Агнесса опустила взгляд на зажатый в руке зеленый шар. Стеклянный рыбацкий поплавок в добрых пятистах милях от моря. Сувенир наподобие ракушки. И совсем не хрустальный шар. Его, конечно, можно использовать как хрустальный шар, но это совсем не хрустальный шар… очень тонкое и очень важное различие.
Матушка была крайне традиционной ведьмой. Ведьмы не всегда пользовались популярностью. Возможно… да какое там возможно, определенно!,были времена, когда не следовало афишировать то, чем ты занимаешься, вот почему разложенные на столе предметы были самыми обычными. Они ничем не выдавали своего владельца. Разумеется, сейчас в этом не было никакой необходимости, причем в Ланкре таковой необходимости не возникало уже многие сотни лет – и тем не менее некоторые привычки передаются по наследству.
В действительности нынешняя ситуация была прямо противоположной. Ведьмовство в Овцепиках считалась почетным занятием, но только молоденькие ведьмочки вкладывали деньги в настоящие хрустальные шары, разукрашенные рунами ножи и оплывшие свечи. Тогда как ведьмы постарше предпочитали использовать обычную кухонную утварь, поплавки от рыболовных сетей, шерстяные лоскутки, этой обычностьюлишний раз подтверждая свой высокий статус. Любая дура станет ведьмой при помощи рунического ножа, а ты попробуй сотвори ведьмовство обычным салатным ножичком.
Звук, на который она раньше не обращала внимания, вдруг стих, и в доме воцарилась тишина.
Нянюшка подняла голову.
– Часы остановились.
– Все равно они вечно врали, – пожала плечами Агнесса, взглянув на часы.
– Ей нравилось, как они тикают.
Агнесса положила стеклянный шар на стол.
– Я хочу повнимательнее осмотреть хижину, – сказала она.
Приходя к кому-либо в гости, она первым делом осматривала дом. В некотором смысле дом – это одежда, подогнанная под фигуру владельца. Он может показать не только то, чем люди занимаются, но и то, о чем они думают. Иногда приходилось захаживать в такие дома, хозяева которых считали, будто ты должна знать буквально все и буквально обо всем. В такой ситуации следовало использовать всякую возможность получше узнать человека.
Однажды Агнесса услышала очень верную фразу: «Дом ведьмы – это ее второе лицо». В случае с матушкой именно так оно и было.
Прочесть ее дом было очень просто. Матушкины мысли били по тебе с силой кузнечного молота, и ее индивидуальность была чуть ли не вколочена в эти стены. Будь дом чуть более органическим, у него бы появился пульс.
Агнесса прошла в закуток, где матушка обычно мыла посуду. Медный тазик был начищен до блеска. Рядом лежали вилка и пара блестящих ложек, а чуть поодаль – стиральная доска и жесткая щетка. Мусорное ведро тоже сияло чистотой, хотя осколки чайной чашки на самом дне свидетельствовали о том, что наведение порядка без жертв не обошлось.
Затем Агнесса распахнула дверь в старый сарай, где, как правило, держали коз. Коз у матушки не было, но весь самодельный пчеловодческий инвентарь был аккуратно разложен на скамейке. Впрочем, она редко пользовалось всеми этими штуками. Спрашивается, какой смысл быть ведьмой, если для ухода за пчелами тебе нужны дымарь и сетка?
Пчелы…
Через какое-то мгновение Агнесса уже была в саду и прижималась ухом к улью.
Стояло раннее утро, и пчелы еще не вылетели за медом, но внутри улья царил какой-то невероятный гул.
– Они все знают, – раздался голос нянюшки за ее спиной.
Агнесса выпрямилась так резко, что стукнулась головой о крышу улья.
– Но ничего не скажут, – добавила нянюшка. – Она им приказала. Кстати, молодец, что вспомнила про пчел.
Снова затрещала сидевшая на дереве сорока.
– Доброе утро, госпожа Сорока, – машинально поздоровалась Агнесса.
– Кыш, мерзавка! – крикнула нянюшка, наклонясь за палкой.
Птица мгновенно перелетела на другую сторону полянки.
– Нянюшка, это же к несчастью, – сказала Агнесса.
– К несчастью для нее, если б я успела прицелиться, – огрызнулась нянюшка. – Терпеть не могу этих воровок.
– «Горе – это раз», – вспомнила присказку Агнесса, наблюдая за прыгающей по ветке птицей.
– Лично я всегда предпочитала считать, что буквально через мгновение появится вторая, – сказала нянюшка, бросая палку на землю.
– «Радость – это два»? – спросила Агнесса.
– «Веселье – это два».
– По-моему, это одно и то же.
– Ну, не знаю, – усмехнулась нянюшка. – Я, конечно, радовалась, когда родился Джейсон, но хохотать мне не больно-то хотелось. Пошли, хочу еще кое-что посмотреть.
Еще две, сороки сели на древнюю крышу хижины.
– «Кто-то идет – это три», – с беспокойством промолвила Агнесса.
– «Кто-то умрет – это три», насколько мне известно, – поправила ее нянюшка. – Впрочем, о сороках сложено много стихов. Послушай, возьми-ка ее помело и все осмотри до самых гор, а я…
– Погоди! – перебила ее Агнесса.
Пердита отчаянными криками пыталась привлечь ее внимание, и Агнесса решила прислушаться.
Три…
Три ложки. Три ножа. Три чашки.
Выброшенная разбитая чашка.
Она замерла. Ей казалась, что, если она сейчас пошевелится или даже вздохнет, случится что-то ужасное.
Часы остановились…
– Нянюшка?
Нянюшка Ягг была достаточно мудрой, чтобы понять: что-то происходит, поэтому не стала терять времени на глупые вопросы.
– Да?
– Сходи посмотри, какое время показывали часы, когда остановились.
Нянюшка кивнула и поспешила обратно в хижину.
Напряжение в голове Агнессы усилилось до предела, она вся чуть ли не звенела, как туго натянутая струна. Весь сад словно бы заполнился этим протяжным тонким гулом. И если Она пошевелится, если предпримет хоть что-нибудь, то струна обязательно лопнет и…
Вернулась нянюшка.
– Три часа? – спросила Агнесса, прежде чем нянюшка успела открыть рот.
– Чуть позже.
– Насколько позже?
– На две или три минуты.
– На две илина три?
– На три.
Три сороки вместе сели на дерево и, громко переругиваясь, принялись гонять друг дружку по веткам.
– Три часа три минуты, – подытожила Агнесса. Напряжение разом спало. – Нянюшка, она думала тройками. В сарае я видела еще одну свечу, а еще нашла там столовые приборы, однако на столе всего лежало по три штуки.
– А как насчет черпаков и ножниц? – заметила нянюшка, правда, в ее голосе прозвучало некоторое сомнение.
– Значит, больше у нее не было, – сказала Агнесса. – На кухне в сушилке я видела еще вилки и ложки. То есть по какой-то причине она выкладывала не больше трех предметов.
– Я точно знаю, что чашек у нее было четыре,– вспомнила нянюшка.
– А осталось три, – возразила Агнесса. – Одну она разбила. Осколки лежат в мусорном ведре.
Нянюшка Ягг пристально посмотрела на нее.
– Чего-чего, а неуклюжести за Эсме я не замечала, – пробормотала она.
Нянюшка глядела на Агнессу так, словно пыталась не думать о чем-то очень страшном.
Деревья закачались под порывом ветра. На землю упало несколько капель дождя.
– Пойдем в дом, – предложила Агнесса.
Нянюшка покачала головой.
– Там еще холоднее, чем здесь, – буркнула она.
Какая-то птица пролетела над макушками деревьев, едва не задевая листья, и опустилась на лужайку. Это была четвертая сорока.
– «А на четыре кто-то родится», – сказала почти про себя нянюшка. – Вот теперь я все понимаю. Я думала, она не узнает, но от Эсме ничего не скроешь. Эх, вот вернусь домой, ну, задам Шону трепку! Он ведь поклялся, что доставил приглашение!
– А может, она взяла его с собой?
– Нет! Если бы она его получила, то обязательно появилась бы на празднике! Спорю на что угодно! – отрезала нянюшка.
– Так о чем именно она не должна была узнать? – спросила Агнесса.
– О дочке Маграт!
– Как это? И что тут удивительного? Ну конечно, она узнала о ней. Хочешь сказать, нам нужно было скрывать ребенка? Да о принцессе все жители королевства знают!
– У Маграт дочка родилась!Она стала матерью!– закричала нянюшка.
– Ну да! Это случается! И что с того?… – в ответ заорала Агнесса.
И вдруг в один и тот же миг они поняли, что кричат друг на друга.
Дождь резко усилился. Со шляпы Агнессы, стоило ей качнуть головой, пролился настоящий водопад.
Нянюшка немножко подуспокоилась.
– Ладно, я считаю, мы с тобой достаточно разумны, чтобы не торчать все утро под дождем.
– По крайней мере, мы можем развести огонь, – сказала Агнесса, когда они вошли в холодную кухню. – Она приготовила дрова…
– Нет!
– А что, обязательно сразу кричать?!
– Послушай, только не разводи огонь, хорошо? – попросила нянюшка. – И ни к чему без надобности не прикасайся!