посмотри вокруг. Почти ничего не изменилось, верно? Теперь представь, что у тебя нет правого глаза с десяти лет, а сейчас тебе семнадцать. За это время вполне можно привыкнуть и не замечать, уж поверь мне. Ты ходишь с неизменной черной повязкой — как пират из старых фильмов. На тебя заглядываются девушки, и многие парни тебе просто завидуют. Порой кажется, что они дорого бы дали, чтобы потерять глаз и ходить с такой же повязкой. Но ты совсем не ощущаешь себя калекой. Ты прекрасно играешь в теннис — в прошлом году получил титул второй ракетки корабля. И даже злые языки не посмели сказать, что тебе подыгрывали — все знают, что ты действительно хорошо играешь. Но на корабле восемь сотен здоровых человек, не считая парализованную старую Лунь, поэтому почетное звание главного инвалида корабля тебе обеспечено. И поэтому тебя берегут. О тебе заботятся.