Ну, как ты находишь?
– Что ж, молодец, - ответил Марченко. Желтоватые глаза Гунько ликующе блеснули.
– Э, да я еще не то приготовлю фашистам! Будут они кровью харкать!..
– Ладно, довольно хвастать. Ты лучше расскажи, как твоя батарея на занятии провалилась. Ведь я все знаю.
– И ты это считаешь провалом? - Гунько нахмурился.
– Конечно.
Занятие, о котором сейчас говорили лейтенанты, проводилось несколько дней тому назад, в тылу дивизии. Гунъко с радостью вывел свою батарею на это занятие, ибо чутьем опытного фронтовика он понимал, что близятся большие сражения и нелишне потренировать еще бойцов.
Несколько тягачей медленно волокли по ровному полю макеты танков. Солдаты-артиллеристы, посмеиваясь, легко расстреливали макеты. Гунько слышал, как бойцы перебрасывались едкими замечаниями:
– Потеха, а не учение!
– Ползут черт-те как!.. Как пеша вошь по...
– Эх, генерал не видит, дал бы он жизни кому следует за эту прогулку!..
– И даст. Он небось с наблюдательного пункта все видит.
Гунько подбежал к водителям и закричал на них:
– Что ж, по-вашему, немецкие танки таким же черепашьим ходом будут идти?.. Маскируйтесь хорошенько! И дуйте полным ходом. Увертывайтесь от выстрела, черт бы вас побрал совсем!..
Тягачи взревели и, рванув с места, помчались по нескошенному полю. Артиллеристы лихорадочно заработали у орудий. Их спины моментально потемнели от пота. Подносчики, кряхтя, бегали со снарядами, подмаргивали друг другу:
– Вот дает!..
– Это похоже на что-то!
– Как в настоящем бою!..
– Припекает!..
Танки-макеты мчались по полю, то пропадая в море желтеющей ржи, то опускаясь в балки, то вновь появляясь.
– Вот это по-моему! - ликовал Гунько, вытирая ладонью смуглый лоб и скаля крепкие белые зубы. - Давай, ребята, жми!..
А перед вечером артиллеристы выстроились на опушке леса. Батарея Гунько оказалась на последнем месте по числу попаданий. Но, к всеобщему удивлению, это нисколько не огорчило Гунько. Он был спокоен и даже доволен результатами занятий.
– И ты еще улыбаешься, Гунько? - посмеивались над ним другие командиры батарей.
– Если б я вел огонь по вашим черепахам, от них не осталось бы ни одной щепки... Затеяли игру в бирюльки. Стрелковое соревнование в тире, а не занятие! Забыли про сталинградские бои. За это можно дорого поплатиться, дорогие товарищи! Помните, что говорил генерал на партийном активе!..
От высоты, на которой располагался наблюдательный пункт, отделилось несколько человек и направилось к опушке леса, где стояли артиллеристы.
– Генерал идет!..
Командир дивизиона, низкорослый толстый майор, прижав левую руку к ноге и правую держа у козырька фуражки, неуклюже пошел навстречу начальству. До батарейцев долетели обрывки его доклада:
– Дивизион... выстроен... разбора... учений!..
Приняв рапорт, Сизов легкой походкой приблизился к солдатам.
– Здравствуйте, товарищи солдаты! - звонко и отчетливо прозвучал его голос. Эхо где-то в глубине леса услужливо и, капалось, с большой охотой повторило слова комдива.
– Здравия желаем, товарищ генерал!.. - приветствовали солдаты.
Бойцы не спускали ожидающе-восторженных глаз с генерала.
Сизов подозвал к себе старшего лейтенанта Гунько.
– За отличные действия вам и всему личному составу вашей батареи объявляю благодарность! - донеслось до солдат. И, уже обращаясь к командиру дивизиона и к командирам других батарей, Сизов продолжал суховато: -Упрощать обстановку на занятиях - значит совершать преступление, -отчеканивал он каждое слово. - Усложнять ее, максимально приближая к боевой, - делать нужное и в высшей степени полезное дело.
Этими словами начал генерал подробный разбор занятий.
– Ты что же, пришел посочувствовать моему "горю"? - спросил Гунько, хитро прижмурясь.
Марченко обиделся.
– Как тебе известно, Петр, успокаивать - не в моем духе. А пришел я к тебе отчасти потому, что хотел просто тебя видеть. Кроме того, у меня есть к тебе небольшая просьба...
– Какая?
– Впрочем, это даже не просьба, а приказ... - разведчик улыбнулся. -Ну?
– Собирайся - и марш в мою роту. Хоть выпьем по рюмочке!..
– Это, пожалуй, единственный за мою службу приказ, которому я могу не подчиниться.
– Почему? - удивился Марченко.
– Во-первых, потому, что оставлять сейчас батарею я не могу.
– Ведь не на всю же ночь я тебя зову, на час-другой.
– А во-вторых, - продолжал Гунько, - не время сейчас думать о рюмочке, друг ты мой! Не время!.. Да у меня еще и дел много. Если хочешь, давай выпьем по чарке здесь. В моей фляге малость осталось.
– Вечно у тебя какие-нибудь дела...
– Серьезно говорю. Надо провести беседу с солдатами, сообщить им новые данные о противнике.
– Это еще зачем? Еще подумают солдаты, что немцы превосходят нас по численности, - посматривая на новую звездочку на погоне Гунько, говорил Марченко. - Запугаешь своих артиллеристов, а у тебя ведь много молодых бойцов.
– Ты это серьезно? - не вытерпел Гунько.
– Конечно, серьезно.
– Ну, тогда мне грустно...
– Не смейся.
– А я и не смеюсь. Повторяю - мне грустно. Грустно потому, что такие слова я слышу от лейтенанта Марченко - опытного, прославленного разведчика... Да мне с моими солдатами, дорогой товарищ, не сегодня-завтра придется лицом к лицу встретиться с врагом, вступить с ним в кровопролитный бой!..
– Ну вот, пошел: "кровопролитный", "сражение", "лицом к лицу"!.. Нельзя ли поспокойнее и проще?
– Хорошо, буду попроще... Да, вступить в бой! Так пусть же знают они этого врага, пусть знают и то, что бой с ним будет тяжелый, и готовят себя к этому. Что касается превосходства немцев, то не тебе, разведчику, говорить о нем.
– Я же сказал, что у солдат может составиться неправильное, преувеличенное представление о противнике,- заметил Марченко.
– Не думаю, - быстро возразил Гунько. - Сейчас солдаты не поверят в превосходство немцев. Они знают наши силы не хуже нас с тобой!.. Я, например, верю в свою батарею, в своих солдат и буду говорить им всю правду, чтобы они, зная свои силы, не питали, однако, иллюзий насчет легкой победы...
– Совершенно правильно, товарищ Гунько.
Офицеры быстро оглянулись.
Приподняв плащ-палатку, в блиндаж протискивался полковник Демин.
Судя по его бледному, осунувшемуся лицу и утомленным глазам, он давно не спал.
– Совершенно правильно! - повторил он, войдя в блиндаж и присаживаясь у столика. Он посмотрел на Марченко. - Мы только недавно на партийном активе говорили, что надо готовить личный состав к тяжелым испытаниям. И очень хорошo, что вы ужо это делаете, товарищ Гунько.
Хотя начальник политотдела появился в блиндаже неожиданно, это нисколько не удивило ни Гунько, ни Марченко. Они знали, что Демин имел привычку появляться в самых, казалось бы, неожиданных местах. То его увидят в боевом охранении какого-нибудь батальона и тоже не удивятся этому; то вдруг он придет на санитарный пункт; то на артиллерийские позиции; вдруг нагрянет в склады АХЧ и там учинит настоящий разнос начальнику административно-хозяйственной части старшему лейтенанту Докторовичу; чаще же всего бывал он в стрелковых ротах - любил поговорить с коммунистами; инструкторов политотдела также редко можно было увидеть в штабе дивизии, -они приходили из полков, делали доклад начальнику или его заместителю и, помывшись в бане, снова уходили в полки, в батальоны, роты.
Демин так же, как и генерал Сизов, знал по фамилии всех офицеров соединения.
– Но вы, товарищ Гунько, не обижайтесь на Марченко за его слова. Разведчика можно понять.