Некоторые экспериментальные самолеты в наши дни уже достигали, правда
кратковременно, скорости полета более 6000 километров в час! Это в четыре с
половиной раза медленнее орбитального космического корабля, но по масштабам, так
сказать, внутриатмосферным все равно впечатляюще много — в пять с половиной
раз быстрее скорости звука!
Чтобы представить себе наглядно такую умопомрачительную скорость, вспомним,
что 6000 километров в час — это более 1600 метров в секунду. Если считать,
что трамвайные или автобусные остановки в городах расположены приблизительно в
400 метрах друг от друга, окажется, что такой самолет пролетает расстояние между
двумя соседними остановками менее, чем за четверть секунды!
Экспериментальные самолеты можно с полным основанием назвать разведчиками
нового, первыми вторгающимися в неизведанное и расчищающими путь для летящих
вслед за ними самолетов всех других назначений.
В книге «Один в бескрайнем небе»известный американский летчик-испытатель Уильям Бриджмен
и его соавтор — писательница Жаклин Азар рассказывают о замечательных
полетах Бриджмена на экспериментальном самолете Дуглас «Скайрокет». В этих
полетах были достигнуты рекордные по тому времени величины скорости — около
1, 88 скорости звука и высоты — более 24 километров.
Немало препятствий пришлось преодолеть по пути к таким результатам. Тут были
и самопроизвольные срывы в штопор, и прогрессирующая раскачка с крыла на крыло,
и неполадки в работе капризного и сложного четырехкамерного ракетного двигателя,
и много другого. Не раз самолет вместе с летчиком были близки к гибели, но
Бриджмен неизменно укрощал машину и благополучно возвращался на аэродром.
Впрочем, даже те немногие полеты, в которых ничего непредвиденного не
происходило, выглядели достаточно экзотично: старт не с земли, а со специальной
подвески под брюхом летящего в стратосфере тяжелого самолета-носителя, запуск
двигателя не до, а после отцепки, короткое, измеряемое десятками секунд, до
предела насыщенное время полета с ракетной тягой, большая посадочная
скорость — все это делало даже вполне нормальный — протекавший точно
по заданию — полет крайне сложным и требовало именно такого
летчика-испытателя высшей квалификации, каким оказался Бриджмен. Но таких
«нормальных» полетов, повторяем, получилось не так-то много! Один за другим
следовали всякие непредвиденные случаи.
Однажды в полете с околозвуковой скоростью на самолете внезапно разрушился и
загорелся реактивный двигатель. Бриджмену пришлось тушить ежесекундно грозящий
взрывом пожар и одновременно строить заход на посадку с неработающим
двигателем — задача несложная на спортивном планере, но не на таком
самолете, как «Скайрокет».
В другой раз самолет неожиданно сорвался в штопор — и Бриджмен не
выбросился с парашютом, а сумел, вопреки предсказаниям специалистов, считавших
вывод «Скайрокета» из штопора неосуществимым, сделать это и, таким образом,
спасти машину.
Однажды... но, чтобы рассказать все, что случилось в полетах на этом
самолете, пришлось бы повторить почти полностью содержание книги. А она
интересна не только этим.
* * *
...Свое детство будущий летчик Бриджмен провел в Калифорнии. Скромный дощатый
домишко на дне огромного каньона, шотландская овчарка, умевшая охотиться на
гремучих змей, запах моря и аромат шалфея — все располагало к спокойной,
размеренной жизни на природе, прогулкам, купанью, раздумьям. Недаром бабушка
называла внука мечтателем.
Отец Бриджмена был тоже летчиком. Причем летчиком, относившимся к своей
профессии очень не ремесленно, тонко ощущавшим ее поэтичность и сохранившим
такое отношение в течение всех тридцати лет своей летной жизни.
— Самолет — это существо, и нельзя думать о нем только как о
машине, — говорил он.
Эти слова хорошо запомнились Биллу.
Впрочем, весь жизненный путь, пройденный им самим до того, как он стал
летчиком-испытателем фирмы Дуглас, сложился, можно сказать, чрезвычайно удачно.
Если бы специально задаться целью придумать биографию летчика, оптимальную для
подготовки к работам, подобным испытанию «Скайрокета», — вряд ли удалось бы
выдумать что-нибудь лучшее, чем получилось у Бриджмена в действительности. Еще в
юности он получил техническое образование в Калифорнийском университете, а затем
в специальном авиационном колледже. Участие в войне (на Тихоокеанском театре)
дало ему весьма полезный для испытателя боевой опыт.
После войны Бриджмен некоторое время служил в специальной перегоночной
эскадрилье, где освоил немало различных типов самолетов и приобрел столь важную
для испытателя привычку без затруднений пересаживаться с одного из них на
другой.
Затем судьба забрасывает его на работу в компанию «Транс-Пасифик Эрлайнс».
Там, летая командиром пассажирского самолета, Бриджмен проходит отличную школу
полетов в сложных метеорологических условиях. И наконец, он оказывается
летчиком-испытателем серийного авиационного завода, где практически знакомится с
испытательской работой, пусть с простейшим ее видом — сдаточными полетами.
Действительно, трудно было бы составить другой послужной список, более
благоприятный для формирования летчика-испытателя!
И тем не менее на первых порах не все у Бриджмена пошло гладко. Причем
интересное обстоятельство: прежде всего дали себя знать пробелы не в знаниях или
опыте, а в собственном характере летчика. Чрезмерная лихость, неосторожность,
расчет на «авось» привели к тому, что его испытательная деятельность чуть было
не окончилась трагически, едва успев начаться.
Вылетев впервые в жизни на реактивном самолете (еще не на «Скайрокете», а на
спокойной, освоенной множеством строевых летчиков серийной машине F-80),
Бриджмен лишь случайно избегает гибели после того, как упускает из поля своего
внимания один (всего один!) прибор — указатель числа Маха — и
чрезмерно приближается к скорости звука.
Выбравшись из неуправляемого падения, в который вошла не терпящая таких
вольностей машина, Бриджмен подтверждает свой, так сказать, гроссмейстерский
летный класс.
Но, как быстро убеждается читатель, он оказывается способным на не менее
важное для испытателя — проявляет умение анализировать свои поступки и
делать из собственных ошибок решительные выводы.
Читатель видит, как на протяжении книги растет и мужает летчик, как он
приобретает черты подлинного испытателя высшего класса — осторожность,
вдумчивость, точный расчет — и не случайно оказывается победителем в
борьбе — иначе не назовешь — за благополучное завершение намеченной
программы испытаний.
...Как человек Бриджмен сильно отличается от Коллинза. При всех своих высоких
профессиональных, да и многих человеческих качествах, он подчеркнуто равнодушен
к проблемам общественным. Во всяком случае, ни в единой строчке его книги никак
не проявляются взгляды, симпатии, антипатии автора в областях, лежащих вне его
дела, его службы, его ближайшего окружения.
Правда, об этом окружении Бриджмен говорит много, охотно и с большой
теплотой. Закрывая книгу «Один в бескрайнем небе», читатель знает не только ее
автора — Уильяма Бриджмена, но и его коллег — американских
летчиков-испытателей Чака Игера, Пита Эвереста, Джорджа Янсена, Джина Мея,
инженеров Ала Кардера, Джорджа Мабри и других. Знает и симпатизирует этим людям
за их мужество, мастерство, любовь к своему делу, за тот хороший юмор, который
они неизменно сохраняют даже в самых, казалось бы, неподходящих для этого
обстоятельствах. Говоря о них, Бриджмен проявляет себя хорошим товарищем. В
конце концов, это тоже не так уж мало...
И последнее. В том ключе, в котором выдержана книга, ость, пожалуй, лишь один
очевидный «перебор»: очень уж много в ней всяческих «страхов».